Автор: STihonov

Аннотация

Маленькому городку на Волге крупно повезло. В 2013 году в нём расположился транзитный аэродром НАТО и оттого город не стерли с лица земли заокеанские ракеты. Таких случаев - один на сотню.
Многие посчитали подобное избавление божественным вмешательством. Некоторые фанатики даже поверили, что Создатель уготовил для жителей города особую миссию. Зародить новую цивилизацию в выжженной радиацией стране - ради такого стоило бы побороться.
Но эйфория продлилась недолго. Первобытные инстинкты взяли своё, и Ульяновск погряз в болоте людских пороков. «Священная миссия» позабылась, как и всё человеческое.
Теперь, в 2033 году, выжившие даже не подозревают, что неведомая сила, спасшая их двадцать лет назад, готова положить конец их бессмысленному существованию. У живых остался последний шанс, чтобы доказать свое право на будущее.
Сумеют ли горожане образумиться и сплотиться? Смогут ли поставить человеческие ценности выше инстинктов? Получат ли прощение у Бога?

Пролог

2033 год. Ульяновск.

«Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые...
И дожить не успел, мне допеть не успеть»
Владимир Высоцкий «Кони привередливые»

Завтра.
За стеклом, баюкая, падал снег.
Где-то за перегородкой резко замолчала радиостанция, успев на прощание судорожно выплюнуть только обрывок фразы: «Несгибаемые бойцы товарища Таймурзаева опрокинули белую…»
…видно было, что Командир соскучился по умным собеседникам. Глаза его по-прежнему пылали злобой, и палец правой руки всё ещё лежал на спусковом крючке, но он всё же нашёл в себе силы успокоиться. Присев у пульта, он отложил пистолет. Заскрипели ремни. Откашлявшись, он заговорил – скрипучим и размеренным голосом.
-Знаешь, все мы за свою жизнь наделали много ошибок. Глупостей всяких... И если бы мне раньше предложили прожить всё это заново – я бы согласился. Попытался бы что-нибудь изменить. Но не теперь, - он развёл руками и странно, словно бы виновато уставился на Лёшу. Секунду помолчав, Командир продолжил.
-А сейчас ни об одном поступке я не жалею. И заново жить не хочу. Знаешь, почему? Потому что раньше ты знал, что исправишься и станешь жить дальше. И впереди будет надежда, шанс, целая жизнь. А теперь ни того нет, ни другого, ни третьего. Зачем мне заново что-то делать, если конец всё равно один? Или ты правда думаешь, что лично я или вот конкретно ты могли бы всё это предотвратить? – Командир вопросительно посмотрел на Лёшу и, не желая провоцировать собеседника, тот энергично замотал головой.
-Вот и я не верю в это. Жить мы могли по-разному, но первое июля две тысячи тринадцатого года у нас всё равно одно на всех. И не было уже за этой датой нормальной жизни. Ну и как я должен после этого поступить?
Командир приподнялся и потянулся к пульту. Перепугавшись не на шутку, Лёша стряхнул с себя оцепенение и воскликнул:
-Н…н…нет! Это неправильно!
Обладатель скрипучего голоса обернулся к Лёше и усмехнулся:
-А как же оно тогда – правильно?
Не зная, какие слова подобрать, Лёша ляпнул первое, что пришло в его замкнувший от страха мозг:
-Мама мне в детстве говорила… Мама говорила, что нельзя терять надежду. Что надежда есть всегда, – пробормотал он, водя глазами из стороны в сторону.
Командир вдруг неожиданно сделался серьёзным.
-Мама твоя права была. Я тоже так думал. Знаешь, а переубедила-то меня не война. Я ещё до неё знал, что всё это – чушь, - заговорил он. – Знал. Только признаться себе в этом боялся. Знаешь, за неделю до инцидента случилась такая история. Жил-был парень. Нормальный, здоровый. Работа, дом. Мать-старушка, отец, невеста-красавица.
Рассказывая это, Командир начал выражаться отрывистыми фразами и принялся резво жестикулировать, словно пытаясь нарисовать в воздухе всё, что описывал. Лёша внимательно следил за его руками. Сейчас он был готов на всё, лишь бы отвести своего собеседника от злополучного пульта.
-Сильный был мальчишка. И добрый. Шёл он как-то вечером домой. Идёт через двор и видит – пацан девушку лупит! – видно было, что Командир сам всё больше распалялся от собственного рассказа, но это даже радовало Лёшу. В своей запальчивости он, похоже, окончательно забыл, для чего рассказывал эту историю – он совсем отвернулся от пульта.
-Парень молодец был, не растерялся.  Подошёл к уроду, и рыло ему начистил. Хорошо начистил. А девушка спасителю в глаза вцепилась. Парня он её, видишь ты, положил. Да его на месте гасить надо было и наглухо! А эта… «Полиция!», - кричит. – «Напал он на нас!». И пацана скрутили - за тяжкие телесные. Десятка лет в крытке - хорошая награда для спасителя?! – воскликнул Командир. - А герой-то наш сопротивляться не стал, уверен был в своей правоте. И пока в изоляторе парняга сидел – пишет ему друг письмо. «Невеста, - говорит, - твоя ушла. Мать умерла – сердце не выдержало. Батя запил. Подвёл ты нас всех» Герой наш с горя на простыне и повесился… За день до всего – тридцатого июня. С того дня я в великую миссию больше не верю. «Кто людям помогает – тот тратит время зря» -  так мне моя мама говорила в детстве…
Лёша стоял перед этим странным пожилым человеком в выцветшей камуфлированной форме и слушал его очень правильную и складную русскую речь. Речь, которую ему приходилось слышать крайне редко даже дома, где к отцу постоянно приходили только разные квадратные типы, у которых голова сливалась с плечами. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что тоже соскучился по хорошему, содержательному разговору и это усыпило его бдительность, потому что Командир постепенно стал возвращаться к пульту.
-…большой дурак. Несмотря ни на что, до последних дней я хотел спасти всех, понимаешь? Я поэтому до сих пор не застрелился, поэтому до сих пор «коней» не уничтожил, поэтому тогда, в тринадцатом, я в Ульяновске этот приказ проклятый отдал, - тон Командира становился всё быстрее и быстрее. - Да только зря это всё было. Я всё это делал ради животных! Жи-вот-ных! Грязных, тупых животных! Дали человеку когда-то любовь и сострадание, наделили с малых лет тягой жить и развиваться. Но в этом и есть вся мерзость! Человек всё во все моменты понимает, но продолжает валяться в грязи! Не правы были философы насчёт величия человека. Мы не венец природы, а самый жуткий, самый горький, самый паскудный её эксперимент. Поставили себя на первое место, выше Бога, выше природы, выше самих себя, выше всех!
Он уже не видел ничего вокруг себя - ни Лёши, ни стен рубки, ни пульта. Ему просто очень, очень хотелось выговориться. Казалось, что эту тираду Командир копил все эти двадцать лет, которые успели миновать с инцидента. Он говорил очень долго и горячо: рассуждал о философах и эволюции, о предках людей и их потомках, обнаруживая знания, редкие для людей его профессии.  
-…и если уж мы не смогли выдержать, так и умирать надо было с честью, а не как тараканы - по щелям и подвалам! Не будет больше жизни такой! Последние мы. Там, - Командир указал на запотевшее окно рубки, снова приблизившись к пульту, - никого больше нет, все достойные умерли. Только мы остались. Мы и есть последняя ошибка, - его голос снова становился спокойным, скрипучим и размеренным.
Отсюда Лёша не успел бы добежать до Командира – рубка была шагов пять по диагонали. Понимая, что вряд ли успеет что-то сделать, Лёша сжался в комок и мысленно попрощался со всеми своими родными и друзьями, которые остались у него в Ульяновске.
-И я её исправлю. Вот этой кнопкой. Как у Гоголя, помнишь? Я породил, я и… В школе учил, нет? – спросил он вдруг Лёшу, прочитав в его глазах недоумение. - Ах, да, извини, - буднично завершил свою мысль Командир, повернувшись к нему спиной.
Не хотелось верить, что вся его жизнь, во многом горькая, но, тем не менее, многому его научившая, может оборваться одним нажатием кнопки. Хотелось обиженно закричать, как в детстве: «Так нечестно!» И тут ему, кадету Алексею Толмазову, юноше двадцати лет от роду, жизнь которого перевернулась вверх тормашками какой-то месяц назад, пришла в голову поразительно простая мысль. Гениальная в своей простоте.