Автор: Leksys

Плач в эфире (часть 1)

Что обычно снится людям? Всевозможная околесица и бред. Сон словно частями выхватывает из разума какие-то картины, скручивая их в чертовски сложные сети. Но иногда людям снится что-то осмысленное.
Как часто такое бывает? Раз в месяц? Или, даже в год? Ядерный взрыв стер эту тонкую грань между нашим миром и миром снов. Теперь даже будучи отключенным от серого сумрака бытия, человек обречен на вечные страдания.
На вопрос «что тебе снится?» уже очень давно никто не отвечал, что  снится ему былой мир и синее небо. Природа мстит человеку, не давая ему возможности расслабить свой разум, каждую ночь, погружая его в темные глубины сознания, выбраться из которых порой не представляется возможным.
Каждую ночь, закрывая глаза, я вижу один и тот же сон. Старый довоенный радиопередатчик и разбросанные по столу, скомканные бумаги. На некоторых серых листах еле заметны бледные, как высохшее вино, пятна крови. Я сажусь за стол и включаю передатчик. Он включается не сразу, капризная техника хочет немного подержать меня в напряжении. На панели слабым зеленым огоньком мигает входящая волна. Кто-то вызывает меня на связь. Я включаю динамик и вслушиваюсь.
Тихий голос мерно всхлипывает на той стороне. Сквозь, душащие его, слезы, он пытается что-то прошептать, но из динамиков вырывается лишь хрип, перемешанный с белым шумом. Я усиливаю мощность передатчика, чтобы лучше услышать собеседника.
- Одни мы... Совсем одни, - словно в бреду повторяет голос, - никто не спасется, они придут за нами…
Я чувствую, как тот липкий покачивающийся ужас, передается мне через волны эфира. Этот ужас наполняет мою голову, так, что даже душераздирающий крик будет не в силах его остановить.
Человек на другом конце еще, что-то бормочет, но его всхлипывания заглушает белый шум…

- Женька! Мать твою за ногу! – знакомый голос, словно автоматная очередь прошибает, толстую пелену сна, вырывая меня из мрачных глубин подсознания – всеобщая тревога!
Я нехотя открываю глаза, но сильные руки срывают с меня теплое одеяло, заставляя моментально прийти в себя. По комнате из стороны в сторону носится дед в поисках неизвестно чего.
- Что произошло? – тихо спросил я. Дед на какое-то мгновение замер.
- Восьмой блок пост, атаковал кто-то! Все в ружье поднимаются! – на одном дыхании проговорил он и вновь кинулся на поиски. Теперь мое сознание окончательно пришло в норму и вновь работало как прежде.
Я  продрал глаза и наскоро оделся, поверх комбинезона натянув старую фуфайку. К тому моменту дед был уже в полной боевой готовности и проверял оружие. Как охотнику ему разрешалось иметь оружие непосредственно у себя в жилище, когда всем остальным оно выдавалось лишь на время дежурства или других каких-либо опасных работ, подразумевающих использование огнестрела.
- Возьми маску, на улице холодно, - сказал дед и выскользнул из жилища.  Я, следуя его указанию, замотал лицо плотной марлевой повязкой и, взяв свой АК-47, выбежал следом.
- Женька быстрее! – поднимаясь по ступенькам наверх из бомбоубежища, крикнул мне дед. Очки, оказавшись в холодном коридоре подвала, мгновенно покрылись легким слоем изморози, поэтому мне пришлось протереть линзы краем перчатки, а уж потом бежать следом за дедом.
Деда моего звали Алексей, он не был мне родным по крови, но был родным по жизни. Еще до войны он жил в этом поселке, и после нее, когда надежды на выживание совсем не осталось, он был одним из первых кто встал на защиту остальных. Я же к нему попал после смерти матери. Она умерла, когда мне было шесть лет. Непонятно от чего, просто в один прекрасный день ее не стало. Дед Алексей взял меня к себе, увидев ту несгибаемую решимость бороться за жизнь, держаться за нее до последнего.
Я быстро забежал по ступенькам наверх и выскользнул наружу через приоткрытую толстую дверь. Пятидесятиградусный мороз тут же, словно кнутом погонщика, ударил меня по лицу. Я поправил очки и вгляделся в черную темноту ночи.
- Андрей, постой! – окликнул кого-то мой дед, наводя на него яркий луч фонаря. На голос остановился огромный мужчина, который был ростом почти в два метра. Переносной пулемет в его руках казался всего лишь детской игрушкой, не говоря уж об АКМ со спаренными магазинами.
- Не знаешь, чего там произошло? – спросил дед, освещая потертый синий тулуп гиганта, который раньше являлся формой для рабочих-газовиков.
- Не знаю, дядя Леша. Вроде говорят, что люди это, - словно прорычал Андрей, хотя на самом деле это было лишь фикцией, так как говорил он через фильтры маски, - человек сорок не меньше. И два снегохода.
- А кто ж это такое говорит, тут ведь кроме бандитов, тех, что в городе, на сто километров нет никого вокруг, - удивился мой дед, - хотя, что уж тут, пока сами не увидим, не поймем. А ну-ка Женька, на восьмой блок пост, бегом марш!
Я поправил автомат на плече и резво побежал в сторону блок поста, утаптывая по дороге свежевыпавший снег. Яркие огни сигнальных костров, что были разведены по обе стороны дороги, вместо фонарей освещали путь до самых коридоров. Там куда уходили снежные коридоры, в стороне леса раздавались частые автоматные очереди. Видимо кто-то нещадно поливал ночную черноту 45 калибром.
  Из-за старых бараков выбежал мужчина с галогеновым фонарем. Он навел яркий белый луч прямо мне в лицо, от чего я поднял руку и закрыл ей глаза.
- Громов? – уточнил мужчина, - ты что ли?
По голосу я узнал его. Это был местный рыбак Петров, он частенько заходил к деду, так как дружили они еще с довоенного времени.
- Алексей-то где? – спросил рыбак, отводя фонарь в сторону.
- Они с Андреем сейчас прибегут, - сказал я и выдохнул облачко пара через маску.
Петров несколько секунд молча, вглядывался темноту, откуда ожидались два охотника, но потом, махнул рукой и нырнул в коридоры. Я прыгнул следом за ним, так как с фонарем оно куда лучше.
Мороз больно щипал открытые скулы, от чего создавалось ощущение того, что все горит. Я прикрыл перчаткой лицо и продолжил следование за Петровым, который подобно сумасшедшему размахивал фонарем, выхватывая короткие штреки из темноты.
Пригнувшись, мы пронеслись еще через два туннеля. Звуки стрельбы стали отчетливей. Сейчас они хлопали все реже и реже, ознаменовывая небольшой перерыв.
Я взглядом ухватился за широкую спину Петрова, и двигался следом за ним, стараясь не отставать. У рыбака шаги были почти вдвое шире моих, поэтому гонка была неравной.
- Там еще люди! – раздался звонкий голос где-то впереди, и навстречу нам желтым глазом зажегся прожектор,- быстрее! Быстрее сюда!  
Петров резво засеменил в сторону света, оставляя на, залетевшем в коридор, снегу продолговатые следы от валенок. Немного постояв, я тоже сдвинулся со своего места.
В землянке блокпоста было на удивление людно, вместо обычно дежуривших тут двух-трех человек, сейчас здесь было не меньше восьми вооруженных мужчин, готовых в любой момент кинуться в бой.
- Женька, - хлопнул меня по плечу мужчина в шапке ушанке. Это был старый школьный учитель, который перебрался в наш поселок из города уже после войны.
- Где деда потерял? – улыбаясь, произнес он и выдохнул облачко пара. Я лишь в ответ развел руками. Учителя звали Михаил Степанович. Работая в школе, он преподавал ОБЖ и его во многом полезные навыки очень пригодились нашей общине.
- Здеся я, - откликнулся дед, появляясь сзади, - нигде он меня не терял.
Следом за ним в землянке появились еще два охотника.
Дед стянул шарф с лица и вставил в зубы самокрутку. Сделав пару затягов, он сел на свободный ящик у костра и спросил.
- Ну, и что за лихо там такое?
Все разом замолчали. Словно в класс к набедокурившим ученикам пришел директор и теперь просит сдать инициатора.
- Бог его знает, там же темно, да и метет сильно, - прокашлявшись, ответил старик, который стоял в углу и опирался на свою двустволку.
- Так, ладно. Где Палыч? Вроде он тут дежурил сегодня, - выискивая среди замотанных в шарфы и маски бородатых лиц, лицо дяди Сережи, громко произнес дед.  Сергей Палыч среагировал моментально. Он продрался через толпу и, согнав с ящика молодого охотника, уселся возле костра.
- Ну, докладывай.
- А что тут докладывать? Старик правду говорит. Темно, невидно ничего. Там кто-то раз пять на минах подорвался.
- Зверье, поди, какое-нибудь, а вы тут общую тревогу подняли, - всплеснул руками дед Алексей и нервно перевернул в зубах самокрутку.
- Так в том то и дело, что тут кроме волков в радиусе ста километров нету никого. А эти твари, когда нападают, то мины сразу обходят. Они ведь их за версту чуют. Тут другое что-то. Словно напролом решили пробиться, а им целая поляна мин. Нет Алексей Василич не волки это, - вступил в разговор местный радист Петюня.
- А, может, мигрирует кто через нашу территорию? – высказал предположение Михаил Степанович. На него тут же обратился десяток удивленных и непонимающих взглядов.
- Ну, как. У животных ведь тоже свои есть биоритмы и периодичность в жизни. Как рыбы на нерест идут, да ведь Петров?
Рыбак согласно закивал головой.
- Рыбы в одно и то же время всегда нерестятся, а тут у тварей гон начался, - пояснил учитель и подышал на руки.
- Складно говорит, - согласился дед Алексей, - да только, раньше-то такого не было... А люди это быть не могут?
В углу вновь закашлял старик, привлекая к себе внимание.
- Брешешь, Алексей Василич, - прохрипел он, - людёв-то больше нету. Только выродки эти в городе остались да мы. Чай померли все уже давно.
По землянке прошелся согласный гомон. Бойцы в голос соглашались с мнением старика.
- Правду Вячеслав Палыч говорит, - пробасил охотник Андрей, - вы, дядь Леша, сами же говорили, что не осталось никого больше.
Я внимательно слушал полемику, в которую вступили охотники, попутно протирая мягкой варежкой очки. Отлично помнился мне рассказ деда о том, как мы выжили.
Когда я  был еще маленьким, меня волновал вопрос: «Почему все исчезли,  а мы нет?» Дед постоянно говорил одно и то же.
- Как, «почему»? Поселок наш очень удачно расположен был еще с давних времен. У нас ведь тут как: вокруг всюду военные объекты раньше находились. По железной дороге на север город Ижевск стоял, там оружие делали отличное. Там же по ветке и военные части были. В Воткинске двигатели ракетные делали, а чуть южнее городок маленький был - Камбарка, так там и вовсе шахты ракетные были, как стратегические, так и оборонительные, они-то нас и прикрыли. А если по железной дороге на самый юг идти, то в аккурат к Татарии и выйдешь, а там, знаешь ли, своего добра стратегического тоже навалом было. Все эти точки важны были для страны их и защищали.
- Так значит, и там кто-нибудь да выжил, - не унимался я.
- Если бы. Враг ведь тоже не глупый. Знал куда бьет. Страну нашу термоядерными фугасами от самой Москвы до Владивостока распахали американцы. Ходили мы в Ижевск с охотниками. Так там только радиация одна кругом, куда не сунься. А ведь его-то должны были больше всех оборонять. И в Татарии дела так же обстоят... В общем, живой и радуйся. Нечего всякой дуростью голову забивать.
Сейчас меня, как ни странно, посетила мысль о том, а надо ли радоваться тому, что мы выжили, может, лучше было, так же как и все, просто, без боли умереть, разлететься на атомы...
- А вдруг действительно люди, Алексей Василич? Охотники же находили следы гусеничного вездехода за Агрызом, вон Хром подтвердит.
Бородатый охотник Хром затряс головой, полностью соглашаясь с товарищем.
- Ну, ладно, - дед поднялся с ящика и хрустнул шеей, - завтра с утра группа на поиски выйдет, посмотрим, может, это чудо-юдо наследило у нас по всей опушке. Там кто-нибудь есть? – дед кивком головы указал на улицу.
- Да, три бойца в окопе, на всякий случай, - ответил Сергей Палыч и тут же добавил, - мы меняем их каждые пятнадцать минут, чтоб не замерзли.
- Сядь, - дед Алексей рукой указал мне на ящик. Я сел возле костра, поглядывая на, играющее тенями, лицо деда. Он обеспокоено прошелся по землянке, своевременно попыхивая сигаретой.
- Что ж будем ждать. Может, вернутся они. Тогда и постреляем.
Я бросил взгляд на дедов карабин. Его он никогда и никому не давал, словно была в этом оружие какая-то тайна. А мне же наоборот очень хотелось, хотя бы разок пальнуть из карабина, но, увы, по штатному расписанию мне полагался лишь автомат с кривым дулом и пяток патронов.  

Время неумолимо приближало ночь к рассвету. Около трех часов на опушке не появлялся никто, поэтому в окопы загнали неопытный молодняк, дабы те тоже чувствовали себя нужными, пока матерые охотники мирно посапывали в землянке.  
Я стянул с лица марлевую повязку и ткнулся носом в снег. После метели окоп был легко припорошен колючим белым снегом.  Паренек лет двадцати, что сидел рядом со мной, уже наверно видел свой пятый сон. Он, опустив на глаза шапку, тихо выдыхал белесые струйки пара.
На горизонте за лесом начали светлеть облака. Я поглядел в небо. Иссиня-черное оно было застелено рваным одеялом облаков, через дыры в котором проглядывала звездная даль.  Как же это наверно здорово подняться туда, высоко-высоко, выше неба прямиком к звездам. В детстве мама рассказывала мне о космонавтах. Она говорила, что это самые сильные и храбрые люди, которые могут перенести любые нагрузки и награда им за это просто невероятный вид на весь мир. Как же сильно тогда хотелось оказаться там наверху и увидеть, то, что видят они. Но это лишь глупые мечты.
- Женька, ты не спишь? – прошептал вдруг кто-то рядом. Я резко оторвался от разглядывания неба и повернул голову на звук.  На меня смотрел невысокий паренек с грязными волосами, торчащими в разные стороны из-под старой шапки. Он подул на пальцы и поправил свой автомат.  
- Как видишь, - откликнулся я, прислоняясь спиной к снежной стене окопа. Это был Ванька, которого все называли Кривой. Нет, внешне он выглядел нормально, зато стрелял на редкость безобразно. Одно время даже хотели лишить его оружия, мол, зачем зря патроны тратить? Но следопыт он был отменный.
- Тихо тут, - тревожно констатировал факт Ванька и уселся на снег, изредка бросая тревожные взгляды в сторону леса, - будто в банке большой сидим. Даже ветер и тот не шумит.
Я лишь согласно кивнул и снял очки. Самодельные душки сильно натирали переносицу, после чего она естественно болела.
- Ты думаешь это животные? – взволнованный Кривой вынул из-под тулупа кусок хлеба и с краю надкусил его.  Я слегка прикрыл глаза.
- Не знаю. Может быть и животные.
- А люди? Не могло же так случиться, что мы здесь совсем одни остались, - парень протянул хлеб мне, но я отстранил его. В этот рассветный час мне почему-то совсем не хотелось есть.
- Мне дед говорил, что если в мире кто-то и остался, то живет этот «кто-то» далеко-далеко.
Ванька спрятал хлеб обратно и радостно замахал руками.
- Ну, так ты сам подумай. Сколько уже лет прошло после войны? Да, за такое время можно, откуда угодно до нас дойти.
Я стянул одну рукавицу и сунул руку в карман, пытаясь нащупать там старые деревянные четки. Как ни странно даже во время лютого мороза они всегда были теплыми. Может это особенность дерева, а может и что-то непостижимое обычным человеческим разумом.
Четки эти дед принес, вернувшись из очередного рейда. Охотники тогда старые карты района нашли и решили пройтись по населенным пунктам, которые некогда тут были. Толкового они ничего не нашли, но вот эти четки навсегда запечатлели в моей памяти те холодные январские дни.
- Можно, - тихо произнес я, перебирая деревянные шарики на шнурке, - только вот кому мы нужны? Если кто-то и выжил, то он сейчас думает только о своей шкуре.
С закрытыми глазами я стал все сильнее ощущать, как сознание проваливается в сон. Вот что значит встать вне распорядка дня. Да и Ванька, казалось, говорил так громко, что его голос, словно железный гвоздь, скрежещущий по стеклу, рвал мой слух.
- А вдруг кто-то есть совсем рядом? И мы не последний оплот человечества?
- Помолчи немного, - не открывая глаз, жестом остановил я Кривого. Сопротивляться естественным позывам организма было бессмысленно, и я все глубже и глубже увязал во сне.
- Ну, да. Мне, наверное, тоже стоит покемарить.
- Тише, - я вновь заткнул Кривого, но в этот раз это было не потому, что он мешал мне уснуть, а потому, что метрах в трехстах от окопа я почувствовал нечто странное. Кто-то пел, пел дивным голосом, словно бы играя в какую-то невероятную игру с ветром. С каждой секундой голос становился все ближе и ближе.  
Внезапно, все вокруг словно бы завернулось в тугой пучок мыслей, и даже время тут было не властно.  Я глухими ударами в голове ощутил, накатывающие на меня, приступы паники. Сердце начало биться быстрее. Я попытался открыть глаза, но все безуспешно. Веки словно слиплись друг с другом, и открываться никак не хотели.
- Кривой! – выкрикнул я, надеясь на то, что Ванька среагирует быстро. Кривой молчал. Сквозь пение я услышал тихий храп парня. Он отключился. Тогда я в отчаянии кинулся к своему автомату, щелкнул предохранителем и дернул спусковой крючок.  Короткая очередь разорвала темноту над восьмым форпостом.  
- Что там, мать твою, происходит? – прокричал сверху кто-то из охотников. В землянке началось шевеление. Бойцы в панике начали метаться туда-сюда. Пятеро скользнули в окоп, остальные же остались наверху в качестве прикрытия. Началась стрельба.  
- Люди, гляньте что там! – удивленно пробасил Андрей, устанавливая пулемет. Мы все мигом взяли автоматы на изготовку, прислонив их к краю окопа. Я прижался щекой к теплому деревянному прикладу и сквозь прицел посмотрел вдаль.
По опушке, весело отскакивая от буравящих снег пуль, в сторону темных деревьев улепетывало четыре высокие фигуры с непропорциональным телосложением. Стрелять я не стал, патронов было и так очень мало.
- Вот ведь чудеса! – поднявшись в окопе, удивленно проговорил дед, - всю жизнь думал, что меня уже ни что не впечатлит. Ошибался.  
Всех, кто был младше двадцати трех лет, на остаток ночи отправили обратно в поселок. Завтра был очередной рабочий день, а спящий строитель или постовой это еще та проблемка.
Вернувшись в нашу с дедом комнату в подвале бомбоубежища, я еще около часа не мог уснуть, пока за окном не начало светлеть. Мне долго виделся тот непропорциональный силуэт убегающего существа.  Словно огромная обезьяна продиралась к лесу через сугробы.  Но сила сна быстро возобладала надо мной.