Олег очнулся. Тело пронизывала боль, нестерпимая боль. Болело все. И ноги, и руки, и голова, и спина. Это не говоря о внутренних органах, они были все перебиты. Левая рука была сломана, как и некоторые ребра. Состояние было ужасное.
Он хотел пройтись языком по зубам, проверить, целы ли зубы, но едва смог им пошевелить. Во рту не было ни единой капли слюны, во рту было сухо. Иногда, так бывает, когда проснешься среди ночи, а у тебя во рту так сухо, что аж на рвоту тянет, когда шевелишь языком. Так было и у Олега.
- Воды… - очень тихим и хриплым голосом сказал Олег. – Воды…пить…
- О, очнулся. Сейчас добуду воды, только посажу тебя к стенке, - сказал кто-то и начал осторожно шевелить Олега.
Олега пронзила боль, сильнее раза в три. Первыми, когда незнакомец сажал Олега, закипели от боли ребра, а потом уже и остальные части тела. Но после того как Олег уселся, боль немного стихла.
Перед Олегом открылся вид, хотя и очень мутный. Он сидел в тюремной камере, примерно два на два метра. Освещалась камера от света, исходившего от решетки в двери. Камера была очень грязная, вонючая. Своего сокамерника Олег пока не видел.
- Сейчас дам воды. Погоди чуток, - сказал сокамерник, а сам пошел к выходу. – ЭЙ! ДАЙТЕ ПАРНЮ ВОДЫ!
- Обойдется твой парень, нового себе найдешь! – крикнул кто-то в ответ, после этого он и еще несколько человек залились смехом.
- Хватит шутить. Вы, что, хотите, чтобы он кони двинул тут? Вам же нужно наказать его «По всей строгости Коммунистического закона!». – Ответил сокамерник.
- Ладно, дадим воды. Не хотим из-за какого-то шпиона выговор получить.
Потом под решеткой открылся небольшой отсек, в который охранник камеры засунул кружку с водой.
- Кружку вернете! – скомандовал он.
- Вернем, вернем! Куда денемся, - ответил сокамерник. – На, пей!
Олег хлебнул чистой, холодной воды. Немного полегчало. Вода чувствительно пронеслась по пищеводу, и приятно опустилась в желудок. Теперь Олег, наконец, провел языком по зубам. Странно, но зубы были целы.
- Спасибо. Теперь хоть говорить могу, - слабым голосом сказал Олег.
- Да, не за что. Что, я товарища по горю в беде оставлю.
- Как звать то тебя? – спросил Олег.
- Иннокентий. Тебя как?
- Олег.
- Ну, что рассказывай. Какими судьбами ты тут? – начинал разговор Иннокентий.
- Не, хреново мне. Я оклемаюсь, потом расскажу. Про себя расскажи.
- Ну, я, так я. Слушай! – начинал свой рассказ новый друг Олега. – Сижу я тут, можно сказать, ни за что. Заходил на эту станцию, а тут сделали повышенный контроль. Что-то там у них случилось. Ну, так вот, иду я, значит, на эту станцию, а мне «Стой! Руки за голову! Портфель свой сюда кидай, сам там стой!». А я, как раз, книги у сталкеров купил, чтобы в торговую палатку перепродать. Хороший, кстати, доход. Да, дурак, не посмотрел, что там за книги. Думаю, продавцу отдам, а он там сам выберет. На блокпосте начали портфель обыскивать, пересмотрели все книги, и нашли среди них какую-то секретную информацию про Коммунистов. Засудили меня за распространение государственной тайны на десять лет. Вот сижу тут уже полгода. Сколько парней молодых повидал, которых на расстрел вели, не засиживаются тут долго. Один я, сижу, сижу… Может, духом соберусь – сбегу. Так я тут оказался. Надеюсь, хоть тебя на расстрел не поведут… Когда суд то у тебя?
- А кто его знает… - устало ответил Олег. – Когда позовут, тогда и суд.
- Эх! Вот такая у нас судьба – невезучая. Главное, что не говори им, что не объясняй, никому не верят. Виноват, невиноват, всех под одну дудку ровняют, - Тоскливо говорил Иннокентий. – Ну, да ладно, не буду тебя нагружать, оклематься тебе надо.
- Да, ничего, отвлечешь меня хоть.
- ЭЙ! Дайте ему матрац или раскладушку! – кричал Иннокентий явно не Олегу.
- Обойдется! И ты не тявкай! А-то и тебя комфорта лишу, - в ответ проорал охранник.
- Ложись тогда на мою «кровать», я же все-таки здоровый, - предложил Иннокентий.
- Да, не нужно!
- Ложись! Давай помогу, - Иннокентий начал перелаживать Олега на свой матрац. – Ладно, отдыхай.
Олегу было очень комфортно, по сравнению с лежанием на голом полу. Матрац хоть и был жесткий, не так, как у него на Таганской, но для такого случая – мягкий. К боли он понемногу привыкал, хотя было все равно больно, но терпимо. Олег быстро заснул…
Снился ему очень спокойный, тихий сон. Он гулял по пшеничному полю. Небо было голубое-голубое, без единой тучки. А на небе – солнце: яркое, теплое. Погода была отличная. Ветра совсем не было. Олег шел, и шел, на душе – спокойствие. У него ничего не болело, а наоборот, было состояние бодрости.
- А чего это я иду? – спросил Олег сам у себя и побежал. – Так-то лучше.
Он бежал, теперь его приятно обдувал ветерок. От бега Олег совсем не уставал, каждый шаг прибавлял все больше и больше сил. Хотелось бежать еще, еще быстрее, но быстрее он не мог. Теперь, когда он бежал, состояние спокойствия переменилось состоянием свободы. Олег еле удержался, чтобы не прокричать «Я свободен!».
Вдруг, перед Олегом появился заяц, который бежал ничуть не медленнее его.
- Ну, что побегаем? – прокричал Олег. – Как хорошо, то, а!
Он стал бежать еще быстрее. В Олеге появилось большое желание обогнать зайца, но заяц не сдавался. Но, вдруг, в один момент, заяц остановился. Олег, пока осознал это, пробежал еще метров пять, а лишь потом остановился.
- А-а-а, сдался! Сдался! Не в силах обогнать меня, - говорил зайцу Олег.
- Да ничего я не сдался! – ответил вполне понятным голосом заяц.
- Т-т-т-ы умеешь говорить! Зайцы же не умеют разговаривать! – в недоумении, не веря своим ушам, спрашивал Олег.
- В жизни – не умеют, а во сне – что угодно!
- Но разве это… Нет! Это не может быть сном! Я не хочу опять в камеру!
- Может! Это – сон, который сейчас закончится. Просыпайся!
Олег не успел ничего ответить, проснулся. Снова боль, опять нестерпимая. Как ему мог присниться такой положительный сон? Ведь сейчас на душе кошки скребут. Хочется опять в поле. Но это всего лишь сон. Есть жизнь, которую нужно жить, а сны – это лишь переработка информации мозгом.
То, что всегда удивляло Олега – это совпадение того момента, когда ты просыпаешься, и реальности. Во сне ты видишь одно, как в этот раз приснилось Олегу, а в жизни просыпаешься из-за чего-то другого. Например, ему сказал проснуться заяц, а на самом деле, он проснулся из-за стука охранника в дверь камеры.
- Новичок, на выход! – орал охранник. – Только быстрее!
- Куда быстрее! Он еле ходит, если еще ходит, - в ответ прокричал Иннокентий.
- Да, нормально все, - очень слабым голосом прохрипел Олег. – Сам дойду.
Он с трудом поднялся на ноги. Сначала пошатнулся и чуть не упал, но его придержал Иннокентий. Провел его до выхода, а дальше Олег сам смог идти.
- Лицом к стене! Руки за спину! – приказал охранник.
Олег его послушался. Не хотелось сейчас, чтобы переломали еще оставшиеся целые кости. После этого на него напялили наручники и куда-то повели. Вели не долго, около минуты, а потом завели в небольшую, похожую на больничную палатку.
- Снимите с него наручники. Я думаю, он в таком состоянии не опасен, - сказал кто-то, находившийся в ней.
- Головой за него отвечаешь, доктор! – сказал охранник, который привел Олега сюда, и начал снимать наручники. После чего вышел из палатки.
- Здравствуйте. Я Алексей Иванович, на данном этапе – ваш лучший друг и товарищ. Я буду вас лечить, потому что по нашим правилам, на суд вы должны явиться в хорошем состоянии. Спрашиваю сразу, только отвечать честно. У вас поддельный паспорт? – спросил врач. Это был человек довольно старого возраста. Лицо было в морщинах. Одет он был, как и все врачи, в белый халат, который лучше было бы назвать светло-серым. На руках – перчатки. На носы были одеты круглые, небольшие очки.
- Нет, настоящий. Пять лет с ним уже хожу, - ответил Олег.
- Тогда, я так понимаю, вы Олег Андреевич Главинов? – спросил врач.
- Да.
- Тогда рассказывайте, Главинов, что вас беспокоит.
- Да, что, по мне не видно. Рука опухла сильно, скорее всего, перелом. Ребра болят сильно. Голова болит, - рассказывал Олег.
Алексей Иванович без слов начал свою работу. Сначала порылся у себя в шкафу, нашел какой-то шприц, который уколол Олегу.
- Теперь, пока подействует обезболивающие, ложитесь сюда, - доктор показал на какой-то больничный стол.
После того, как Олег лег, врач начал осмотр. Он больно нажимал на разные места и спрашивал «Больно?», на что Олег отвечал «Да, черт возьми, везде больно!!!». Потом сказал сесть.
- Ну, что я могу вам сказать… - начинал говорить врач. – Постарались наши охранники, постарались. Ребра у вас действительно сломаны, сделаю перевязку. А вот с рукой придется повозиться. Сразу говорю, будет очень больно.
- Ничего, мне не привыкать, - ответил Олег.
- Тогда будем ломать, и вправлять правильно - сказал Алексей Иванович, и подошел к Олегу. – Держите себя в руках.
Он взял руку Олега, которую Олег уже не чувствовал, и каким-то ловким движением сделал так, что она неприятно хрустнула. Олегу стало так больно, что от боли потемнело в глазах. Он еле сдержался, чтобы не закричать. «Держи себя в руках! Не показывай, что тебе очень больно! Не вздумай крикнуть на всю «больницу»! – говорил в голове себе Олег».
Потом врач начал вправлять руку на место. Это было еще больнее. Рука болела и так, а тут еще ее теребят. Минут пять Олег боролся с собой, чтобы не потерять сознание, а ему казались эти пять минут вечностью. Вот, наконец, врач закончил.
- Все. Сейчас наложим гипс, - говорил он.
Врача Олег слышал очень слабо, в ушах звенело так, что трудно было что-то расслышать, как и что-то увидеть. Он всегда хотел, чтобы можно было на время отключать нервные окончания. Например, идешь к врачу зуб вырывать, отключил нейроны и сидишь себе спокойно, ждешь, пока вырвут.
Последующие действия Алексея Ивановича Олег не помнил. Он чувствовал, что с рукой что-то делают, а сознанием полностью погрузился в свои мысли. Поле, солнце, тепло, он думал про тот же сон, который ему запомниться надолго. Он потихоньку погружался в свой сон, хотел почувствовать запах свежей природы, но почувствовал лишь запах свежего нашатыря. Олег резко открыл глаза.
- Ты не вздумай в обморок падать! – говорил голос доктора. – Все, гипс наложен. Сейчас вколю еще обезболивающего, сделаю перевязку, дам таблетки, и иди в свою камеру.
Он перевязал ребра Олега, это было уже не так больно, особенно после обезболивающего. Дал какую-то таблетку, и отправил в камеру. Перед этим сказав, что через три дня Олега позовут еще. Олег теперь знал, что еще три дня точно будет жить, а то и больше.
* * *
- Просыпайся, Олег. Еду принесли, - будил Олега Иннокентий.
Олег проснулся. Тело болело уже не так, как раньше. Все-таки пять дней прошло. Рука не болела совсем, только чесалась под гипсом. Ребра побаливали при движении, но терпимо. Единственное, что болело более-менее сильно – это голова. У Олега было, как сказал врач, сотрясение мозга.
В общем, состояние нормальное. Но Олега это не радовало. Чем здоровее он становился, тем ближе суд, где, скорее всего, решиться его судьба. И Олегу было страшно. Он ведь всего хотел сходить в Полис, а вляпался в такую беду. Нужно было подождать друзей и пойти с ними. А сейчас, наверное, они его ищут.
Олег встал на ноги, теперь это ему удалось легко. Вчера он не захотел спать на матраце Иннокентия, как тот его не уговаривал. Не хорошо было бы, Олег почти здоров, а сокамерник спит на голом полу. Поэтому спать было немного непривычно.
- Спасибо что разбудил, - поблагодарил Олег, взяв уже готовую тарелку с ложкой.
Олег снова ел эту дрянь. Из чего можно это делать? И кашей не назовешь, и супом, но Иннокентий утверждал, то было и хуже. Когда Олег попробовал это в первый раз, то чуть не вырвал. Теперь желудок стал привыкать к такой пище. «Ну, хоть воду дают нормальную, - подумал Олег».
- Ну, что? Расскажешь, наконец, какими судьбами сюда попал? – спрашивал Иннокентий.
- Расскажу, - начинал рассказ Олег. – Попал я сюда, как и ты ни за что. Шел я в Полис, по делам впервые. По пути встретил гниду одного, Николаем звать. Как же я ненавижу его! Попросил он меня провести его к Красным, мол, пропуск он свой потерял. Заплатил мне пятьдесят золотых и пошли мы. На блокпосте договориться не получилось, сказали заплатить. А Николай этот, платить не захотел, сказал мне платить. А я что, дурак за него платить? Отдал ему его деньги и сказал «Делай, что хочешь!». А он в ответ начал чушь какую-то нести. Про штурм станции, про шпионов. Вот так и повязали меня, а его не тронули. Лишь аккуратно отвели в камеру, он же теперь сотрудник со следствием. А меня били до потери сознания.
- Да, уж. За такое тебе расстрел, не меньше, я-то знаю. А с Николаем, что сделают, это еще неизвестно. Так всегда тут, кто подонок, того почти не наказывают, а кто нормальный – расстрел. Сочувствую я тебе, Олег, - грустно говорил Иннокентий.
- Да, что сочувствовать, придумаю что-то. Обязательно придумаю! – говорил Олег.
Тарелка опустела, как и у Олега, так и у его сокамерника. Они пошли за водой. Воду тут еще нужно уметь получить. У Иннокентия это получалось неплохо, хотя, небольшие проблемы были. Дело в том, что охранники больно любили поиздеваться над заключенными. Любили поговаривать свои шуточки.
- Гоните воду! – потребовал Иннокентий, и тихо сказал Олегу, - уверенно нужно говорить, не мямлить.
- А ты, гад, не борзей! А-то я тебе эту воду так вгоню, что неделю просить не будешь! – грубо ответил патрульный.
- Силушки не хватит!
- А ты что, хочешь проверить? – спросил охранник.
- А может, и хочу! – согласился Иннокентий. – Уговор такой. Если я побеждаю, то неделю вы мне даете то, что захочу – это и еда, и вода, а может, и настольные игры. А если проигрываю, то неделю без воды сижу. Лады?
- Лады! – ответил патрульный. – А ты, новичок, к доктору пойдешь, звал он тебя. Так что на выход!
- Я посмотрю, потом пойду, - сказал Олег.
- Нетушки, врач сказал – иди, вернее мы приведем.
Олег вышел из камеры. Так хотелось поддержать нового друга. А теперь к врачу иди! Он прижался к стенке, как обычно, а потом его повели уже в хорошо знакомую палатку.
* * *
Один вопрос волновал Иннокентия. Неужели в тюрьме люди так меняются? Как он, двадцатипятилетний парень, который никогда не занимался спортом, а лить перепродавал книги, мог вызвать огромного, накачанного охранника камер? Он ведь даже никогда не дрался, толком. А тут ему предстояло такое сражение. А из-за чего? Из-за воды, которую тюремный персонал обязан был выдавать по графику? Или из-за желания охранника порезвиться?
Сейчас они стояли один напротив второго, и ждали, когда объявят про начало поединка. Сейчас, Иннокентий думал о двух вещах. Сколько же он продержится? И как он будет жить неделю без воды? Хотя нет, думал и о третьей вещи – что ему сейчас делать? Как атаковать? Как блокировать удары? Как уворачиваться?
- ТРИ-И-И! ДВА-А-А! ОДИ-И-И-И-И-Н! Начали! – скомандовал один из охранников камер.
Противник Иннокентия не атаковал, чего-то ждал. Поэтому Иннокентий решил ударить первым. Он замахнулся, и, как он сам думал, с огромной скоростью пустил кулак в атаку. Хоп! Охранник в один момент отвел руку Иннокентия в сторону. Удар! Охранник в ответ влепил Иннокентию в солнечное сплетение. Сразу сбилось дыхание, тело пронзила боль, но он устоял на ногах, хотя хорошенько скрутился.
Недолго думая, Иннокентий захотел ответить. Он из-под низа хотел ударить рукой соперника по подбородку, но и тут его ждала неудача. Охранник перехватил руку, скрутил ее за спину и завалил Иннокентия на пол. Рука была выкручена так, что вот-вот треснет. А боль. Она была нестерпимой при этом болевом приеме.
- Сдавайся! У тебя ведь все равно нет шансов победить! – говорил охранник.
А ведь он был прав. Какие могли быть шансы на победу у Иннокентия против сильного, как мамонта охранника. Но сдаваться, пока, он не собирался. «Терпеть! Терпеть! Не сдаваться! – думал сейчас сокамерник Олега».
- Будешь сдаваться? – спросил патрульный, который был судьей в этом бою.
- Нет! – коротко ответил Иннокентий.
- Ну, тогда, - говорил уже противник Иннокентия, - буду бить до потери сознания. Вставай!
Он ослабил захват и оставил руку Иннокентия в покое. Но готовился к худшему – настоящей кровавой драке.
Иннокентий встал в боевую позицию и начал наносить удары один за другим. Но охраннику было все равно. Если он и пропустил пару ударов – ему хоть бы хны. А Иннокентию, каждый пропущенный удар давал о себе знать.
Вскоре пропустив удара три, и получив от охранника удар огромной силы в глаз, Иннокентий потерял сознание. Очнулся он уже тогда, когда в камере сидел Олег.
* * *
- О, Олег, ты уже тут? Быстро ты вернулся, - говорил Иннокентий.
- Да я тут уже час сижу, - ответил Олег.
- Рассказывай. Что доктор прописал?
- Ты лучше рассказывай, что тут происходило.
- Да что тут рассказывать. Помню только удары, захваты, а потом бац, - Иннокентий показал на синяк под глазом, - и я в отключке. Теперь мне жить неделю без воды.
- Ничего, я поделюсь, если тут буду, - сказал Олег.
- А что такое? Покидаешь родные края?
- Врач сказал, что суд через пять часов. Сейчас, с минуты на минуту вызовут меня на допрос. Дал опять свои таблетки, перевязку новую сделал. Сказал, что гипс уже не он снимать будет, если доживу до снятия. Короче, все как обычно, - рассказал Олег.
Камера погрузилась в молчание. Не было общих тем для разговоров. Каждый думал о чем-то своем. Олег думал о будущем. О суде. О жетоне сталкера, который, скорее всего, Олег так и не подержит в руках. О друзьях. Где же они могли сейчас быть? Искать одного человека во всем метро это больше чем глупо. Если они и будут его искать, так это так, как он сюда шел, то есть по предполагаемому пути Олега.
- Новичок, на выход! – снова, в который уже раз, Олега вызывал один из охранников камер.
Олег быстро встал, теперь это ему удавалось легко. Мешал только гипс. Он уже подумывал о том, как будет исполнять задание из Полиса, если конечно, дойдет туда. Ведь в гипсе будет очень трудно работать, а тем более, выходить на поверхность. Опять придется ждать. Как ему это надоело, уже неделю потерял.
Все шло по обычному сценарию. Он снова вышел из камеры, прижался к стенке, ему одели наручники. Это он делал уже без команд, привык. Одно, что изменилось, это то, что вели его уже в другом направлении. Вели его к так называемому следователю, который, как объяснил доктор, сильно влияет на решение суда. Поэтому с ним лучше не спорить.
В этот раз, когда его завели в новую комнату, наручники не сняли, а усадили в них за стул рядом со следователем. Также, тот, кто его привел не вышел, а сел около входа.
Палатка была небольшого размера. На ее стенах висели разные фотографии в рамках. «Наверное, почетные люди, - подумал Олег». А так, в палатке больше ничего не было, только большой стол, со стульями один против другого на котором лежали какие-то бумаги, и стояла большая статуэтка, скорее всего Ленина. Олег в таких вещах не особо разбирался.
- Здравствуйте, молодой человек, - спокойно поздоровался человек, который сидел напротив Олега. Ему было около сорока пяти лет. Он был среднего телосложения, но не спортивного. Это был обычный человек, которых в метро очень много. – Спрашиваю сразу. БЫСТРО ГОВОРИ НОМЕР СВОЕГО ПРОПУКА!!! – крикнул следователь так, что Олег даже испугался.
- Э-э-э, четыреста сорок семь! – быстро ответил Олег.
- Поздравляю! Можешь считать, что ты уже свободен, суд это формальность, - удивил Олега следопыт. – Тебе, Олег Андреевич Главинов, кру-у-упно повезло. Проверка товарища Москвина у нас, суд будут проверять, справедливость результата. Вот и решили мы твое дело. У тебя в рюкзаке был паспорт и пропуск Ганзы при себе, а еще, самое главное, это бланк со станции Октябрьская. В нем указывались все сведенья про тебя, цель похода и так далее. Пробили мы тебя в Ганзе, да действительно, ты всю жизнь жил у них, не выходя за ее пределы. А у нас с Ганзой договор о перемирии, так что вот такой ты везунчик. Не было бы проверки, никто бы это не расследовал. Поэтому никакого допроса не будет, мы все уже знаем, я удостоверился, что ты не шпион, иди в свою камеру. Через три-четыре часа суд, готовься.
Олег вышел из кабинета следователя с прекрасным настроением. Душа радовалась неописуемо. Жизнь продолжается! Он снова может думать о сталкерстве, о жетоне, о друзьях, о жизни, в конце концов! Ему снова ничего не угрожает, через четыре часа он может спокойно идти в Полис.
С души упал огромный груз, который давил на Олега уже пять дней. Эти пять дней были для него самыми худшими в жизни. А эта минута, когда следователь сказал, что его отпустят – лучшей минутой.
Вот так от него удача издевательски сначала отворачивается, а потом возвращается, неся в себе радость жизни. Радость жалкого существования в этом уничтоженном людьми мире.
А все это благодаря тому, что Олег, наконец, вырвался со своей станции, на которой он прожил двадцать лет. Да, это его дом, но это скучно. Скучно жить всегда на одном месте, если мир такой большой. Само метро, сколько станций, перегонов между ними. А поверхность – это же большой источник многого. Это источник денег, приключений, умения выживать, радиации, в конце концов.
Уже через четыре часа Олег отправится в Полис. А там будет яснее, что делать, чем заниматься. Он отправиться в поисках приключений. Наконец-то его жизнь наполнится красками, может быть и серыми, и черными, но зато хоть какими-то, лишь бы наполнилась.
Олег снова зашел в свою, уже хорошо знакомую камеру, в которой сидел Иннокентий и ждал новостей от Олега. Сейчас Олегу стало жалко Иннокентия. Ему еще долго тут сидеть. Подумать только, час назад было все наоборот.
- Ну что, Олег, рассказывай, - говорил он.
Олег рассказал в деталях все то, что ему сказал следователь. Что суд через три часа, что отпустят его, что повезло ему неимоверно. В глазах Иннокентия появилась радость за нового друга. Но радость была не одна. Вместе с радостью была и зависть, но не злобная. Он просто хотел так же, как и Олег, на свободу.
- Что тебе сказать, поздравляю. Хоть ты останешься жив из моих друзей-сокамерников. Везунчик ты, и тот, кого невиновного будут судить в этот день, - говорил Иннокентий.
- Да уж… Повезло, - ответил Олег.
* * *
До суда оставалось около часа. Иннокентий спал, а Олег сидел и ждал, когда же его вызовут. Его могли вызвать, как и раньше, так и позже. Могли вызвать прямо сейчас, с минуты на минуту, а могли и через два часа, и больше.
На душе были очень непонятные чувства. С одной стороны, он был неописуемо рад, что останется жив, а с другой – небольшая тоска. Тоска была наведена его новым другом. За пять дней пребывания в заключении, Олег очень привык к Иннокентию, который помог Олегу во многом.
Олегу не хотелось уходить не оставив после себя ничего. Он хотел что-то оставить после себя полезное другим заключенным. Что-то, что поможет облегчить их пребывание тут, даже, ели их ждет смерть.
Олег решил написать стих. Стихи он никогда не писал, даже не пробовал. Он, конечно, читал их в книгах, знал, что это такое, но в поэзии себя не пробовал. От этого ему хотелось написать стих еще больше.
Я всем желаю пережить,
Того, что чувствую сейчас.
Вам нужно полноценно жить,
Ценя сей жизни каждый час.
И, даже, если на душе у вас большая тяжесть,
Вам грустно, вы в неволе, вас хотят убить,
То знайте, каждое мгновенье, каждый миг
Удача может к вам вернуться,
И радость жизни снова подарить.
А все, что нужно -
Не отчаиваться, не вешать нос,
И не сдаваться до последней жизненной секунды,
Ведь, может, именно она
Несет поднос,
В котором и находится удача,
Необходимая вам уже давно.
Он писал мелом, который нашел на полу. Писал он на стене, которая противоположна двери, чтобы лучше видеть. Олег не знал, хороший ли этот стих, или нет, он в этом плохо разбирался, но ему нравилось.
Теперь он мог со спокойной душой уйти отсюда, не думая, что что-то он должен этой камере. Эта камера изменила его жизнь навсегда. Он больше не будет таким как раньше – наивным, доверчивым. Олег стал более разбираться в жизни за его домом.
До этого он был как человек, который прожил двадцать лет в доме, ни разу не выйдя на улицу. Не видя других людей, а только круг своей семьи. Теперь он спокойно ждал суда, не думая ни о чем тоскливом.
* * *
Суд. Наконец-то. Наконец-то все разъяснится, все станет ясным. По времени, Олег ждал этого суда четыре часа, немного, а по ощущениям – это четыре дня.
С Иннокентием Олег так и не попрощался, он ушел, не разбудив его. Не любил Олег прощаться, тем более, он на прощанье оставил стих, который написал от души. Конечно, Иннокентий расстроится, когда узнает, что Олег ушел, не попрощавшись, но это намного легче пережить, чем пережить момент прощания.
Олег сидел в довольно чистой клетке, через которую его могли видеть все в зале: и судья, и его помощники, и зрители, и сам товарищ Москвин, которого Олег пока не мог найти. Рядом с клеткой Олега, была клетка Николая. Он сидел, молча, не обращая внимания на Олега. Олег тоже не хотел его трогать. Сейчас, они тихо один другого ненавидели.
Зал, в котором стояли зрители, был огромен, из него доносились крики «Смерть врагам!», «Убить шпионов!». Они не задумывались о том, что, может быть среди подозреваемых есть невиновные, им было все равно. Они хотели засудить всех, как и все судьи, но сейчас они не могли, за судом будет следить Москвин, который уже подходил к своему месту.
То, что пришел Москвин, было понятно по охране, которая следовала за ним. Теперь, Олег смог его разглядеть. Оказывается, что это человек, изображенный на огромном портрете, который висел на стене.
Толпа затихла. Пришел судья. Судья был одет в интересную одежду, которая отличалась от одежды других людей. Он сел на сиденье рядом с Москвиным, поднял руку вверх, после чего, зал окончательно затих. И начал говорить.
- Сегодня мы рассматриваем очень важное для нас дело! Мы решаем дело по статье «Шпионаж». Судейская бригада в составе: судья – Еременко Игорь Павлович, помощник судьи – Паненко Дмитрий Игоревич, и главный сегодняшний гость – Товарищ Москвин. Подозреваемые: Главинов Олег Андреевич и Кирилин Николай Сергеевич. Все расследования проводил Дмитрий Игоревич, на их основаниях мы не будем проводить долгое судейское разбирательство, а сразу я объявлю приговор. Главинов Олег – обвиняемый в шпионаже, на основе данных, представленных помощником судьи, оправдан и немедленно отпущен! Следующий – это Николай Кирилин. Эта трусливая тварь признается виновным и приговаривается к расстрелу! Он хотел проникнуть к нам на станцию без пропуска, подставить невинного человека, а потом, мы узнали, что он подлый шпион! Расстрел будет проводиться на станции Лубянка. Судебный приговор окончен!
|
Статус: Опубликовано Рейтинг книги: 27
418 место
|