По любым меркам кабинет выглядел все еще шикарно — первые годы, когда в метро цвел вандализм, и имущество разворовывали все, кому не лень, это помещение каким-то чудом пережило благополучно. А потом Ганза, завершив объединение Большого Кольца после затяжной войны с Красной линией, начала присоединять к своей территории многие радиальные станции, отвечавшие их деловым интересам, и разруха кабинету на Курской перестала угрожать. Время оказалось не властно над стенами, отделанными панелями из ПВХ, к тому же помещение содержалось в образцовом порядке. ПВХ — вечный материал, не боится ни холода, ни грязи, ни воды, даже практически не горит. Тем, кому все еще удавалось раскапывать бывшие строймаркеты на поверхности, быстро обогащались за счет такого материала, но спустя двадцать лет после Катаклизма он давно стал жутким дефицитом.
На стене напротив входа — большая карта метро с обозначением всех существующих группировок, под ней — офисный стол, заваленный деловыми бумагами и прикорнувший сбоку телефонный аппарат для межстанционной связи. Сзади стола — платяной шкаф, отведенный под хранение личного имущества начальника. Начальник станции, Званцев Василь Сергеевич, полный моложавый мужик лет сорока, в легком кожаном пиджаке поверх тонкого свитера, и в камуфлированных брюках обычной для Ганзы серой расцветки, заправленных в новенькие кожаные сапоги, был занят. Откинувшись на мягкую спинку старенького офисного кресла, он с кем-то разговаривал, прижимая к уху телефонную трубку и подобострастно кивая после каждой фразы невидимому собеседнику:
— Да… я все понял. Сделаю в лучшем виде. Нет, патрули еще не вернулись, никаких новостей… Конечно, как только, так сразу… — Положив трубку с таким видом, словно только что собственноручно укротил ядовитого скорпиона, Званцев облегченно вздохнул. Обоих бауманцев начальник Курской знал давно, поэтому без лишних церемоний махнул рукой на деревянную скамейку для посетителей, стоявшую возле стенки справа от входа.
— Проходите, ребята, садитесь… Может, чайку? — тут же услав охранника за чаем, продолжил озабоченно: — Зверь наш Панкратов, ничего не скажешь. Но вы должны понимать, дело-то серьезное, некогда церемониться, каждая минута важна… так что зла на него не держите, не надо, общее дело делаем, нам еще вместе жить и работать, дел, как говорится, невпроворот, а…
— Василь Сергеевич, — перебил Фёдор начальство, опускаясь на скамью и небрежно закидывая ногу за ногу. Димка, недолго думая, присел рядом, расслабленно привалился спиной к стенке. — Я уж думал, это у меня обычно повышенная болтливость, но ты открыл мне глаза.
— Ты это о чем, Кротов?
Димке начальник Курской-радиальной никогда не нравился. Была в нем неприятная черта — он почти никогда не смотрел в глаза собеседнику, словно боялся, что его уличат в чем-то неприглядном. Вот и сейчас, задав вопрос Фёдору, почему-то уставился в стол, делая вид, что читает какую-то важную бумажку под носом, но не читал — Димка это видел. Скользкий он какой-то, этот Званцев. Да еще и психованный. Ходили нехорошие слухи, что на его руках немало крови безвинно убиенных. Не понравится чем-нибудь человек начальнику, психанет, повесит на него какое-нибудь дело под расстрельную статью, и нет человека. Своих, курских, он конечно почти не трогал, разве что держал в ежовых рукавицах, не позволяя болтнуть лишнего. А вот залетным гостям лишний раз не стоило попадаться ему на глаза, а уж тем более — ссориться. Бауманцам было проще — от таких как Званцев их защищал дипломатический иммунитет… хотя, как показал допрос, который устроили им с Федором люди Панкратова, и это не всегда помогает.
— Может быть, для тебя это будет откровением, — хмыкнул Федор, — но мы до сих пор не знаем, за что нам рихтовали фотокарточки. Просвети, наконец, иначе я за себя не отвечаю.
Званцев обиженно надул толстые, выбритые до синевы щеки, кивнул круглой, как шар, головой:
— Так я и думал. Все самое неприятное на меня спихнули. Одни куролесят, как вздумается, а другие отдуваются, вот вечно так…
— Василь Сергеевич, еханый бабай!
— Да слышу я, слышу. Значит, дело такое. — Званцев снова вздохнул с таким скорбным видом, словно у него только что кто-то умер, и нехотя выдал: — да девчонку вашу, дочь Сотникова, похитили.

На минуту в кабинете повисла гнетущая тишина. Димка побледнел, чувствуя, как пальцы против воли сжимаются в кулаки, как напрягаются мышцы всего тела. Он ведь давно уже понял, еще когда сидел прикрученным к стальному креслу, что что-то случилось с Наташкой, нутром чуял. Но упрямо гнал от себя эти мысли, не желая озвучивать опасения вслух, да еще перед Ангелом. А теперь все подтвердилось самым наисквернейшим образом, и как он мысленно не готовился к этому, все равно заявление Званцева оказалось ударом, ошеломившем его, лишившем надежды на благополучный исход. Все эти недомолвки Каданцева насчет Наташки, вся эта неоправданная, на первый взгляд, секретность... По-хорошему это не кончилось.
— Та-ак, — недобро протянул Федор, глядя на Званцева так, словно тот лично был виновен в похищении. — Как это произошло?
— Картинка, значит, такая, — начальник Курской машинально взял карандаш из стакана на столе, ловко закрутил в коротких цепких пальцах. — Дозор обнаружил мотовоз с нашими ребятами, когда они тихим ходом подъезжали уже к Павелецкой…
— Павелецкой? — непонимающе нахмурился Димка. — Василь Сергеевич, они же должны были только до Таганской доехать!
— И что означает «обнаружил дозор»? — подхватил Фёдор. — Убиты, что ли все? И Каданцев?! Да ты понимаешь, что…
— Да погодите вы! — заорал Званцев, сразу растеряв остатки напускного добродушия. От избытка эмоций карандаш жалобно хрустнул в кулаке, развалившись на две половинки. Обломки начальник раздраженно швырнул обратно в стакан. — Что б вас… хорошую вещь испортил… Не перебивайте! Доскажу, сами поймете. Живы все, живы, успокойся. Вся эта история крайне темная. Эксперты Панкратова, хотя ничего и не обнаружили, но высказали предположение, что похитители применили какие-то психотропные усыпляющие вещества. На мотовозе все трое спали мертвым сном, и наши, и ваш Канадцев, а девушки и след простыл.
— Но как они оказались на Павелецкой, они же на Таганской должны были сойти! — не унимался Федор.
— Да говорю же, темная история. Все постовые и люди из дозоров, дежурившие в тот час на Таганской, уже опрошены, но никто, понимаешь, никто из них не смог вспомнить, что мотовоз вообще проезжал мимо них! Чертовщина какая-то.
— А Каданцев? Где он сейчас? Что говорит?
— На Таганской, в госпитале, под усиленной охраной. Ничего он не говорит. До сих пор добудиться не могут, как и наших ребят. По всем жизненным показателям у него что-то вроде комы или очень глубокого сна… да не разбираюсь я в тонкостях, спит, в общем. Но с виду жив-здоров, никаких ранений. Девушку ищем, поисковые группы прочесывают оба перегона от Таганской до Павелецкой, но пока результат нулевой. Тут, главное, надежды не терять.
— Надежда — это чаще всего отсроченное разочарование, — парировал Фёдор, и спохватившись, сочувственно покосился на Димку, который после сообщения о похищении девушки был сам не свой.
— Федор, я твое настроение, конечно понимаю, при таком-то самочувствии, — Званцев наклонился всем корпусом вперед, положил локти на стол и доверительно понизил голос. — Видок у вас, краше в гроб кладут…
— Вашими стараниями, Василь Сергеевич, — усмехнулся Фёдор.
— Но все же немного оптимизма нам всем не помешает, не так ли? — с нажимом продолжил Званцев, с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение. — Значит, сделаем так — покормим вас, и отдыхайте, гостевая в вашем полном распоряжении. С Сотниковым мы уже связались, он в курсе. Приказал вам вернуться домой с первой же оказией, как только Каданцев оклемается.
— И о нашем допросе Сотников тоже в курсе, а, Василь Сергеевич?
— Не совсем… — Званцев замялся. — Кстати, Панкратов поручил мне принести извинения…
— Выполняешь за него грязную работу?
— Ну что же с вами так тяжело? — укоризненно посмотрел на Федора начальник Курской. — Поверь, все силы приложим, и сверх того! Ганзе с Бауманским Альянсом осложнения ни к чему, мы старые деловые партнёры, и серьезных трений у нас до сих пор не было.
— Так беспокоился о репутации Ганзы, что лупцевал по морде сына Сотникова? — ехидно прищурился Федор. — О себе я уж молчу, я фигура незначительная. Я только одного пока не пойму — мы то с Димоном тут причем?! Он что ли собственную сестру похитил?
— Федор, ты невыносим.
— Угу. Душа у тебя тонкая и ранимая, да? Заканчивай уже этот спектакль, Василь Сергеевич. Похитители уже объявились? Требования какие-то выдвигали?
— В том то и дело, что нет. Именно поэтому Панкратову нужна любая информация, хоть как-нибудь проливающая свет на это похищение, и у него свои методы работы. А твой парень вел себя подозрительно! — И Званцев погрозил Димке указательным пальцем, словно нашкодившему малолетке.
— Что значит подозрительно? — с совершенно убитым видом спросил Димка.
— Да то и значит! По свидетельствам очевидцев, ты стоял на платформе не менее получаса. Ничего не делал, просто стоял, словно чего-то ждал. На вопросы не реагировал. А как вернулся обратно, на радиальную, так сразу сообщение прилетело по трубе о похищении. Ну, кто-то связь между событиями и усмотрел. Так что ты там делал?
— Полчаса? — Димка растерянно пожал плечами. — Но… я такого не помню. Я… неважно себя чувствовал, устал сильно, даже не помню, как назад в палатку вернулся.
— А еще говорят, что ходил ты с закрытыми глазами, словно спал на ходу. Ты, парень, наркотиками не балуешься?
— Василь Сергеевич, совсем охренел? — решительно вмешался Федор. — В Бауманским Альянсе наркотические вещества под жестким запретом, так что не вали промашки своих горе-охранников с больной головы на здоровую. На нас ты это не повесишь, понял?
— Хмм… может похитители тебя тоже обработали перед операцией, для страховки? Надо бы тебя медикам показать… Чего-чего, Федор? Что ты там про больную голову брякнул? Это ты про меня что ли?!
— Не уводи разговор в сторону, Василь Сергеевич, и не заводись зря, — нехорошо прищурился Федор. — Жалеешь, что парнишка не при чем? Вы бы из него правду выбили, и все были бы счастливы. А то получается, что единственная зацепка оказалась пустышкой.
Начальник станции сердито хлопнул ладонями по крышке стола — звук, словно от залпа из двустволки. И решительно поднялся, всем своим крайне недовольным видом показывая, что разговор закончен. Затем вытащил из нижнего отделения шкафа рюкзаки бауманцев и бросил на пол перед ботинками Федора:
— Все, Кротов, идите-ка вы отдыхать, от греха подальше. У меня и без вас работы по горло. Мне еще несколько поисковых групп надо организовать, всех свободных сталкеров собираем, даже тех, кто только с поверхности вернулся. И все самому делать приходиться! Панкратов, зараза, забрал всех моих людей из внутренней безопасности станции, даже моего зама прихватил, Хортнева! Можно подумать, мне люди самому не нужны!
Димка нехотя поднялся с пригретого места. Тело слушалось с трудом, усталость давила на сознание многопудовым грузом, заставляя даже пропажу сестры воспринимать сейчас как-то отстранённо. Надо отдохнуть. Надо хоть немного отдохнуть…
Федор сразу полез в свой рюкзак, достал из бокового кармашка очки, протер носовым платком из того же кармашка, водрузил на нос.
— Целы, родимые. Уважил, Василь Сергеевич. За очки многое могу простить. А оружие?
— Ах да…
Из того же шкафа Званцев вытащил и передал бауманцам гладкостволку «Рысь-К» и АК-74, а заодно отдал документы, которые у них изъяли при задержании.
— Но по станции с оружием не маячьте, обстановка сейчас напряженная, — предупредил Званцев. — Если что важное вспомните, сразу ко мне. Все, свободны.
— А почему не к Панкратову? — не удержался, чтобы не съязвить, Федор. — Неужто его драгоценное внимание нас больше не коснется?
— Панкратов уже укатил на Таганскую. Проваливайте, говорю, не мешайте работать!
Вошел охранник, с недовольным видом обогнул загородивших проход бауманцев. Плюхнул на край стола, где было расчищенное от бумаг местечко, эмалированную кружку. По кабинету сразу пополз аромат горячего грибного чая.
— Почему одна? — недоумевающе уставился на кружку Званцев. — У нас же двое гостей.
— Так я ж думал, что вам, — пожал плечами охранник.
— И где ты вообще шлялся? Все на свете проспишь, растяпа!
— Извините, господин начальник, там люди беспокоиться начинают, — ответил охранник с совершенно невозмутимым видом. — Слухи разошлись о похищении, целая очередь за дверью. Задержался, отбрехиваясь.
— Гони всех в шею! — рявкнул Званцев, уже ничем не напоминая добродушного толстяка, который встретил бауманцев в кабинете в начале разговора. Теперь это был властный и решительный человек. Умел Званцев маски менять. — И найди всех свободных сталкеров, ко мне немедленно!
Федор подхватил рюкзак на плечо, оглянулся на Званцева:
— Бывай, Василь Сергеевич, пей свой чай и не злись, мы сами злые.
— Что делать будем, Федь? — тихо спросил Димка, когда они вышли из кабинета начальника станции, протолкавшись сквозь группу людей, действительно начавших собираться возле кабинета, и потопали через рынок к гостевой палатке.
— Лично я — спать, Димон, — довольно резко ответил Федор. — А если ты снова вздумаешь что отчебучить, то я за тебя больше отдуваться не стану, понял? Так что топаем в палатку.
Димка виновато опустил взгляд. Вот же засада. И впрямь какой-то дурной сон, получается, что именно из-за него обоих и мытарили в допросной. Но хоть убей, он не помнил, чтобы целых полчаса провел на Курской-кольцевой. Ему казалось — несколько минут, не больше. Прямо провал в памяти. Что же с ним вообще было? И как теперь быть с похищением сестры? Господи, да кому же это могло понадобиться?! Может, какая-нибудь преступная группировка с Китай-города или Вольного треугольника решила наложить лапы, чтобы потребовать выкуп и разжиться оружием нахаляву? Сколько их давили, сволочей, со злостью подумал Димка, а все равно живут припеваючи, потому что даже когда полный сброд собирается вместе, он становится силой, с которой трудно не считаться…
Огибая ограждение, окружавшее прямоугольные проемы на платформе, ведущие к переходу на кольцевую, Димка бросил задумчивый взгляд вниз, на лестницу. Федор, заметив это, истолковал по-своему:
— Даже и не думай. У Ганзы хватит сил провести расследование самостоятельно, наша помощь им ни к чему. Не дергайся, Димон. Сказано же — поисковые отряды прочесывают и станции и перегоны. Да ты на себя посмотри — еле на ногах держишься! Сильно ты поможешь сестре и отцу, если свалишься где-нибудь в туннеле без сил, крысам и мутантам на радость? Короче — сперва восстановим силы, потом подумаем, какую пользу сможет принести поискам.
Никто не заставит его покинуть станцию, пока не найдется сестрёнка, с упрямым ожесточением решил Димка про себя. Даже Сотников.
Он резко остановился. Ему послышалось, или со стороны путей, ведущих в сторону Бауманской, действительно только что донеслись едва слышные крики? После случившегося он уже не доверял своим ощущением. С ним действительно что-то происходило последнее время, понять бы еще — что именно…
Увы. Оказалось, услышал не только он — торговцы за своими лотками и ящиками, мимо которых Федор с напарником только что прошли, начали встревожено оборачиваться. Кто-то даже принялся суетливо собирать товар — от греха подальше.
Длинная автоматная очередь разнеслась под сводами станции, заставив людей всполошиться не на штуку, испугано загомонить. Двойка патрульных, до этого неспешно курсировавших по перрону, загрохотав сапогами, побежали со всех ног к источнику шума, находившемуся где-то там, в туннеле. Ещё несколько человек с оружием в руках выбегали из жилого сектора.
Федор с силой стиснул плечо Димки жилистыми, привычными к работе с металлом пальцами. Он отлично понимал, в каком состоянии сейчас парень после сообщения о похищении сестры, и постарался удержать его от опрометчивых поступков.
— Димон, спокойно, нас это не касается…
Но Димка его уже не слушал. Резким движением стряхнул руку напарника и бросился к путям, перехватывая автомат поудобнее. Адреналин, плеснувший в вены бодрящей силой, искал выхода, после всех тревог и волнений прошедшего дня хотелось на ком-то отыграться, выплеснуть нервное возбуждение, злость, неуверенность. И если там, в туннеле, какая-то тварь пожаловала на огонек, то ей сейчас не поздоровиться, мелькнула у Димки на бегу мстительная мысль.
Не останавливаясь, он спрыгнул с перрона на рельсовый путь, впечатав подошвы ботинок в бетон шпалы, перевел рычажок распределителя автомата на огонь короткими очередями, и рванул дальше, за патрульными, обогнавшими его на несколько шагов. Впереди уже виднелся хорошо освещённый блокпост, мощный прожектор бил в глубину туннеля, вскрывая враждебную темноту, словно скальпель хирурга гноящуюся рану. Вскинув автоматы, трое постовых настороженно выцеливали из-за краев бетонных блоков тех, кто нарушил покой.
— Что тут происходит, Бехтерев? — добежав, спросил старший патруля — крепкий с проседью в черных волосах мужик лет под пятьдесят. — Что за шум?
— Мы что-то видели, сержант, — один из постовых, молодой рыжеволосый парень, нервно обернулся на окрик. Его глаза были расширены от недавнего испуга. — Какая-то тварь… похоже на человека, мы и думали, человек, а как окликнули, эта… это… она зашипела, и обратно в туннель. Ну, я и полоснул очередью.
— Зашипела?
— Ну да… жуть. Прямо мороз по коже.
— Попали?
— Да черт его знает, — буркнул другой постовой. — Видел бы ты, как она движется, сержант. Прямо молния какая-то. Давненько я такого здесь не видывал, бауманцы этот перегон хорошо охраняют, никакая падаль не лезет, а тут свалилась, как кирпич на голову.
— Совсем тут расслабились, бездельники? Палите куда ни попадя! В оружейке сам за потраченные патроны отчитаешься, понял?
Постовой принялся оправдываться, что и в самом деле что-то видел, а напарники заговорили наперебой, подтверждая его слова.
— Тихо! — вырвалось у Димки, и гул голосов на секунду стих, а на нем скрестились удивленные взгляды. Остановившись чуть в стороне от курских бойцов, Димка не спускал внимательного взгляда с туннеля. Вроде никакого движения, только луч прожектора, бродящий по выщербленным стенам и выжигающий мрак, словно серной кислотой. Может, слабое шипение ему почудилось, у страха, как говорится, глаза велики, вот после слов постовых и…
— А этот тут что делает? — сержант сердито уставился на Димку. — А ну брысь отсюда, кто тебя сюда с оружием пустил?!
— Да ладно, мужики, вы же нас знаете, еханый бабай, два ствола вам лишние, что ли? — миролюбиво встрял добравшийся наконец до поста Федор, раскрасневшись от короткого стремительного бега. Гладкостволку он нес на плече с таким залихватским видом, словно по меньшей мере у него было не ружье, а ракетная установка. — Сейчас покурим, успокоим нервишки и поможем вам гостя незваного прогнать…
— Ууу…ииии… — донеслись из темноты жутковатые шипящие звуки, заставив Федора моментально умолкнуть и перехватить дробовик в положение для стрельбы, а ганзейцев снова вскинуть автоматы. Напряжение, начавшее было рассеиваться, снова ощутимо сгустилось в воздухе.
— Вот, я же говорил! — обрадованный, что его слова подтвердились, возбужденно выпалил боец.
— Тихо! — вполголоса рявкнул на него сержант, прислушиваясь.
— Уу… ссс… иии… — снова донеслось из темноты. Боец, орудовавший прожектором на стальном треножнике, зашарил лучом на звук.
— Пууусссстии! — неожиданно громко и отчетливо раздалось совсем рядом.
И в тоже мгновенье к блокпосту, словно взлетев на невидимых крыльях, мощным прыжком метнулась стремительная тень, раскинув костлявые лапы в замахе. Трескуче ударили автоматные очереди. Существо оказалось слишком быстрым, и густой рой пуль, безнадежно опаздывая, лишь высек крошево из бетонного свода позади него. Проскочив под сводом, тень спикировала вниз и с сумасшедшей силой врезалась в истошно закричавшего бойца. Оба тела, нападавшего и обороняющегося, тесным клубком отлетели метра на три, заодно расшвыривая тех, кто оказался на пути. Крик человека перешел в жуткий захлёбывающейся хрип, затем оборвался.
Возбуждение, адреналином вплеснувшееся при опасности в кровь, словно вдохнуло в измученное тело Димки вторую жизнь, заставив проявить невиданную реакцию. Он почти успел увернуться, отскочить на шаг в сторону... а в следующий миг оказался жестоко сбит с ног, барахтаясь в куче других тел. Автомат вылетел из рук, а время словно замедлило свой привычный размеренный бег. Картинки, которые выхватывал взгляд, были смазаны от скорости движения.
Разбросав людей, существо приземлилось на рельсы и тут же взвивалось в воздух в новом невероятном по силе прыжке. Тварь не собиралась драться, молнией мелькнуло в возбужденном сознании Димки. Просто стремилась уйти, проскочить станцию до следующего поста и снова кануть в спасительную для нее темноту.
Димка не заметил, как оказался на ногах, как вырвал гладкостволку из рук ошеломленно барахтавшегося Федора, тоже сбитого с ног. Безымянный палец изувеченной руки лег на курок с такой легкостью и сноровкой, словно Димка и не переучивался целый год на левшу.
Прицел.
Выстрел.
Жахнуло так, что парня едва не развернуло вокруг оси, а плечо вспыхнуло острой ошеломляющей болью. Удар картечи сшиб существо в спину, словно великан пинком, отшвырнув в сторону. Пролетев по инерции несколько метров, тело твари плашмя, с мерзким влажным шлепком влипло в отделанную мрамором стену, и медленно сползло вниз, на пути, безжизненным мешком, оставляя за собой широкий окровавленный след.
Двое бойцов, из тех, что сумели остаться на ногах, развернувшись, в горячке боя снова открыли огонь, но пули уже впивались в безжизненное тело, кромсая плоть в клочья, разбрызгивая алые кляксы вокруг.
— Прекратить! — на краю платформы, в сопровождении группы быстрого реагирования из шести бойцов, появился начальник станции. — Прекратить стрельбу! Старостин, что тут творится?!
— Да сами видите, Василь Сергеевич, — угрюмо ответил сержант, — труп у нас.
— Еханый бабай, да что за день такой… — чуть не плача от досады, Федор поднялся на ноги и тут же умолк, увидев, что произошло.
Званцев, едва бросив взгляд на безжизненное тело одного из бойцов, лежащее на путях, ожесточённо выматерился. Голова Бехтерева была неестественно запрокинута, а горло буквально вырвано безжалостной силой — в окровавленной ране, откуда все еще била упругими толчками кровь, пропитывая бетон и щебень вокруг, жутко зияли шейные позвонки.
Матерясь и возбуждённо переговариваясь, люди со страхом, не опуская оружия, разглядывали мёртвую тварь с безопасного расстояния. Подходить никто не решался. Над путями вдоль платформы электрические лампы горели через каждые десять метров, так что все отлично было видно. Чувствуя, как гулко колотиться в груди сердце, и дрожат руки от адреналового отходняка, Димка тоже с инстинктивным отвращением уставился на тварь.
— Мутант, — кто-то сзади Димки смачно сплюнул и выматерился. — Носит же земля такую пакость, чтоб ей в аду гореть…
Скрюченные пальцы с длинными когтями, вытянутые и неестественно деформированные кисти рук, мертвенно-бледная кожа… Лицо похоже на череп мумифицированного человеческого трупа, в распахнутой пасти зияют ряды острых зубов, в провалах глазниц медленно гаснет остывающий взгляд. А в нем — ни ненависти, ни злобы, только какой-то странный укор, хотя, скорее всего, Димке это просто почудилось. Грудная клетка твари буквально вывернута наизнанку, открывая взгляду сломанные ребра и окровавленные внутренности. Картечь из дробовика Федора поработала на славу, прошив тело насквозь и вырвав кусок плоти с костями размером с голову. Но самое жуткое и противоестественное заключалось в том, что когда-то, видимо, эта тварь была человеком — на теле еще висели лохмотья одежды, едва прикрывая измененную мутациями плоть. А на шее, на шнурке, болталась измаранная кровью и грязью стреляная гильза. Федор, тоже заметивший амулет, шагнул к телу твари, наклонился и резким движением сорвал его с шеи.
— Так, Кротов, отойди! — рявкнув Званцев. — Все быстро отойдите, охренели что ли, быстро сюда карантинную группу, ведете себя как дети малые! Пошевеливайтесь!
Бойцы Курской, и так державшиеся на расстоянии, попятились еще дальше. Поползли испуганные шепотки. А на платформе, где к этому времени начали скапливаться зеваки, стремительно образовалась пустота. Карантин — жуткое слово.
Не обращая внимания на реакцию окружающих, Федор деловито расковырял патрон лезвием перочинного ножа, достал бумажную записку, развернул, впился взглядом.
— Твою мать… Вот уж недаром говорят, что начинать поиски надо с самого неподходящего места, — вырвалось у напарника.
Димка заглянул ему через плечо, и, не веря своим глазам, прочитал:
«Замятин Артем. Ст. Семеновская».
— Да что там у вас?! — недовольно окликнул Званцев.
— Что, что, — проворчал Федор, опасливо держа записку уже на вытянутой руке, словно бешеную крысу. — Пропажа с Семеновской нашлась, Василь Сергеевич, вот что. Двое суток как мальчишка у них пропал. А теперь нашелся. Не хотел бы я, еханый бабай, так найтись. Не знаю, что его так изменило, но лучше бы нам держаться от этого тельца подальше.
Послышались щелчки передергиваемых затворов.
Димка поднял взгляд и, холодея, увидел направленные на них с Федором стволы автоматов.