И он увидел эту дорогу, увидел совсем скоро. Даже не одну, а целых четыре. Первая шла строго влево, вторая поворачивала туда же, но не прямо, а по крутой дуге, и почти сразу скрывалась за деревьями, а резко вправо от нее отделялась третья. Еще же одна, самая правая, тянулась куда-то вдаль. Похоже, именно она и вела к разрушенному Мурманску, тем более что там, куда пролегала третья, виднелись каменные короба, один из которых был очень внушительным по размеру, с буквами наверху. Поскольку начался снег, а короб стоял далеко, Нанас не смог разобрать ни одной из них, но он и так уже догадался, что это Оленегорск, и правая дорога наверняка вела в Мурманск. Однако он все же не поленился и достал карту. Ну да, все верно, на ней и были нарисованы все эти дорожные пересечения. Небесный дух называл это место «развилкой». А еще он говорил, что где-то тут должен быть указатель.
    Нанас повертел головой и увидел невдалеке два торчащих из снега столбика, с одного из которых свисала и утопала вторым концом в снегу доска синего цвета. В общем-то, он и так был уверен, по какой дороге нужно теперь двигаться, но все-таки захотел убедиться. Тем более, небесный дух говорил про указатель, и если следит сейчас за ним, может рассердиться, что он не выполняет всех указаний. Зачем же зря гневить духа? К тому же, доска недалеко.
    Выбравшись из кережи, Нанас зашагал по дороге в сторону указателя. Да, эта дорога была шире, чем та, по которой они до этого ехали. И снега на ней было почему-то меньше, словно  ею часто пользовались. Правда, сейчас навалило свежего, и следов от чужих полозьев не было видно.
    Возле указателя Нанас сошел с дороги, но успел сделать всего один шаг к столбикам, как по пояс провалился в снег. Вообще-то, он хотел вырыть всю доску, чтобы посмотреть надпись полностью, но и того, что было видно сейчас, уже хватало. Надписей было две. На верхней белели буквы «Сан», на нижней было нарисовано что-то, похожее на стрелу, а дальше виднелись буквы «Му». Память Нанаса и впрямь никогда не подводила, поэтому в ней тотчас всплыли слова небесного духа: «Это будет трасса Санкт-Петербург – Мурманск...» Вот тебе и «Сан», вот тебе и «Му»! Стрела рядом с «Му» показывала сейчас в небо, но мысленно Нанас «повесил» доску на столбики и понял, что был совершенно прав – к Мурманску нужно ехать, куда он и думал до этого. Конечно, очень бы хотелось поехать сразу в сторону «Сан», к Полярным Зорям, но... «Ничего, – подумал Нанас, – скоро поедем и на Сан».
    Настроение у него стало веселым, даже игривым. В самом деле, все получалось пока так удачно, так легко!.. Ну, если забыть о встрече с большеногим существом. А о ней и надо забыть. Все, чудовище, кем бы оно ни было, осталось далеко позади.
    Призывно залаял вдруг Сейд, который остался рядом с оленями. Настроение сразу упало. Неужели опять? Неужели оно их все же догнало? Вот, не надо было о нем вообще вспоминать!
    Но Сейд смотрел не туда, откуда они приехали. Его морда была повернута в сторону Оленегорска.
    Нанас выбрался из сугроба на дорогу и поспешил к нартам. Пес при виде его коротко гавкнул и вновь навострил уши. Нанас тоже прислушался, но ничего не услышал.
    – Что? – спросил он у Сейда.
    Тот тряхнул белой головой, то ли просто избавляясь от насыпавшегося снега, то ли безмолвно признаваясь, что пока ничего не может понять. Затем он встряхнулся уже всем телом и побежал по дороге в сторону, ведущей к Мурманску. Остановился, призывно гавкнул, и снова сделал несколько торопливых шагов. Смысл его движений был понятен: «Поехали, поехали! Не нравится мне тут».
    Нанас и не собирался этому противиться. Ему и без того хотелось отъехать подальше от селения, прежде чем останавливаться на ночлег. Он забрался в кережу и погнал оленей вперед.
    Однако далеко они уехать не успели. Сперва Сейд стал оглядываться назад все чаще и чаще, а затем и сам Нанас услышал странный жужжащий звук. Тот быстро приближался к ним сзади, превратившись вскоре из жужжания в громкий тарахтящий треск. Оглянувшись в очередной раз, Нанас увидел и то, что так непонятно трещало. От увиденного у него поползла вниз челюсть: за ними, стремительно их нагоняя, мчались... нарты. Они выглядели очень непривычно, но удивление вызвало не это. И даже не то, что впервые после встречи с небесным духом Нанас увидел человека (пусть дух и не человек, но выглядел-то он вполне по-людски). В этом человеке не было ничего странного, разве что одет он был слегка непривычно и держал в руке не хорей, а короткую палку, которую вытянул в сторону Нанаса. Удивительным и странным было то, что нарты, на которых восседал человек, ехали... сами! В них не было запряжено ни единого оленя! Зато у самих самобеглых нарт спереди было что-то вроде рогов, раскинутых в стороны. За них и держался свободной рукой седок.
    А дальше все произошло столь быстро, что позже, вспоминая эти мгновения, Нанас, несмотря на прекрасную память, не мог точно сказать, какое за каким из них следовало, все будто случилось разом...
    Мужчина отпустил рога своих нарт и взялся за палку обеими руками. Он был уже настолько близко, что было видно, как он прищурил один глаз. Зарычав так, что Нанас услышал это даже сквозь непрекращающийся оглушительный треск, бросился наперерез самобеглым нартам Сейд. Казалось, они переедут пса, и Нанас невольно вскрикнул. Одновременно с этим (а может, чуть раньше или позже; время сразу и растянулось, и сжалось) конец палки, что смотрел в его сторону, с оглушительным грохотом плюнул огнем. Возле уха Нанаса свистнуло, щеку обдало жаром. «Опасность! Убей его!» – громким эхом раздалось в голове. Он готов был поверить, что это крикнул Сейд, хотя пес, к счастью, живой, мчался сейчас позади чужих нарт, и за их трескучим шумом не было слышно даже его лая, лишь беззвучно раскрывалась пасть. Но, конечно же, о смертельной опасности вопил его, Нанаса, разум. Рука сама потянулась за луком. И тут он вспомнил, что на последней стоянке отпустил тетиву, чтобы зря не вытягивались жилы... Но был же еще дротик! О нем Нанас подумал в последний момент, когда мужчина снова, прижав к плечу плюющуюся огнем палку, прищурил один глаз. Схватить и вскинуть дротик, размахнуться и бросить – на все это у Нанаса ушло, пожалуй, не многим больше времени, чем нужно на то, чтобы моргнуть. Громыхнула, плюясь уже в небо, и вырвалась из вскинутых рук преследователя страшная палка, а сам он, медленно откинувшись назад, сорвался со своих ревущих нарт и покатился по снегу прямо под ноги Сейду. Его нарты, потеряв седока, круто свернули с дороги, подпрыгнули на обочине, задрав кверху полозья и опрокинулись в сугроб, с диким скрежещущим воем взметнув к небу белый столб снега. И сразу стало тихо. Тихо так, что у Нанаса зазвенело в ушах. Только сейчас он заметил, что все еще держит, стиснув в левой руке, хорей и тут же отбросил его в сторону. Олени, косясь назад испуганными глазами, остановились не сразу. Они опять дрожали всем телом, как тогда, при падении огненных нарт небесного духа.
    Однако Нанасу было сейчас не до оленьего спокойствия. Он выпрыгнул из кережи и бросился обратно, туда, где чернело распростертое на дороге тело. Пробегая мимо опрокинутых нарт чужака, он почувствовал резкий, неприятный запах. Незнакомый, и, в то же время, на что-то неуловимо похожий... Ну, конечно! Небесный дух, огненные нарты! Оттуда, где они горели, тянуло почти тем же.
    Его бывший преследователь был мертв. Дротик попал ему в левый глаз, застряв глубоко в черепе. Правый, широко распахнутый, с ужасом уставился в темное, пасмурное небо. Снежинки падали на его лицо и тут же таяли, словно человек был еще жив. Но, конечно же, Нанас понимал, что за такое короткое время тело и не могло бы остыть. Тем не менее, выглядело это жутко.
    На щеках и подбородке мужчины была такая же густая, как и у небесного духа, щетина. Только эта была черной, без единой седой искры, как и растрепанная косматая шевелюра. Мужчину, скорее, можно было назвать парнем, которому вряд ли исполнилось больше лет, чем самому Нанасу.
    Одет он был во что-то, совсем не похожее на малицу. Наверное, нечто подобное и называл небесный дух шубой. Самое странное, эта шуба явно была сшита не из шкур, во всяком случае, не из оленьих. Она была темно-синего, как черничные ягоды, цвета, короткой, а полы ее скрепляли между собой черные кругляши, просунутые в узкие прорези. На ногах были надеты серые штаны из такой же шкуры, заправленные в совсем уж невообразимые черные каньги[1] с продетыми во множество отверстий узкими веревками, завязанными сверху. На подошвах были вырезаны угловатые узоры, и выглядели эти подошвы так, словно были сделаны из черного дерева или из камня. Пушистая рыжая шапка, наверняка из лисьего меха, валялась в стороне.
    Нанас покачал головой, взялся за дротик и не без труда вытащил его из раны. Глазница трупа сразу наполнилась кровью, которая алым ручейком потекла по щеке, словно убитый парень оплакивал свою загубленную жизнь.
    И только теперь до Нанаса дошло: он убил человека... Впервые в жизни он сделал так, что только что дышащий, думающий, видящий, слышащий и двигающийся человек вмиг перестал видеть, слышать, двигаться, дышать и думать.
    В ушах у Нанаса опять зазвенело. Белое поле дороги стремительно вдруг понеслось на него и закрыло свет, погрузив все вокруг во тьму.
    Очнулся он из-за быстрых, легких прикосновений к щекам, носу и лбу чего-то мокрого, шершавого и теплого. Раскрыв глаза, он увидел перед собой морду Сейда с высунутым розовым языком. Желтые глаза пса смотрели на него так необычно, что на несколько мгновений Нанас почувствовал себя маленьким мальчиком, упавшим и до крови рассадившим коленку; ему больно и страшно, но рядом мама, она приложила к ране целебную травку, поцеловала его в лоб, нежно погладила вихры, шепнула что-то ласковое, и боль вместе со страхом сразу ушла...
    – Спасибо, – шепнул Нанас и лишь затем, оглядевшись, понял, что лежит, распластавшись, посреди дороги неподалеку от убитого им человека.
    Он медленно поднялся на ноги, соображая, что надо, наверное, что-то делать с покойником – если не похоронить, то хотя бы зарыть в снег... Или, наоборот, не надо, ведь тогда его не смогут найти, а так его обязательно обнаружат соплеменники и похоронят как полагается.
    Сейд гавкнул и сделал пару прыжков в сторону нарт. Снова гавкнул и опять прыгнул. Он настойчиво призывал хозяина двигаться дальше.
    И лишь теперь до Нанаса дошло, что соплеменники убитого парня могут быть совсем рядом, что они вот-вот обнаружат не только дорогой для них труп, но и того, кто этот труп изготовил! И тогда... Понятно, что тогда. Они с превеликой охотой и ловкостью изготовят еще один труп. Из бестолкового замороженного саама.
Нанас, обгоняя Сейда, ринулся к нартам, подхватив на бегу хорей. Вскочил в кережу, ткнул оленей, а когда нарты уже тронулись, застонал от отчаяния: никуда он не сбежит от мести соплеменников убитого!.. След полозьев рано или поздно приведет их к нему.

==============================
[1] Каньги – короткая, чуть выше щиколотки, саамская обувь из оленьих шкур. (Прим. автора)