Станция Гуляй Поле чем-то походила на Тушинскую, даже, по-
жалуй, была попроще: такие же квадратные колонны, те же стены
без особых украшений. Но на этом сходство и заканчивалось. Вез-
де, где только можно, были налеплены изображения черепа и
скрещенных костей на черном фоне, увенчанные лозунгом «Воля
или смерть». И обстановка здесь была совсем другая. Тушинская
напоминала мирный дом, хозяева которого, не забывая о грозя-
щих опасностях, стараются все же навести уют в своем жилье. На
этой станции пахло войной. Здесь преобладали мужчины в форме,
рассуждавшие громко и решительно, попадались и очень колорит-
ные личности — кто в черном плаще, кто в кожанке, кто в рваной
тельняшке. Женщин было немного, и почти все очень странные —
полуодетые и чересчур ярко накрашенные. Одна неизвестно поче-
му визгливо рассмеялась вслед путешественникам.
     Но девушки и Кирилл все равно не могли поверить своему
счастью. Еще совсем недавно ребята не надеялись дожить до ут-
ра, и вот они уже среди людей, наперебой предлагающих еду, чай,
даже брагу. Когда путешественники наелись, их стало клонить в
сон. Их отвели в гостевую палатку, где измученные ребята про-
спали до самого вечера.
     Проснулись они как раз к ужину. Окружающим, видно, не тер-
пелось их расспросить, и как только они опустошили миски, по-
сыпался град вопросов.
     — Как же вы так решились — от самой Сходненской? Это ж та-
кое расстояние! Да вы вообще чудом живы остались. Из наших
никто бы на такое не решился, а ведь здесь не трусы собрались.
Было, правда, два случая, когда сталкеры наши выходили на Со-
коле, чтобы попробовать по Волоколамке прямиком до Тушин-
ской дойти, да в итоге ни один так и не вернулся. К вам-то не до-
шли они? Нет? Ну, мы так и думали, что эти отчаянные головы
еще по дороге сгинули, на поверхности.
     Рассказ о нападении водяных вызвал всеобщее сочувствие.
     — Эх, трудно там вашим приходится! Мы бы и рады помочь, да
только с тех пор, как к Полежаевской туннели взорвали, до вас
теперь по метро не доберешься. А верхом идти — по дороге три
четверти людей потеряем, хорошо, если хоть кто-то дойдет. Так
что смысла никакого.
     Всех интересовало, что происходит на поверхности. Затаив ды-
хание, анархисты слушали рассказ о Химкинском водохранилище.
     — Сталкеры с Речного вокзала рассказывали, что они тоже те
огни в развалинах видели. Издали, конечно. Они туда и не суют-
ся: взять все равно нечего, разве что катер какой-нибудь ржавый
угнать, а голову сложить — запросто. Да и на хрена нужен тот ка-
тер? Куда потом на нем? Вниз по матушке по Волге?
     — Мы одного такого видели... который катер угнал, — вздрог-
нув, сказала Нюта. — А что это за дворец там, на берегу? Ну, тот,
где огни?
     — Речной вокзал, — отозвался кто-то. — Раньше там был Се-
верный речной порт. Грузы всякие водным путем доставляли, ну,
и прогулочные катера по водохранилищу плавали. Бывало, си-
дишь на палубе — солнце, музыка играет, ветерок дует с воды, пи-
во холодное — красота!
     — А я думала, в этом дворце люди жили, — проговорила Ню-
та. — А откуда тогда огни в развалинах?
     — Души это мертвые бродят, — подал голос тщедушный анар-
хист с воспаленно блестевшими глазами. — Канал имени Москвы
ведь заключенные рыли, и полегло их там без счета.
     — Ты бы еще Ивана Грозного вспомнил, — неодобрительно
отозвался кто-то. Отчего-то всем стало неуютно, и разговор о
Речном вокзале сам собой перешел на загадочного Павла Ивано-
вича.
     — Ну надо же, кто бы мог подумать: конец света наступил, а
старый алкоголик даже не сразу заметил! — восхитился кто-то.
     — Не так все просто, — покачал головой Кирилл. — Чувствую
я — не такой он безобидный чудак, каким старается казаться.
     И он рассказал про желтый «хаммер» погибшего сталкера, ко-
торый обнаружился в гараже у старика.
     — Да что ты ерунду городишь? — поинтересовался невысокий
темноволосый крепыш. — Аркан этот, скорее всего, без его помо-
щи погиб, а потом старик нашел и прибрал машину. Или ты дума-
ешь, кто тачку угнал, тот и сталкера замочил? Да может, это и не
его была машина, мало ли их одинаковых?
     — Ну да, желтых «хаммеров»-то. Их в Москве, особенно в Ту-
шинском районе, прямо пруд пруди, — ехидно отозвался кто-то.
     — Да вообще все странно, — сказал Кирилл. — Зачем ему
столько машин, оружия?
     — Ну, оружия никогда много не бывает, — авторитетно заявил
высокий блондин. — А машины — от скуки просто. Старичку на-
до чем-то себя занять, как-то время коротать, вот он и возится с
техникой. У него, небось, до Катастрофы и машины-то своей не
было, ну максимум старенькие «Жигули». А тут столько краса-
виц бесхозных — поневоле глаза разбегутся. Или ты думаешь, он
шпион Ганзы, а то и красных? И пальцы потерял не на заводе, а в
результате спецоперации? Готовит плацдарм для завоевания Ту-
шинской и старается выпытать ваши военные секреты? Да у вас
наверняка и выпытывать-то нечего, ну разве что фирменный спо-
соб засолки шампиньонов.
     — Может, и не шпион, а разговаривает все равно странно, —
пробормотал парень. — «Кладбище домашних животных», «ди-
корастущие орхидеи», «торфяные болота». Не похоже на алкаша-
работягу.
     — Не скажи, — отозвался пожилой анархист в потертой тужур-
ке. — У меня еще в прежней жизни дружок был, Пашка, тоже из
заводских. А рассуждать бывало начнет — куда там Гегелю! Осо-
бенно когда выпьет.
     — А может, этот отшельник — маньяк? — задумчиво предполо-
жил Кирилл.
     — Тушинский упырь, — тут же подхватил какой-то остряк, —
или, допустим, Овражный потрошитель. А пауки его не трога-
ют, потому что он с ними кооперируется и остатки своих жертв
им скармливает пополам со своей этой... как ты сказал?.. Ма-
руськой.
     — Но нас-то он отпустил, — напомнила Нюта. — Ну и вообра-
жение у тебя? Ты, случайно, сам в этой вашей газете не сотрудни-
чал? — поддела она Кирилла. И по тому, как он смутился, поняла,
что попала в точку.
     — Мало ли, отпустил, — буркнул тот. — Зато дал не надежную
машину, а мотоцикл.
     — Скажи спасибо и за это. Машину, между прочим, водить ку-
да труднее, да и пройдет она не везде. На ней бы мы точно куда-
нибудь врезались, да и по мосту бы не проехали. И потом, если бы
старик хотел нашей смерти, он бы вообще предлагать ничего не
стал, или мотоцикл бы испортил. Тормоза там...
     — Может, он и испортил, чтобы этот агрегат потом сломался, в
самый неподходящий момент. Просто мы его еще раньше успели
доконать, — гордо парировал Кирилл. — А вообще-то портить бы-
ло необязательно, раз он нарочно нас к водохранилищу направил.
И спаслись мы только чудом, забыла?
     Нюта покрутила пальцем у виска и с раздражением повторила:
     — Пешком бы не спаслись гарантированно, даже до канала бы
не добрались. Если б не Павел Иванович, нас бы уже в том овра-
ге пауки переваривали!
     — Да успокойтесь вы, — лениво сказал мужчина в защитной
форме с красивым, волевым лицом. — Я думаю, все еще проще.
Не живут люди на поверхности при таком радиационном фоне,
это факт. Отсюда вывод: Павел Иванович ваш — просто глюк.
     — Что, коллективный? — удивился Кирилл.
     — А что вы думаете, и такое бывает. Противогазы-то вам на
Сходне старые дали, фильтры почти выработанные, вот и наню-
хались этого не помню чьего башмачка, из-за чего начало мере-
щиться черт знает что. А на самом деле вы, может, и в овраге-то
не были.
     — А мотоцикл? — пискнула Крыся.
     — Нашли где-нибудь. Просто эта часть пути у вас, так сказать,
под кайфом прошла, вы и не помните, как все на самом деле бы-
ло. Говорят, наркоманы до Катастрофы и в космос летали, и на зе-
леных чертей охотились...
     — Но не может же быть, чтобы всем троим одно и то же слово
в слово мерещилось, — усомнился Кирилл. — Да и мотоцикл. Да-
же если мы его сами нашли, управлять им меня Павел Иванович
научил. Я ведь до вчерашнего дня их только на картинках видел,
а девчонки вон и слова такого, «орхидея», не слышали, не говоря
уж про про венерин башмачок...
     Видя такое недоверие анархистов, Нюта решила про девчонку,
гулявшую по рельсам, на всякий случай не рассказывать. А то ее
посчитают сумасшедшей или тоже припишут все действию како-
го-нибудь ядовитого дурмана. Она уже и сама сомневалась — мо-
жет, чудная провожатая ей померещилась? Ведь ни Кирилл, ни
Крыся ее не видели. Но к метро-то они вышли! Так что или этот
«глюк» был редкостной удачей, либо у нее открылись какие-то
сверхъестественные способности, а потому говорить об этом не
стоит. В лучшем случае, эти грубые люди поднимут ее на смех, в
худшем, чего доброго, тоже начнут изучать, как подопытную зве-
рушку.
     Намаявшиеся от безделья анархисты, которые рады были лю-
бому развлечению, предложили еще несколько версий появления
старика в овраге, но скоро эта тема им надоела. Темноволосый
крепыш взял гитару. После нескольких дежурных песен про чер-
ного ворона и батьку-атамана он запел, со значением глядя на
Крысю:

     Недели проходят, бэби, седеет моя голова,
     Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за два,
     Не верю я клятвам, бэби, уверткам твоим и лжи,
     И все-таки я вернусь к тебе, бэби, если только останусь жив.

     Здесь все очень просто, бэби, — не спи и вокруг смотри,
     Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за три.
     Что там блестит во мраке — чьи-то зубы или ножи?
     И все-таки я вернусь к тебе, бэби, если только останусь жив.

     Здесь надо быть сильным, бэби, здесь надо уметь стрелять,
     Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за пять.
     Кто знает, может быть, монстры смотрят на нас из тьмы,
     А может быть, просто люди, такие же, как и мы.

     Враги окружают, бэби, хрипит командир: «Вперед!»
     Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за год.
     Одно нам осталось, бэби, — погибнуть в кольце огня.
     Я никогда не вернусь к тебе, бэби, прощай и забудь меня.

     — Ну, Валет, распустил перья! — пробормотал кто-то.
     — Между прочим, девушка, эту песню он сам сочинил, — ска-
зал мужчина с волевым лицом. — Жалко, поет редко. Значит, по-
нравились вы ему.
     Крыся вспыхнула.
     Веселье продолжалось далеко за полночь. Оказывается, бать-
ка Нестор с частью своих орлов отбыл в очередной поход, а остав-
шиеся, отработав днем смену на свинофермах Речного Вокзала,
вечерами развлекались по своему разумению. Нюта, Крыся и Ки-
рилл вскоре устали и отправились в палатку. Там они вспомнили
про обувь, которая до сих пор лежала в рюкзаках, и все трое при-
нялись разглядывать добычу. К удивлению Нюты, красные туф-
ли сидели на ней как влитые. Ботинки Кирилла оказались ему
немного велики, но он тут же заявил, что это не беда: намотает по-
больше тряпок на ногу — и теплее, и надежнее. Хуже всего оказа-
лось Крысе: она прихватила изящные черные туфельки, но те
оказались не только безнадежно велики ей, но и были на высоком
тонком каблучке. Нюта предложила подруге с утра попробовать
выменять на что-нибудь полезное, но Крыся, чуть не плача, наот-
рез отказалась расставаться с такой красотой.
     Сквозь сон они еще долго слышали то песни, то споры, то пья-
ные выкрики, то женский визг. Пару раз даже гремели выстрелы,
но, судя по всему, анархисты просто палили в воздух от избытка
чувств.
     Во сне Нюта видела город наверху. Такой, каким он мог быть
до Катастрофы. Светило солнце, отражаясь в чисто вымытых ок-
нах высотных домов, в витринах магазинов виднелись нарядно
одетые куклы, по рельсам ехали трамваи, которые обгоняли раз-
ноцветные автомобили. В парке возле водохранилища росли не-
виданные яркие цветы. Нюта вдруг оказалась на противополож-
ном берегу, возле самого дворца. Со второго этажа кто-то механи-
ческим голосом звал: «Приглашаем вас на увеселительную
прогулку по воде». К причалу подходил нарядный белый катер.
Девушка охотно взошла на палубу, и катер тут же начал отчали-
вать, словно дожидались здесь только ее. Но в этот момент солн-
це зашло за тучу, и все вмиг преобразилось: налетел холодный ве-
тер, все вокруг стало серым. Увидев на палубе сидящего челове-
ка, Нюта шагнула к нему. Тот обернулся на звук ее шагов и
оказался мертвецом с обглоданным лицом, которого они видели
на катере. Он молча указал вдаль рукой, на которой не хватало
тех же пальцев, что и у Павла Ивановича. Проследив за ней
взглядом, Нюта увидела прямо по курсу катера громадную рас-
пахнутую пасть, которая всасывала в себя воду. В панике она ог-
лянулась, нельзя ли, пока не поздно, спрыгнуть в воду и вплавь
добраться до берега? Но ведь Нюта не умела плавать, а в воде ки-
шели черные блестящие тела и скалились острыми зубами че-
шуйчатые треугольные головы. Девушка подняла глаза — со вто-
рого этажа дворца на нее приветливо глядел скелет, продолжая
бормотать что-то про незабываемую прогулку, а потом вдруг от-
четливо произнес голосом овражного отшельника: «Не бойся,
умирать совсем просто. Не труднее, чем водить мотоцикл. Прав-
да, Марусенька?..»
     Одним словом, Крыся снова проснулась среди ночи от крика
подруги и битый час пыталась ее успокоить.
     * * *
     Наутро, когда путешественники встали, темноволосый Валет
был уже тут как тут. Он отвел их позавтракать, а потом принялся
показывать станцию. С особой гордостью продемонстрировал
тренажерный зал с самодельными штангами и гантелями, пару
раз демонстративно подняв самую массивную. Нюта понимала:
анархист старается произвести впечатление на ее подругу, и Кры-
се, судя по всему, его внимание льстило.
     Все было бы хорошо, если бы не Кирилл. Ему было явно неу-
ютно в обществе шумных обитателей Гуляй Поля. К тому же за
ним повадился ходить по пятам тот самый тщедушный анархист
с воспаленными глазами, который говорил о мертвых душах. От-
ловив Кирилла и взяв его за пуговицу, он начинал, озираясь,
втолковывать, что отшельник из оврага на самом деле темный
колдун, потому-то ему и не страшна никакая радиация. Дескать,
старик нарочно направил их в обход канала, потому что стережет
страшный секрет: между западным и восточным мостом канала,
где они сначала собирались пройти, находится одно из мест силы.
Человек, побывавший там, набирается невероятной энергии и ис-
целяется от всех болезней, даже если не подозревает об особен-
ных свойствах этой местности. А колдун специально охраняет
эти места и не дает людям приближаться к ним.
     — Я еще мальчишкой там бывал — запредельное место! — го-
рячился мужичонка, брызжа слюной. — Там, где кончается ка-
нал, начинается заросший склон, а по нему гигантские трубы
проложены. И на склоне то какие-то ржавые лестницы, то сту-
пеньки каменные, покрошившиеся, и все это кустарником за-
росло. А на берегу канала старый заброшенный завод — корпу-
са все черные, словно там пожар бушевал. И еще местные гово-
рили, что до Катастрофы там каждую ночь гудело что-то, да
страшно так...
     Кирилл пытался увернуться, но анархист снова настигал его и
втолковывал:
     — А сам канал тоже не случайно выкопали. Я при всех такое
говорить не стал, но только его не только копали заключенные, но
и проектировали совсем непростые люди. Если по карте линию
провести и этот канал продолжить, то другой ее конец упрется
как раз в Стоунхедж! Это в Англии, капище друидское! Чуешь, к
чему все клонится? Ты, я вижу, и сам человек непростой, ученый.
Другой бы от колдуна живым не ушел...
     От таких разговоров у парня потихоньку начинала ехать крыша.
Нюта между тем пользовалась любым случаем узнать поболь-
ше о жизни на соседних станциях: она не оставляла надежды до-
браться до Беговой. Немного успокаивало, что на Соколе, Аэро-
порте и Динамо как будто жители были вполне мирные.
     — Надо тебя со Стасом свести, — сказал Валет. — Он лучше
других окрестности знает, да и про вашу линию тоже.
     Стасом оказался тот самый анархист с волевым лицом, на ко-
торого Нюта обратила внимание еще в первый день на станции.
Она отметила про себя, что он, пожалуй, гораздо старше, чем ей
сначала показалось, наверное, лет под пятьдесят. Стас смотрел на
окружающих свысока. Из объяснений Валета Нюта поняла, что
этот человек отличается отчаянной храбростью, за это его здесь
уважают и прощают некоторые недостатки, вроде чрезмерной об-
разованности и оригинального взгляда на вещи.
     — Трудное дело ты затеяла, — сказал Стас Нюте, выслушав ее
сбивчивый рассказ. — Без провожатого туда тяжело добраться,
но ты, я вижу, сильная и упорная, так просто не отступишься.
Значит, маршрут будет такой. Сначала Белорусская. До нее
можно на дрезине проехаться, с ветерком, когда хлопцы наши
опять в поход соберутся. Там — переход на Ганзу, и потом по
кольцу, опять же на дрезине, до Краснопресненской. С нее будет
на Баррикадную переход — это уже станция Конфедерации
1905 года, к которой и Беговая относится. Но если на Ганзе пра-
вила более-менее понятные, то в пределах Конфедерации на
каждой станции все равно свои порядки. Вроде бы в целом у
них примерно как на Красной линии, только без фанатизма и
классовой борьбы, а так, как и почти везде в метро, сам черт но-
гу сломит. Особенно на самой станции Улица 1905 года — там
народ, по-моему, на всю голову больной: вроде атеисты, а суеве-
рий полно.
     Нюта вздрогнула, и от Стаса это не укрылось.
     — Расскажи-ка и ты мне про свою станцию, — попросил он. —
Я ведь как-то видел ее, проезжая мимо еще до Катастрофы. Ее
обычно в темноте не разглядеть было толком, но там как раз с
другой стороны тоже поезд шел, свет из окон падал. Странное та-
кое ощущение — пустая, темная станция. Как там люди у вас жи-
вут? И почему вы оттуда ушли?
     Нюта не знала, что ответить. Слишком сложно было объяс-
нять все незнакомому человеку. Конечно, Стас сразу внушил ей
доверие, расположив к себе, но девушка уже привыкла, что луч-
ше не болтать лишнего — так, на всякий случай.
     — На нашей станции поселилось зло, — пробормотала она сло-
ва, слышанные от бабы Зои.
     Стас снисходительно поглядел на нее.
     — Если тебе повезет дожить до моих лет, — сказал он и усмех-
нулся, — и не повезет увидеть столько смертей, иногда до крайно-
сти нелепых, то, может, поймешь: на свете нет ни добра, ни зла.
Другое дело, что жить нужно так, будто они есть. Как-нибудь по-
размысли над моими словами на досуге.
     Нюта недоверчиво смотрела на собеседника и никак не могла
понять, о чем он толкует? То, что делает Верховный, — это зло,
потому что он убивает невиновных и слабых. Его надо остано-
вить, и это как раз будет добрым делом...
     — Не обращай внимания, — сказал ей потом Валет, с которым
девушка поделилась содержимым странного разговора. — Стас —
классный мужик, но иногда так заумно рассуждает — ни черта не
поймешь. Зато он очень много знает про метро и поверхность,
прямо энциклопедия ходячая.
     Кириллу тоже понравилось проводить время в обществе Ста-
са. Парня очень интересовал животный мир метро, а на эту тему
анархист мог рассказать многое. Часто Нюта заставала его с ка-
рандашом и блокнотом, в который он записывал со слов анархи-
ста что-то вроде: «Химера — огромная тварь белесого цвета, ви-
дит плохо, ориентируется на запах, очень опасна. Возможно, ми-
фич.» Такие примечания парень делал, когда не был уверен, то
есть практически постоянно, потому что не верил в то, чего не ви-
дел собственными глазами.
     * * *
     Меж тем жизнь текла своим чередом. После разговора со Ста-
сом Нюта рвалась на Беговую все сильнее, но остальные ее не
поддерживали: за Крысей активно ухаживал Валет, а Кирилл то
ли устал, то ли боялся нового путешествия, то ли просто не был
уверен, что на другой станции будет лучше. С другой стороны,
гостеприимные хозяева уже намекали путешественникам, что
скоро вернется из похода батька Нестор, и до того времени хоро-
шо бы им как-то определиться с дальнейшей жизнью. Насчет
Крыси у анархистов вопросов не было — она быстро освоилась с
порядками на станции и всячески старалась быть полезной, по-
могая в госпитале, к тому же уже официально считалась девуш-
кой Валета. А вот Кирилла, человека мягкого и мирного, склон-
ного к философско-созерцательному отношению к действитель-
ности, не привлекала ни карьера бойца, ни царящий на Гуляй По-
ле разгульный образ жизни с ежедневными попойками, лихими
песнями и прочей «свободой». Парень сомневался, колебался и
все свое недовольство обрушивал на Нюту. Ей уже стало казать-
ся, что это она виновата во всем — сманила его с родной станции,
где он мог бы жить долго и счастливо. Когда Кирилл упрекал ее,
девушка злилась и возражала, порой весьма резко, но когда он
просто сидел с унылым видом и его в красивых серых глазах сто-
яла тоска, а на все вопросы он кротко отвечал: «Ничего, просто
настроение плохое», было гораздо хуже.
     Их появление на станции, сначала наделавшее столько шума,
уже воспринималось как что-то давнее и не слишком оригиналь-
ное. Анархистам, как детям, все время требовалось что-то новень-
кое и будоражащее воображение. Неожиданно явился перебеж-
чик с Красной линии, и уже все население Гуляй Поля слушало,
раскрыв рот, как этот оборванный, измученный, с впалыми глаза-
ми человек рассказывал, прихлебывая чай:
     — У нас ведь, знаете, рядом торговый комплекс был подзем-
ный, на три уровня, вход с «Проспекта Маркса». Все имущество
из него в первые же месяцы растащили, экспроприировали, так
сказать, только ведь там все больше ерунда продавалась — тряп-
ки, парфюмерия... Ну, кое-что из одежды нашим бабам перепало,
что-то и мужикам подошло — щеголяли, пока не сносилось. А сно-
силось-то, кстати, быстро, там ведь все больше китайское барах-
лишко продавалось. К тому же размеры все больше девчачьи...
нашим бабам эти платьишки кургузые чаще всего и на нос не на-
лезали. Ну да я не к этому. Решили наши территорию магазин-
ную освоить — чего площадям зря пропадать? Верхний уровень,
конечно, почти на поверхности, для жилья не годится — там уро-
вень радиации такой, что мало не покажется, да и твари легко
пролезут, а вот два нижних можно было попытаться изолировать
и использовать... ну, хотя бы под склады. Хотя чего у нас, блин,
теперь складывать? Разве что покойников... В общем, оказалось,
что, пока наши думали да гадали, на верхнем уровне угнездилась
какая-то пакость, и начали на нижних этажах люди пропадать.
Несколько раз пытались ее прищучить, а потом плюнули и реши-
ли вход в комплекс вообще закрыть от греха подальше. А потом
заварушка случилась, когда в туннеле взрыв был и траурный по-
езд с телом Вождя засыпало. Говорят, один из ваших постарал-
ся — вышвырнул из кабины машиниста и погнал поезд к Про-
спекту Маркса. Не иначе, хотел на полном ходу проскочить и
дальше укатить, в Полис. А когда понял, что Вождя увезти не по-
лучится, отцепил платформу с гробом, а сообщник его еще взрыв-
чатку швырнул вслед. Мол, не доставайся же ты никому. Вот тун-
нель и обрушился. До сих пор никто у нас не понимает, кому в
Полисе тело Вождя понадобилось? Разве что для каких экспери-
ментов. Мы ведь люди простые, нам власти не объясняют, отчего
да почему. Объявили провокацией со стороны несознательных
элементов, устроили недельный траур — и баста.
     — Тоже мне, секрет! — фыркнул сидевший возле Нюты анар-
хист. — Это Толик Томский поезд угнал. Только он девушку свою
спасти хотел, а Вождь ваш что ему, что полисным был без надоб-
ности.
     — А к чему ты про торговый центр-то заговорил? — поинтере-
совался другой. — В чем связь?
     — Так связь самая прямая, — оживился перебежчик. — Когда
эти ваши бомбисты туннель взорвали, что-то там обвалилось, и
образовалась дыра прямо в тот комплекс. На первое время ее кое-
как досками заложили и часового рядом поставили, пока руки
дойдут окончательно заделать. Вот как-то раз, когда на часах у
дыры мой кореш Мишка стоял, сразу пятерых сопляков — четы-
рех пацанов и одну девчонку — на подвиги потянуло. Мишка как
раз то ли вздремнул, то ли еще что, в общем, они доски-то отодви-
нули и в комплекс ушли. Понятное дело, ни один не вернулся.
     — А откуда стало известно, что они именно туда ушли?
     — Дык одна девчонка матери записку оставила: идем в ком-
плекс, не волнуйся, скоро вернемся. Сознательная, вишь, была.
А оттуда еще не все вынесли, цацки какие-то оставались, конеч-
но, детям-то интересно. Они ж не думали, что за любопытство
жизнью своей заплатят. Разве в их возрасте об этом думаешь?
     — Что, и искать их не пытались?
     — Ну почему же, вблизи осмотрели все. Только скорее для ви-
да. Понимали — без толку их уже искать. А Мишку за это пове-
сили.
     — Ужас какой! — вздрогнула Нюта.
     — Так родителей тоже можно понять — это они высшей меры
требовали. Ведь пятеро детей пропали — это разве не ужас? Да и
не жилец уже был Мишка, больно сильно переживал. Сдается
мне, если бы его не казнили, он бы сам на себя руки наложил.
Хотя он что-то пытался объяснять, но сразу-то никто не послу-
шал, только потом задумались. Он все твердил, что выспался как
следует перед тем, как на пост заступить, а тут вдруг глаза сами
начали слипаться. Он и так, и эдак, хотел даже сменщика поз-
вать, а руки-ноги как ватные стали, и в голове туман. Неспроста
все это, так мне кажется. Мы ведь возле самого Кремля сидим, а
что там творится, вы, наверное, и так слышали. Вот мне и кажет-
ся, что не сам по себе он заснул, а навели на него этот сон. И де-
ти, наверное, тоже не просто так одни ночью в комплекс суну-
лись. Видать, кому-то свежая кровь понадобилась, невинная.
Вот после этого случая я и решил: пора уходить. А то больно они
все здорово объясняют, атеисты-материалисты наши, мать их
так! Пусть-ка этот случай попробуют объяснить с позиций това-
рища Карла Маркса! Только ни Мишку, ни детишек все равно не
вернешь...
     Он вздохнул и длинно, тоскливо выругался. Анархисты сочув-
ственно загалдели, а Стас загадочно улыбнулся, и Кириллу пока-
залось, что ему кое-что известно об этой истории. Он не удержал-
ся и спросил.
     — Я много чего знаю, — загадочно протянул тот. — Потому что
давно на свете живу. Я, молодой человек, застал еще то время,
когда Проспект Маркса переименовывали в Охотный Ряд, а на
Лубянке сбрасывали с пьедестала памятник главному чекисту.
Теперь вот станциям вернули их исторические названия. О чем
это говорит? — Он поднял вверх указательный палец. — О том,
что со временем все возвращается на круги своя, и понимаешь,
что все в жизни — суета. Но чтобы прожить остаток своих дней
спокойно, я предпочитаю поменьше говорить и побольше слу-
шать. Многие знания умножают печаль...
     Перебежчик посмотрел на него запавшими глазами. Его трясло.
     — Тинка, налей еще чаю человеку, и выпить принеси. Не ви-
дишь — плохо ему, — хлопнул Валет Крысю пониже спины. Та тут
же вскочила и кинулась за алюминиевым побитым чайником.
     — Как ты ее назвал? — удивилась Нюта.
     — Тина, — пояснил Валет. — Стас сказал, что Крыся — это, ско-
рее всего, уменьшительное от Кристины. Красивое имя, только
слишком длинное. Мне больше нравится ее Тинкой называть.
     — А чего ты ею так командуешь? — неприязненно поинтересо-
вался Кирилл. — Взял бы и сам сходил. Что она тебе, прислуга?
     — Ты, Киря, в наши отношения не лезь, — в тон ему ответил
анархист. — Я, между прочим, к ней с полным уважением, как к
невесте отношусь, а не к шалаве какой-нибудь. У нас может, ско-
ро свадьба будет! А что, из нее хорошая жена выйдет: красивая,
приветливая всегда, веселая, заботливая. А одежонку поприлич-
нее мы ей в первом же походе справим. Верно, братцы?
     Анархисты одобрительно загудели. Хотя Кирилл промолчал,
Нюта чувствовала — все свое недовольство он потом выскажет ей.
     — А анархисты разве женятся? — спросила она Валета.
     — По-разному бывает, — уклончиво ответил он, но девушка
догадалась, что ему пришлось выдержать немало шуточек со сто-
роны соратников.
     Она даже завидовала подруге — Валет, хотя и помыкал ею, от-
носился к ней с грубоватой лаской и сам заметно изменился под
ее влиянием. Он уже почти не принимал участия в бесшабашных
кутежах, иногда продолжавшихся ночи напролет, зато все сво-
бодное время проводил с Крысей, то и дело стараясь порадовать
ее каким-нибудь пустячком — то бусики разноцветные купит у
челноков, то еще что-нибудь. Однажды принес ей небольшую
книжку в яркой обложке. На обложке юноша и девушка неимо-
верной красоты глядели друг другу в глаза на фоне каких-то по-
лей, рек и кустов. Крыся, никогда такой красоты не видавшая, тут
же принялась читать, но хватило ее ненадолго. И когда Валет
спросил, понравилась ли ей книга, она неожиданно горько рас-
плакалась. Из сбивчивых объяснений Нюта поняла, что речь в
книге идет о девушке, которая живет в замке и собирается уме-
реть от несчастной любви. Крыся рыдала оттого, что не могла по-
меняться с ней местами. Она говорила, что если бы только могла
жить в красивом доме на поверхности и каждый день видеть
солнце, то безо всякой любви была бы самым счастливым челове-
ком на свете. Валет ее переживаний не понял и расстроился, ре-
шив, что книжка — дрянь.
     — Я-то думал, обложка красивая — значит, и книжка хоро-
шая, — оправдывался он и порывался идти бить морду торговцу,
который посоветовал такую ерунду. Крысе с трудом удалось его
убедить, что книжка замечательная и сам он замечательный, но
пестрый томик она с тех пор в руки вроде бы не брала. Нюта то-
же попыталась почитать, но почему-то ей быстро стало неинте-
ресно. Создавалось впечатление, что жившие наверху просто бе-
сились с жиру, не зная, чем убить избыток свободного времени.
Вот они и тратили его на всякую ерунду навроде бесконечных
выяснений отношений и глупых истерик. Она бы лучше почита-
ла о том, как люди научились строить такие дворцы и делать раз-
ные красивые вещи...
     Кирилл на глазах превращался в брюзгу. Он вечно был недо-
волен, ему не нравился Валет, не нравились шумные анархисты.
Тем более, что один из них, Семен, стал оказывать внимание Ню-
те и даже подарил ей цветастый платочек, явно из награбленного.
Несмотря на то что этот человек с худым, нервным, обезображен-
ным шрамом на подбородке, но все еще красивым лицом чем-то
ее пугал, отталкивал, сам факт подарка был девушке приятен.
Это тоже не укрылось от внимания Кирилла. Он демонстративно
перестал общаться с Семеном, а оставшись с Нютой вдвоем, на-
чинал выговаривать ей, что она водится с кем попало, и всячески
высмеивать, как он выражался, «меченого».
Нюта тосковала. Бесшабашная анархистская вольница и нра-
вилась ей, и пугала. Твердо решив уходить, хотя бы и пешком,
она ждала только свадьбы Крыси. Порой, после очередной пор-
ции претензий со стороны Кирилла, она мрачно размышляла,
надолго ли ее хватит, и не лучше ли предоставить парня своей
судьбе? Останавливал ее даже не страх перед одиночеством, а
чувство неловкости: все-таки они вместе прошли через такие ис-
пытания, после которых трудно вот так повернуться к человеку
спиной. К тому же Кирилл был единственным человеком, пусть
не слишком надежным, на которого она хоть как-то могла поло-
житься. Впрочем, в последнее время она и в этом начинала со-
мневаться: парень, хотя и поддерживал ее в том, что от анархис-
тов надо уходить, на Беговую отнюдь не рвался. Он без конца
твердил, что даже если мать Нюты все еще жива, то о дочери она
давно и думать забыла, и куда правильнее будет выбросить ее из
головы, да и поселиться на какой-нибудь нормальной станции,
порядки которой придутся им по душе. Причем в этом «им» Ню-
те неизменно слышалось «мне», и дело заканчивалось новой ру-
ганью.
     — Тебе, парень, в Полис надо, — смеялись анархисты, глядя на
тетрадку тушинца. — Будешь там свои записки писать да база-
рить с такими же высоколобыми. Или на Водный Стадион, там
редакция газеты нашей. Спроси, может, им кто требуется?
     Но описывать анархистские будни Кириллу что-то не хоте-
лось. Он вообще считал себя человеком, далеким от политики.
А вот мысль о Полисе, который слыл научным и культурным
центром всего Метро, крепко запала ему в голову.
     * * *
     Свадьба Крыси стала поводом для очередной грандиозной гу-
лянки. Сначала Валет мечтал дождаться батьки, чтобы тот лично
их поженил, но Нестор все не возвращался, и решено было потом
отпраздновать с ним еще раз.
Анархисты, хоть и сокрушались, что их товарищ откалывается
от большинства, в целом Крысю одобряли.
— Ничего, она девка правильная! — слышалось то и дело. —
Ты, Валет, главное, воспитай из нее настоящую боевую подругу...
Худенькая темноволосая невеста в белом платье была очарова-
тельна. Вот только с обувью была беда: сидеть в своих огромных
черных туфлях она еще могла, а когда надо было встать, приходи-
лось влезать в тапочки. Но Крыся была счастлива и почти не об-
ращала внимания на подобные мелочи.
     — Вот все и сбылось, только по-другому — улучив момент, ска-
зала ей Нюта. — И имя у тебя стало другим, и платье белое при-
годилось.
     — А вдруг оно принесет мне несчастье? — спросила та, слегка
захмелев от выпитой браги и всего происходящего. — Сама зна-
ешь, оно ведь не для свадьбы шилось.
     — Не бери в голову, — отмахнулась Нюта, хотя по спине про-
бежал непрошеный холодок.
     — Ты свое тоже не выбрасывай, — попросила Крыся. — Может,
еще пригодится.
     — Мое платье в крови, — машинально ответила Нюта. Крыся
как-то замялась и отвела глаза.
     — Я не знаю, говорить тебе или нет. Мы теперь надолго расста-
емся, может, навсегда. Помнишь сталкера Макса? Я знаю, ты по-
мнишь. Так вот, на станции о его смерти странные слухи ходили...
     — Что ж тут странного? — спросила Нюта с деланным безраз-
личием. — Ушел наверх и погиб. Наверху опасно.
     — Кто-то говорил: это Игорь упросил Верховного послать
Макса исследовать Тушинский аэродром. Будто бы ему рассказа-
ли, что там еще много полезного осталось. Сам-то не пошел, не-
бось. Игорь знал, что ты к Максу неровно дышишь. Все знали...
разве от людей такие вещи скроешь? А одна девчонка мне гово-
рила, что Макс так прощался с ней, будто знал заранее, что не
вернется.
     Нюта почувствовала неожиданную обиду: и на какую-то дев-
чонку, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит —
«С ней прощался, не со мной!» — и на подругу, которая все знала
и молчала так долго. А вслух спросила:
     — И почему тебе, посторонней, все рассказывали, а мне нет?
Хотя это именно меня в первую очередь касалось!
     — Ну, может, Верховного боялись. И потом, ты, Нюточка,
только не обижайся, но ведь ты сама от себя людей отталкиваешь.
На Спартаке тебя считали гордой, надменной, черствой.
     Нюта хмыкнула. Значит, сначала ее объявили изгоем и драз-
нили подкидышем, а потом удивлялись, чего это она такая нела-
сковая? Странные люди!
     — Знаешь, — сказала она небрежно, — мне кажется, ты все же
дочитала эту яркую книжку, вот тебе и мерещится теперь всякая
ерунда. С чего бы Верховному из-за придури сыночка лишаться
одного из самых удачливых сталкеров? Да и Макс, если обо всем
знал и все равно пошел, каким-то дураком выглядит. Не похоже
это на него.
     Крыся вздохнула. Она хорошо изучила характер подруги и
знала — та скорее скажет какую-нибудь колкость, но не покажет,
что у нее на душе на самом деле. Впрочем, она и не думала винить
Нюту за это, тем более теперь, когда предстояло расставание.
     — Оставалась бы ты со мной, Нюточка? — в который уже раз
предложила она. Нюта ласково улыбнулась и покачала головой:
     — Ну подумай сама, Крыська, что я здесь буду делать? У тебя
теперь муж, семейные заботы, до меня ли тебе будет? А меня Ки-
рилл совсем извел своим нытьем, еще чуть-чуть, и одна сбегу. Да
и потом, я столько лет мечтала хоть что-то узнать про маму, а те-
перь меня от нее отделяет всего несколько станций. Ведь самую
опасную часть пути мы уже преодолели...
     В этот момент Нюта искренне верила, что все самое страшное
у нее уже позади.
     — Может быть, мы с Кириллом сюда еще вернемся, — добави-
ла она, чтобы утешить подругу и себя заодно.
     — Раз уж мы надолго расстаемся, — Крыся всхлипнула, —
возьми хотя бы вот это. Мне будет спокойнее.
     И она надела Нюте на шею какой-то серый матерчатый мешо-
чек на шнурке.
     — Что это? — удивилась та.
     — Большой палец Алики-заступницы. Говорят, она очень по-
могает в женских делах и от нечаянной смерти. Это Валет мне ку-
пил, очень ценная, наверное, вещь, он даже не говорит, сколько
патронов отдал. Но тебе нужнее, возьми.
     Растроганная Нюта обняла подругу.
     — Тинка! — раздался голос Валета, и невеста поспешила к су-
женому, а Нюту отозвал в сторону Семен. Он был уже порядком
пьян и прислонился к колонне — бледный, в распахнутой длин-
ной шинели.
     — Уходишь, значит?
     Нюта кивнула.
     — Эх, а я-то думал... Может, осталась бы? Со мной?
     Нюта покачала головой, лихорадочно ища слова, чтобы отка-
зать, не обижая.
     — Знаешь, может, оно и к лучшему, — сказала она наконец. —
У меня такая странная судьба, а тебе нормальная подруга нужна.
     — Я сам знаю, что мне лучше, — мрачно пробормотал Семен. —
Ты мне будешь сейчас голову морочить, что тебя где-то там на-
шли, чуть ли не среди диких зверей? А мне плевать, в туннеле те-
бя нашли, в капусте, да хоть наверху, — он ткнул рукой в пото-
лок. — Главное — ты классная девчонка. Стержень в тебе есть, на-
стоящий. Скажешь, завтра можешь вдруг ни с того ни с сего
зарычать, покрыться шерстью и начать на людей кидаться? А ме-
ня, да и любого из нас, в любой момент могут убить, так что зря
голову ерундой забивать? Будем жить, пока живется, и про завт-
ра не думать, а если и впрямь в зверя превратишься, — анархист
усмехнулся, — стану в туннелях на поводке выгуливать!
     Несмотря на грубость его слов, в них звучала какая-то стран-
ная, надломленная нежность. Так искренне и страстно с Нютой
еще никто не разговаривал, тем более — взрослый и вполне вид-
ный мужчина. Вот если бы Макс когда-то сказал ей такие слова!
Но Макса уже нет, он уже ничего ей не скажет. А Кирилл...
     — Тебе нехорошо, — торопливо сказала она, заметив, что на
лбу у Семена выступила испарина, а глаза лихорадочно блес-
тят. — Пойдем, я налью тебе чаю. — И она ласково, но твердо взя-
ла мужчину под руку и потянула в сторону ближайшего костра.
Тот нехотя послушался.
     Кирилл встретил их подозрительным взглядом, но Нюта сде-
лала вид, что не заметила этого, и вслушалась в разговор.
     — Эх, разве теперь умеют гулять? — сокрушался один из анар-
хистов, худенький тщедушный мужичок. — Вот раньше гуляли
так гуляли. Был у нас один здоровенный бугай по кличке Ма-
монт, большим авторитетом пользовался среди ребят, с самим
батькой Нестором соперничать мог. Слушали его, как никого
другого. Вот если б, к примеру, вздумалось ему сказать, что Зем-
ля имеет форму чемодана, половина из нас сразу бы ему повери-
ла. Тем более молодежь, которая в метро родилась и не очень-то в
курсе, как там оно на самом деле. А другая половина задумалась
бы — вроде оно и не так, но раз сам Мамонт сказал, значит, что-то
в этом есть, так уж его уважали. Батька даже косо посматривал на
него — Мамонт, конечно, бойцом был первостатейным, но зачем
ему такой конкурент? Только одно и спасало: Нестор — мужик
башковитый, а у Мамонта с мозгами было не сказать, чтоб уж
очень хорошо.
     И вот как-то сидели мы, пили, и зашел разговор, смогут ли лю-
ди снова наверху жить? Слово за слово, такой спор разгорелся,
орут все друг на друга. Мамонт страшный, пьяный, вдруг вскаки-
вает и кричит: «Э, да что там! Пора землю возвращать себе! Кто
смелый, за мной!» И, как был, без комбеза, без противогаза, с од-
ним автоматом кинулся наверх. Часовых у ворот одной левой
смел, да они и не пытались останавливать, понимали, что беспо-
лезно. Батька посмотрел ему вслед и говорит: «Ничего, нагуляет-
ся — сам прибежит». Несколько человек, правда, побежали было
следом, но те, хоть и пьяные, соображения не потеряли. Пока они
костюмы да противогазы натягивали, время и ушло. Когда вы-
брались, услышали только выстрелы вдали, потом крик — и все
стихло. Они даже смотреть не пошли, и так все было ясно. Бать-
ка, хоть виду и не показывал и скорбел со всеми, на самом деле,
небось, рад-радешенек был — одной головной болью меньше ста-
ло. Вот как раньше гуляли у нас! А теперь все не то...
     Семен обвел всех тяжелым взглядом.
     — Зачем все это? — презрительно спросил он. — Свадьба. Хэппи-
энд. Как замечательно! Глядишь, со временем и детки пойдут, шес-
типалые или слепые. Еще хорошо, если без рыбьих плавников и же-
лудок не снаружи, — я таких тоже видел. С другой стороны, может,
повезет, и будут у них выдающиеся способности. Да только тут не
угадаешь заранее. Ну и зачем вообще жениться и плодить мутан-
тов? Неужели непонятно, мы все скоро подохнем! Последние день-
ки доживает человечество. Так что толку обманывать себя и оттяги-
вать неизбежное? Не честнее ли отказаться от продолжения рода,
дожить отпущенный нам срок и не обрекать на мучения детей?
     — Ну, это ты уж слишком, — пробормотал кто-то. — Тогда по-
чему бы не отправиться сразу на поверхность, дружными рядами,
без намордников и оружия?
     Валет, усмотрев в словах Семена прямое оскорбление себе и
невесте, вскочил и едва не махнул прямо через костер к обидчи-
ку. Его еле удержали. Семен тоже вскочил, началась суматоха.
Одни держали Валета, другие — Семена, третьи пытались объяс-
нить молодожену, что Семен просто рассуждал отвлеченно и во-
все не имел в виду обидеть его лично. В общем, свадьба явно уда-
лась. Вскоре противники помирились, кто-то схватил расстроен-
ную гитару и загорланил:

     Маленький мальчик крысу нашел,
     Мальчик за крысой в туннели пошел.
     Папа лишь кости собрал пацана —
     Крыса в туннеле была не одна.

     И десяток мощных глоток подхватили припев, в котором Ню-
та разобрала что-то про старушку в высоковольтных проводах и
про обугленную тушку. Затем охрипший голос завел следующую
частушку:

     Черные щупальца, праздничный бант —
     Свататься к маме явился мутант.

     Как-то в туннеле гулял трупоед,
     Думал найти мертвеца на обед.
     Сталкер увидел, навел огнемет —
     Больше в туннеле никто не живет.

     Нюта ушла к себе в палатку, не дождавшись, чем кончится все
это веселье. Оставшись одна, она задумалась. Так значит, Кирилл
не гнушается никакими методами, чтобы устранить соперников,
и распускает про нее сплетни? В том, что ее история стала изве-
стна Семену именно посредством Кирилла, она не сомневалась —
в Крысе девушка была уверена, как в самой себе, а сами по себе
слухи со Спартака распространиться не могли. Значит, теперь ей
предстоит идти дальше с человеком, о котором она, в сущности,
очень мало знает. И все же другого выхода у нее не было: после
смерти бабы Зои ни одного близкого человека у нее не остава-
лось, а теперь она теряла и единственную подругу. Но может
быть, ей все-таки удастся найти маму?
     Вскоре появился и сам Кирилл. Он был изрядно пьян — та-
ким Нюта его еще не видела, и это даже пугало. И все же она
решилась.
     — Зачем ты рассказываешь обо мне гадости?
     — Нюточка, милая, — парень обнял ее за плечи, дыша спиртом
в лицо. — Ты такая красивая, а вокруг тебя все эти мужики, кото-
рым известно, чего надо... Я боюсь, что кто-нибудь отберет тебя у
меня. Мне судьба тебя послала, и я тебя никому не отдам, так и
знай!
     Пьяный Кирилл был милым и трогательным, но в груди у Ню-
ты словно застыл кусок льда. Значит, теперь ей надо отвечать и за
него? А за нее кто ответит, кто ее пожалеет? В очередной раз ей
показалось, что она зря затеяла этот побег. Как будто она все-та-
ки немножко умерла и уже со стороны смотрит на себя с холод-
ным любопытством — сколько ей еще удастся продержаться, изо
всех сил притворяясь живой, такой же, как и все вокруг?
     Она машинально погладила Кирилла по голове, тот что-то
благодарно промычал и отключился. Уснула и Нюта, и ей снова
приснился сон. Будто бы они с Максом стоят рядышком, и Макс
тоже гладит ее по плечам и спине и приговаривает: «Милая, я так
тебя люблю! Я должен скрывать это от всех, даже от тебя, иначе
мне не удастся тебе помочь. Но я не дам тебе умереть, что-нибудь
обязательно придумаю». А лицо у него бледное-бледное, и тем-
ные глаза кажутся огромными...
     Нюта проснулась в слезах. Она вообще не понимала, зачем ей
что-то делать и куда-то идти. Ей хотелось одного — снова заснуть,
чтобы опять увидеть его во сне. Пока она была в опасности, пока
приходилось преодолевать препятствия, ей было не до копания в
себе, но теперь переживания навалились на нее разом, и это было
слишком тяжело. Она вдруг вспомнила о напитке, дающем кра-
сивые сны, и тут же одернула себя: «Нет, об этом думать нельзя,
иначе конец!»
     Она разбудила Кирилла и стала поспешно собираться. Как раз
в тот день должна была отправиться дрезина на Сокол, и Нюта,
узнав об этом, поняла — судьба.
     Молодожены пришли их провожать. Крыся горько плакала —
ей не хотелось расставаться с подругой, но Нюта знала, что горе
ее не будет долгим. У Крыси теперь новая жизнь, свои интересы.
А вот ей самой придется гораздо хуже: она теряла подругу, на ко-
торую могла положиться. Оставался только парень с Тушинской,
в котором Нюта была не слишком уверена.
     На дрезину уже набилось с десяток анархистов, так что им
пришлось изрядно попихаться, прежде чем все устроились. Нюта
никогда раньше не ездила по метро. Фонарь выхватывал из тем-
ноты какие-то толстые провода и трубы, идущие по стенам тун-
неля, девушка вглядывалась вперед и чувствовала, что ей нравит-
ся вот так ехать куда-то, навстречу новым впечатлениям. «Мо-
жет, — подумала она, — у меня в роду тоже были цыгане?» Но
спросить об этом было не у кого.