|
Метро 2033 : Бегущий по Лезвию
***
Пролог: "Как все было"
Когда-то, в далеком 2013 году, в один прекрасный летний день, когда не бывало бы яркого заката, город огласили сирены. Люди хлынули в метро, которое власти уже задолго до, оборудовали как бомбоубежище и установили специальные фильтры против радиации, на станциях, которые закладывались неглубоко, да и на тех, что глубоко тоже. Спустя 15 минут, заговорили специальные зенитные орудия перехватчики, которые медленно отстегивали приближающиеся к Столице боеголовки, давая шанс, хоть небольшому, но очагу цивилизации, спастись в тоннелях Подземных сооружений. Но рано или поздно, все орудия дают сбой, и одна боеголовка, которую не удалось сбить разорвалась над Москвой, уничтожив пригород, а после, хлынув ярким и горячим светом на улицы, уже усеянными осколками предыдущих, ядерных боеголовок.
И все замолчало наверху. Больше никто не спускался в метро, а те счастливчики, которые выжили после обмена любезностями стран-властителей мира всего, просто не пустили вниз, за гермозатворы, понимая, что все они, обречены на медленную погибель или инкубацию различных, отклонений и уродств.
Когда все устаканилось, оказалось что среди жителей площади трёх вокзалов, было множество людей из запрещенных правых партий и организаций. Сначала они не так радикально проявляли себя, но даже так, являлись большой силой, а после, когда оказалось что конкуренции им никто составить не может, они избрали своего Фюррера. На Пушкинской, появилось государство нацистов. Поднабравшись сторонников, они штурмом взяли соседнюю Чеховскую и Пушкинскую и тут же, вместе со всеми им подвластными силами, стали перестраивать и образовывать все, под свой манер и лад.
-"Все метро для русских!"
-"Убей мутанта - Чисть Метро!" Гласили лозунги, с ярко размалеванных темно-зеленой, и красной краской плакатов. Многие им верили, потому почти со всего метрополитена, туда тянулись люди, что жаждали спокойствия покровительства сильных, в этом нестабильном и жестоком мире.
Но и там их не ждала полная свобода и благополучие. Вскоре был образован Четвертый Рейх, уже окончательно. Он сделался одной из сил метро, собрав свой большой и наученный Метромахт, организовав мощнейший и наилучшим образом натренированный - Железный Легион, который состоял из людей, что были способны выходить наверх, в тот опасный и кишащий новыми видами животных и растений, мир, для того чтобы спустить вниз те сравнительно небольшие крохи былой, не такой далекой, но совсем другой, довоенной жизни. Будь то еда, фильтры, мебель, что спаслись от ядерного огня. Станции Рейха быстро реконструировались, для того чтобы вместить больше населения и расположить их более комфортно, обеспечить жильем, пищей, и самое главное - Водой и Энергией.
С Энергией в Рейхе помогал концлагерь на Тверской. Заключенные туда граждане были задействованы на работе динамо-машин, различных видов и типов. Были у Рейха и не малые запасы топлива, которые вскрылись с правительственных запаянных складских ячеек, было немало аккумуляторов и кабелей, которые позволили первое время, а потом спустя долгий срок, поддерживать не такое большое и обильное, но энергообеспечение, аж трех станций, что по меркам "Жизни После" было большим достижением. За долгим дело не лежало, и теперь, жить здесь можно было, в полную силу, если ты был Русских Кровей, а предки, не якшались с иными народностями...
Вместе со всеми, на станцию вбежала молодая семья. Мужчина и Женщина. Они были уже обвенчаны и довольно долго находились в сожительстве. С ними был ребенок но не их. Филиновы.
Они обосновались на станции довольно быстро и тут же заняли определенные позиции. Девушка смотрела за обителью и помогала ребенку с образованием, а муж ее, бывший пожарный, помогал наводить на Пушкинской защитные фильтры и установки, которые приходилось вытаскивать из запечатанных складов, упоминавшихся ранее. В семье их, помимо не своего ребенка, появился свой первенец, причем как отличалось от многих случаев, матерь осталась живой, и такой же молодой и острой на язык бухгалтершей, жившей по заветам женских романов. Отец семейства был человеком с крепким характером, но довольно вспыльчивым и подавленный многими станционными делами и событиями человек, который всякий раз сталкиваясь с жестокостью станционного государства, в котором через время он оставался жить, потому что податься в то время, в "Лихие 20-е" было некуда, а здесь, все было хоть и жестко, но стабильно и сыто.
Два ребенка, пришлись друг другу двоюродными братьями. Первенец семьи, получил имя - Женя, а его старший двоюродный брат, носил имя своего папы - Валерия.
они росли довольно умной молодежью и сперва обучались в Полисе, а как отношения у Государств стали не ладится, оставались дома, на попечение матери.
Та привлекала опытных педагогов со станции, за патроны, чтобы ее дети, один из которых застал еще мирную жизнь, получили хотя бы среднее образование. И это получалось. Оба они для своего времени получались более менее образованными, но и обучались они в основном наукам, которые тогда еще могли быть полезными. Вроде Географии для понимания строения климата и изменения ветров, биологии для понимания мутаций. Физики, отчасти геометрии, простой математике и истории. Остальное, было для них и не интересно, и не доступно. Русский язык, насаждался и без педагогов, самой линией власти.
В один из дней, когда шла пальба в тоннелях на Красную Линию, идеологического врага Рейха, Отец поругался с матерью. Молодые братья, плохо запомнили объект той ссоры, но тогда мать расплакавшись вышла и потерялась среди людей на станции, а после, пропала из Рейха и вовсе. Отец, потеряв возлюбленную, с детьми остался сам и пожелал воспитать из них лучших людей, и отдать им всего себя, чтобы они и не нуждались в понимании такого слова как "Мать", но знали "Супруга".
Они выросли уже бодрыми юношами. На дворе стоял почти 2031 год, и скоро Женя и Валера, могут стать свободными. В понимании несуществующего закона...
Отец зачах, и когда все в Рейхе стало дурно, он ушел в Штурм-Пионеры, и пообещал что приведет помощь и заберет своих единственных оставшихся родственников, но, так с той вылазки и не вернулся. Может не смог оторваться, или просто оставил детей, решив уйти от того понимания, что в жизни он уже не станет счастливым.
И вот, летом справив свои совершеннолетия в Гордом одиночестве, Женька и Валерка, ушли по работы. Нашлось быстро. Валера мог работать по-разному, и у станка и среди детишек, потому на станции его довольно любили и понимали, да и был он довольно постарше чем Женя, и смышлёнее.
Младшим же, двигало желание подняться на поверхность, туда, куда ушел отец, чтоб понять его судьбу и впервые, вживую увидеть тот мир, которого его лишили суровые гермозатворы и строги порядки жизни в подземке. Евгений стал той самой элитой, спасением – Нового, Четвертого Рейха.
Глава 1: Суета
Медленно утро приходило на Пушкинскую, завешанную в честь дня рождения фюрера разноцветными плакатами и торжественными, вычищенными до блеска и сияния в станционной прачечной знамена как и рейха, так и вымпела его структур, без которых он не был бы тем Рейхом, каким его представляла добрая половина метро. Все думали что тут живут повернутые на чистоте крови и генетических отклонениях фанатики, которые лицемерно хотят измерить размер черепа собеседника и навлечь на его голову гестапо, пока просто ведут с ним диалог. Все думали, что тут живут фанатики с общим мышлением, банальное зверье, которое слепо идет за фюррером и исполняет всякую его волю.
Отчасти, все так и было. Имелись на станции и подобные личности, были и те кто громко кричал имя фюррера погибая, или шептали его не имея силы кричать, так и были те, что вообще скептически но скрывая это, относились вообще ко всей этой большой идее генетического превосходства русской расы.
Такими, были братья Филиновы. Старшего Валерку, мало что устраивало и ему категорически не нравилось то, что почти в 40 шагах от его дома находится концлагерь, в котором воют и плачут люди, вполне нормальные и адекватные, но при этом считаются «Унтерменшами». Недолюдьми. Ему была ясна линия партии, но он все равно видел неувязки с тем что Фюрер говорит, и тем, что Фюрер делает.
Евгений же, по сравнению со своим братом жизни на станции был почти лоялен, да и по долгу работы ему нельзя было допускать в свою голову иных, противных линии Партии принципов и мыслей. Из него их вышибали на занятиях самообороны и стрельбы, ему вдалбливали правильные мысли на уроках патриотической подготовки, и об этом ему говорили Коммандиры-Штурмманы на поверхности. Волей-неволей, приходилось жить там, потому он хоть и подвергался «разлогающему влиянию» как сказали бы Гестаповцы, своего брата, но был довольно надежным человеком-опорой своей родины. Трех станций, в самом сердце Московского Метрополитена.
Сегодня несмотря на выходной день, сталкеры должны были собраться на поверхность. На удивление, сегодня Пушкинскую разбудил не строгий и противный, словно чихающий свисток, а приятная музыка. ОТ этого Женю в койке дернуло и он как облитый холодной водой присел на кровати. Немного он протер глаза и осмотрелся, не желая покидать теплую постель учитвыя что «паскуда-командир» как называли его некоторые солдаты, иногда заставлял устраивать дневки на поверхности, специально затягивал вылазки, чтобы солдаты спали и практиковали на себе жуткие условия обитания на поверхности. Его не любили все, и Филинов тоже, только он точно и отчетливо понимал что такой перегиб палки не просто прихоть офицеришки, а самое что ни наесть полезное приобретение. Штурм-Пионеры, могли ночевать в ужасных условиях и приспосабливаться и обустраиваться почти в любом помещении любого здания, организовывать как кратковременные, так и долговременные лагеря на поверхности. Например их 13 сталкерская группа 5-ой бригады сталкеров, соорудила на поверхности за все время своего использования более 7 пунктов опоры, в которых лишь Рейховские сталкеры, могли временно остановиться и передохнуть, если вылазка по тем или иным причинам не задалась.
На работу идти не хотелось и Валерке, который приподнялся на кровати как и он, только более сонно и смотрел на Женьку своими невыспанными голубыми как довоенное небо глазами.
- Доброе утро, Жень.
- И тебе... – Женя шаблонно ответил и поглядел по их темной комнатке, где разглядеть что-то было бы довольно сложно. Да, свет сюда не провели, несмотря на то что в Рейхе хватало электричества для этого. Может, проводов пока не хватало на их корпус, или просто уверенности в необходимости света в комнате у братьев Филиновых не было.
- Сколько на часах?
- Мне бы самому знать... – Валера почесал волосы, смотря на дверь, из-под косяка которой скупо падал свет, который в целом и был для них, той самой «личной лампочкой».
Они в потемках стали собираться и приготавливаться к довольно обыденному дню. Несмотря на то что они общались между собой не так много, так как работа Евгения не позволяла проводить много времени на станции, а если и позволяла, то он постоянно был заботах и делах. Времени много подъем не занял, но он был более долгим чем раньше. Они сегодня, были более заспанными, потому что вчера ночью, Женя специально попросил уставшего брата посидеть с ним. Дело было в том, что сегодня для младшего брата был довольно важный день. Сегодня он должен был пройти последнюю вылазку на стажировке. После нее, он уже будет считаться не каким-то стажеришкой, а полноценным Штурмовым Пионером, как и его пропавший отец, когда-то.
- Хорошо отдохнули вчера – Пытался завести разговор Валерик, разводя по комнатке тихий свет маленькой плошки со свечкой-коптилкой, после долгого использования которой надо было стирать копоть со стенок небольшого помещения. Тут было все просто. Две кровати вдоль стен комнатки, небольшой шкаф в котором помещались вещички семейства и небольшой коврик, который прикрывал жгуче холодный пол этой комнаты, оборудованной в техническом ответвлении и построенной вручную силой тружеников концлагеря и направленных минеров.
Как только братья оделись, Валера подошел, чтобы погасить за собой свет и глянул на Женю. Тот уже предстал в своем почти постоянном обличии. Камуфляжные штаны, ботинки, коричневые как дерево на шнурках и кофта с теплой курткой, которая этой хоть и бесснежной, но прохладной весной стала объектом зависти многих соседей и сослуживцев Жени.
- Гасить?
- Гаси, зачем даром воск тратить?
- Так точно, Гер Евги. – Валера усмехнулся и пальцами зажал фитилек свечки, после этого он довольно болезненно прошипел и тихо ругнулся взмахивая рукой на которой обжег чувствительные пальцы.
- Ых... а я-то думал что привык к этому... вроде в отца пошел, не то что... ты. – Валера морщась смотрел в сторону Жени, уже положив руку на дверь – Совсем как мама. Глаза, мамины. – Валера был в сознательном возрасте чтобы помнить родителей, а вот Женя, помнил крайне смутно и отстраненно мать, отца запомнил он получше и побольше, ведь с ним и рос, и именно по его предпоследнему наставлению, он и подался в Штурмовики. Валера, не был Жене родным братом, и-з-за этого между ними иногда возникали некоторые трения, и было это и аргументов в нередких но кратковременных ссорах между ними.
- Разве? – Подумал Женя, снова стараясь вспомнить тот хрупкий и ломкий даже казалось бы в четких воспоминаниях силуэт родной мамы, но не смог найти там сходства.
- А я вот сам по себе... – Прошипел все еще дергая рукой Валера, немного толкая уже дверь на выход из комнаты.
- Ты на папу похож.
- Так мы же говорили. Они близнецами были, с моим, потому похожи. Тебе кажется.
- Так...если они... – Женя медленно формулировал мысль в сонной голове, а его братец просто махнул рукой, словно показывая что продолжать смысла не особо много и все равно он «дойдет до нужного ответа сам если захочет».
Вскоре Филиновы покинули коридорчик в котором жили, мешаясь среди других жителей Пушкинской, столичной станции относительно нового, националистического Русского государства. На станции горел свет, не так ярко, но быт довольно неплохо было видно. Кто-то щелкал спицами, кто-то шел на кухню, брать себе паек, а некоторые уже валясь с ног уходили в запас после «изморного» караула, что вытягивал из них все силы. Но в основном здесь и сейчас кипела большая чистящая работа - Своды станции белились и мылись, убирался мусор и пол стал напоминать совсем довоенную чистенькую плиточку. Чистились не только уже как почти шестьдесят лет назад построенные станционные элементы, но и кирпично-бетонные застройки уже времени, настоящего. В жилой стороне были расположены большие дома, которые порой были не то что этажными или палатками как на многих других станциях, а построены самые настоящие, монументальные здания, которые упирались в свод Пушкинской часто вторым чердачным или даже третьим этажом. Сейчас они проходили почти у края платформы и могли лицезреть внушительную плантацию грибов, какие только позволяло растить метро.
Валера, почтительно хмыкнув внезапно оторвался от Женьки и немного прищелкивая обувью растворился в утреннем гуле станции, который сегодня решили навести жители и управление в честь юбилея Фюрера.
Младший же Филинов, остался в смятении и не понимал, куда так быстро сбежал его провожающий, ведь сегодня, должен был сбыться их вчерашний уговор. Они должны сегодня быть вместе. Женя, должен будет в первый рабочий раз подняться на поверхность, и внутри будущего сталкера, уже фактически завершившего стажировку ждала новая жизнь, которая кардинально бы отразилась и на жизни Валеры. Потому этот день, вернее его тяжкие утренние часы, он надеялся провести в единственно теплой ему компании старшего брата. Но планы кажется у того изменились и тот с зеленой курточкой на плечах ускользнул от него, оставив как маленького ребенка на станции. Тут же Филинова несколько раз толкнули мимо проходящие граждане, и тот действительно ощутил себя еще ребенком. Но что сказать, так и было. Взрослый наверное уже бы нормально работал, а у этого, что, первый рабочий день. По станции стали ходить первые патрульные, а Евгений просто не обращал на них внимание. Он для них сегодня и через пару часов – некто более высокий.
Сейчас он собирался идти на Чеховскую. Идти туда было как минимум два повода. Первым было то, что не смотря на всю свою огромную и суровую натуру, та станция была Столицей Рейха, несмотря даже на то что там в огромной вентиляционной шахте, трудились узники концлагеря. Во-вторых, после недавнего скандального инцидента самоубийства одного из штурмовиков экстраординарным способом, а именно гранатой, именно там располагался штаб Железного Легиона, который решил сменить точку дислокации в виду удобства.
Но глаза бликуя на ламповом освещении выискивали глазами тоннель... и они нашли его – Кузнецкий Мост. Оттуда, иногда, целыми полчищами приходили орды красных солдат, которые уже за время войны перестали быть малоопытными нетактичными новобранцами, а уже могли примерно ровняться Рейховцам. Отражать такие атаки было сложно, но Рейх несмотря ни на какие трудности не обваливал тоннель, наоборот укрепляя его, все больше с каждым месяцем.
Сегодня там, как и на всей остальной станции наблюдалась возня, люди там в большом количестве перетаскивали с места на место оборудование, и меняли характер укреплений. Он было собрался подойти туда, но передумал ведь самому ему не хотелось наматываться на эту важную работу. Он желал потерять для себя, свое время которое было дано ему подъемом для того чтобы тот как-то смог прибрать себя для визита на работу. Немного Евгений побродил по станции и прибился к кучке людей, которые шли в сторону тоннеля на Баррикадной, где у Рейха имелся продовольственный склад, рядом столовая и кухня.
По дороге, он остановился около блокпоста, где всегда все было тихо. Но сейчас даже там он заметил что происходят приготовления и суетно шумит нынешняя группа сторожей.
- Ну и виды... – Промолвил Евгений, мыкнув вместе парой людей в столовку. Внезапно Евгений почувствовал столкновение, и причем довольно грубое, да такое, что чуть не упал и не ударился головой о косячок коридора. Перед ним стоял обозленный пролитым на себя горячим чаем, сослуживец из отделения - Линт. Тот бросил в Евгения пустым стаканом от злости и было замахнулся... но удара не случилось, и быстро рука атакующего оказалась у того за спиной, а сам он личиком уже вдыхал прохладный запашок стены и злобно шипел от того что чай пролился ему на одежду.
Присмотревшись, Евгений узнал в своем спасителе Валеру, что как оказывается, все это время был где-то рядом и приглядывал за ним.
- Хорошо то что... не случается – Пронеслось в голове Евгения и тот подняв с пола холодную железную чашку, и смотрел
- Wer wist du?! – Зарычал Линт и стал брыкаться, но Валера лишь прижал того к стене и подтянул закрученную руку наверх.
-Nicht deine sache. Wenn du ihn das nachste Mal beruhrst, – Ломано проговорил Валерий тихо но грозно, а после добавил огрызок фразы – Verletz! – Валерка отстранил Линта от стены и толкнул его на выход, после чего, относительно слабоватой комплекции парень униженный перед половиной трапезничающих что были в столовой, поспешил ретироваться в другое место, несмотря на то, что чай был пролит не им. Можно сказать что несправедливость, в этот раз как и во всякий, восторжествовала.
- Опять невнимательничаешь, Жень? – Он повернулся и дал руку Евгению, который немного шокировано наблюдав за происходящим, оперся о стенку. Слова свои теперь он говорил спокойно и с некой заботой, но и осуждением. Было странно, но иногда Валера действительно наблюдал за Евгением как за маленьким ребенком, хотя тот, им не являлся таким уже очень долгое время.
- Да я просто прямо шел!
- Но все равно, не стоит лучше так себя вести да тем более в общественных местах, ну не красиво, Жень – Тот держал его сам, и привлекал опять таки лишнее внимание к ситуации, но при этом был уже намного тише, после чего, провел Женю уже в само помещение.
- Да нормально я себя вел... – Тот не нашелся что ответить, да и словесных перепалок с братом он никогда не любил, и хоть и был он иногда язвителен и груб, при Старшем становился покладистым и в большинстве случаев, просто не сопротивлялся его словесному, ласковому напору, ведь он понимал, что старший брат хотел как лучше.
- Ладно, так уж и быть. Женя, не совался бы ты еще и на посты, я же все вижу... – Он подняв взгляд в потолок где светили тепло лампочки накаливания.
- Так я же штурмовик, мне порой важно приходить на посты и проверять что может там происходить. – Женя посмотрел ему в глаза, и тот немного вытянулся, но и опустил плечи.
- Ты, штурмовик? – Он похлопал того по плечу улыбаясь.
- Да, я нас кормлю.
- Кормлю нас я, а ты только тратишь на взносы из моего кармана на всякую херню. Вроде... «Пионерских Плат» и тому подобное. Я же в курсе о том что у вас там за подколода происходит – Он развернулся и немного добавил тона когда говорил, но при этом, на него помимо Жени, глядели еще несколько взглядов, которые наверняка могли уже не в первый раз услышать из уст Валеры то, за что его можно было увести прочь с глаз.
Но несмотря на это он не стеснялся, и никто его не прибирал к рукам, ведь всем кроме гестапо не было бы до него дела, но при людях в форме, он естественно вел себя более тихо, не безумец же.
- Тсыц.
- Сам тсыц, Женя, двадцать лет тебе скоро, а ты ведешь себя как... мелкий подросток!
- А когда считается уже не подростком, а Валер?
- Тогда, когда ты понимаешь суть жизни взрослым и работаешь, кормишься, а не сидишь у кого-то на шее!
- А я что не кормлю?
- Замолчи Женя, я все сказал. Я тобой... недоволен.- Звучало это как приговор, но при этом, Евгений уже привык к тому что его брат так одностороннее обрывает беседы, но при этом, он все равно за него цеплялся, и местами говорил за него хорошие слова, чтобы к нему не появлялось ни у кого каких-либо претензий. Евгений мог бы и предъявить своему брату по поводу его отношения к нему, но, не было это у младшего во вкусе. Потому и замолкал он в такие моменты, по большей мере говоря у себя в мыслях, и не обижался на брата а наоборот любил его за то, что тот помогал ему закаляться в том самом, не известном еще в полной мере, мире взрослой жизни.
Вскоре им принесли поесть. Как обычно – суп, рыбная похлеба и иногда какие-то овощи и фрукты, только, более густо чем раньше. С довольством они принялись за еду, только Валера когда попробовал это лакомство, у него в горле косточка встала. Он сглотнул, а после громко и надсадно закашлял. Женя же, бодро вдарил того по спине, понимая что не все так просто. Изо рта брата выскочила рыбная косточка, но тот повернулся, и дал Жене леща. Небольшого но ощутимого.
- Эй!
- Не эйкай мне тут. – Он снова, как обычно оборвал Женю, но осекся сам, после вхдохнул и немного пожал горло пальцами – Спасибо, все равно. Лучше так сильно не бей.
- Да я чтоб наверняка тебя – Подумал Женя и просто улыбнулся и отвернувшись стал есть и дальше.
- Слушай, Жень, а вот ты скоро станешь пионером. Правильно?
- Да, но не факт, возможно, что меня отбракуют.
- Вот а ты не думай что отбракуют и нормально все пройдет, вот я тебе обещаю. Да хоть вас всех там вичухи пережрут и Следопыты перестреляют, только ты не о них будешь думать, значит и спасешься. – Провел лекцию Валерий, немного сменив направление мысли.
- Не должно... – Сказал Евгений, потирая пальцами столовый прибор и немного лениво упаковывая тарелку в себя. Аппетита сегодня утром не было.
- Случится? А вот и случится, ты только об этом побольше думай.
- Валера, так тебя и в гестапо упекут за такие разговоры...
- Пф, да ничего не будет.
- Ты обо мне подумай, а потом уже делай... – После слов Евгения он понял, что операции секретны и для жителей Рейха, а он, так сказать, посвященный в дела этой, Рейховско-ликвидаторской, романтики, о которой никто, знать был не должен. После он опустил уголки губ, сделал важное лицо и поднял указательный палец, поставив локоть на стол, как бы показывая, что он молчит. Теперь молчит, когда их уже могли подслушать.
- Вообще, тебя так в Гестапо загрести могут, а тут все могут на тебя сказать... – Женя заметно сбавил тон и наклонился к уху неродного и тот качнул головой, ударив того о носу, тот охнул, отшатнулся и снова сел на свое место немного с левой стороны от не понявшего его жеста, брата.
- Поторопись, уже скоро выходить тебе на Чеховскую, а вдруг еще и в переходе застрянешь. – Валерий опустил взор на часы, что располагались у него на внутренней стороны запястья, а это было, для Евгения довольно странноватым способом закрепления данного прибора на руке, хотя, Евгений знал что штурмовики цепляют похожие по форме но не по функции датчики работы на поверхности, точно так же, на левую руку.
- Часы лучше подправь, сейчас еще не время.
- М? Ладно. Слушай, Жень, а для тебя это праздник?
- Что именно?
- Что ты штурмовиком на все права станешь?
- Ну... да. – Евгений повернулся к нему, но ответил, неуверенно пережевав кусочек похлебочной гущи.
- Вот и ладно, я подожду.
- Чего?
- Твоего возвращения, ты же не собираешься уходить наверх при дневке на дней 5? Тем более, что это возможно шаблонный выход, день рождения Фюрера как никак.
- Все может быть... – Женя кажется уже запихивал в себя пищу ведь есть это было противно, но необходимо.
- Мне что тебя с ложечки кормить?
- Валерий! – Штурмовик повернул к нему голову и заметил на лице злорадную улыбку, которой он видимо хотел поддеть его, но кажется не получилось.
- Что, карапуз?
- Сам ты...
- Тихо там за столиком! Ваши личные разборки никого не интересуют! – Гаркнул человек что несмотря на то что был довольно толстым разносил по немногочисленным столам тарелки. После этого Евгений стих, опустил голову и молча стал доедать. Болтливый Валера несколько раз пытался завести разговоры, но Женя отвечал на них коротко и резано, при этом думая что ему довольно прохладно здесь, и о том, что же будет там, на поверхности. Ведь, несмотря на то что там была весна – Евдохин день еще никто не отменял, тем более в постъядерной Москве.
Ждать долго не пришлось, Евгений съел все, а Валерий сделал это до него и быстрее, все равно ему было, ведь при разговоре он словно сам по себе быстрее уплетал пищу. Он говорил о многом, о работе, о прелести взрослой жизни – девочках. Евгений же молча его слушал и ел, а как доел бесцеремонно взял обе тарелки и отнес в положенное место, освободив столик.
- Ладно, Жень, давай тогда удачи тебе, и помни что каким бы ты лохом не оказался, как бы тебя не обижало начальство да и что я бы сам на тебя не говорил я хочу знать что ты у меня самый лучший. Давай, не оплошай, и я тоже так не сделаю – На выходе из коридора столовой, Валера запустил Евгений руки за спину и как-то тепло обнял. Проклятое зыбкое ощущение холодка на спине резко спало, на щеках немного от неловкости у Жени стиснулись зубы и появился румянчик под самыми глазами, а Валерий, не дав насладиться этими мгновениями, виртуозно отдрапал из коридора обратно на Пушкинскую, ведь де факто – Он опаздывал на работу. Что говорить о Валерике, спустя некоторое время, и сам Евгений окажется опоздавшим, что для штурмовика, истинного представителя Русской Расы, было бы совершенно недопустимо. Он направился в сторону временного штаба, чтобы не затягивать и прийти наверняка вовремя.
Путь по Пушкинской был недолгим, да и сам переход на Чеховскую был не так далеко.
Плотность населения в Рейхе всегда от своей природы была большая, ведь условия жизни здесь могли позволить обеспечение большого количества людей, тем более факт был в том что множество людей живущих здесь, жили не только за счет огромной штурмовой сталкерской структуры, но и благодаря внутреннему хозяйству.
Спустя некоторое время, он ступил на Чеховскую и его взору предстал типичный, уже более похожий на рейх вид. Все что было на Пушкинской, ушло сюда. Здесь были бараки и конкретная застройка, простых людей мало, в основном солдаты и офицерский состав, полностью красные тона, и этот приторный запах дисциплины в воздухе. Евгений ступил на территорию Истинного рейха, ведь сюда, тоже пропускали не всех. В застенках слышались стоны и крики, а где-то в стороне концлагеря долгое и протяжное время, почти круглые сутки кипела работа в концлагере. Все сосланные туда, были не просто нахлебниками, а ресурсом, который рейх не боялся использовать. Они трудились на динамо установках в трудовых тоннелях, сжигались для поддержания тепла, а еще служили отличным удобрением в теплицах, при смешивании с землей из выработок, которые появились со времен расширения жизненного пространства.
Здесь Жене стало дурно, как-то, совсем не по себе, словно это место давило на него. И понятное дело что так происходило, ведь сам штурмовик и жил в рейхе долгое время, до сих пор не мог до самого конца принять и привыкнуть к его постоянной жестокости, хоть и не подавал вида своей "сентиментальности, слабости".
В части обиталища солдат со всего рейха, что была возле эскалаторов и гермоворот, стояла небольшая застройка, меж колонн, да и отдельно она выделялась своей полностью кирпичной стеной, что в более мрачных антуражах станции. Расположение было очень специфическое, ведь Штурмовой Легион разместили прямо около Гестапо и Концлагеря. Подойдя к этой постройке, Евгений немного поежился и поправив волосы, быстро но при этом волнительно навел на себе порядок руками и прошел в Штаб Штурмового Легиона, где вскоре должна была официально начаться его служба средь Штурмовиков, Нового, Непобедимого, Четвертого, Рейха...
|
|