На следующий день все охранные посты Симбирска, в особенности на южной границе, получили следующие послания:

Срочно. Секретно.
П: Старшим офицерам групп охранения периметра от унтер-офицеров включительно.
К: Старшим чинам городской полиции и жандармерии.
За тяжкие преступления перед симбирским народом главным управлением имперской контрразведки разыскивается большевистский террорист - Казарцев Никита Борисович, партийная кличка «Скрипач».
Роста среднего, коренаст, на вид 35-40 лет.
Глаза тёмные, большие, веко правого глаза дёргается; волосы каштановые, вьются. Рот длинный, верхний левый резец отсутствует (заменён протезом).
В районе правого виска имеется шрам от рваной раны (удар прикладом). Страдает нервным расстройством. Вооружён, особо опасен при задержании.
Подробное внимание уделить участку периметра, смежного с территорией Красного Ульяновска (съезд на улицу Победоносную – улица Деникина).
Приложить все усилия к задержанию живым.

Начальник штаба генерал Кожепаров,
Руководитель имперской контрразведки полковник Толмазов.
28.05.2033 г.


В этот же день всем командирам красной гвардии, в особенности на северной оконечности Красного Ульяновска, также пришли ориентировки:

Внимание всем товарищам на местах!
За измену народному режиму разыскивается белогвардейский агент - Никита Борисович Казарцев, кличка в «Опричнине» - Скрипач. В данной организации выполнял обязанности палача карательных экспедиций.
38 лет, невысокого роста. В плечах широк, сутул. Глаза и волосы тёмные.
Особые приметы: один из зубов заменён металлическим, правый глаз дёргается, на правом виске – след от удара прикладом.
Опасен. Соблюдать осторожность.
Особый поиск провести в области, прилегающей к территории Симбирского Анклава. (улица Солдатская – улица Гая).
Приказываю – арестовать, при сопротивлении - уничтожить.

Председатель ЦК КПУ Ленин,
Члены президиума: комдив Жуковский, комрот Рокотов.
Май 2033 года.

Вряд ли бы кто в это поверил, но, подписывая приказы на рассылку ориентировок, Ленин на юге и Кожепаров на севере практически одновременно произнесли похожую фразу, суть которой сводилась к следующему: «Лишь бы Казарцев не ушёл на тот берег. Между белыми и красными ему не затеряться».

28 мая 2033 года. Симбирск. Север.
Лёша не забыл.
Лёша не успокоился.
Лёша ушёл из дома.
Первой его мыслью было отправиться на поиски Любы в ту же секунду, едва он покинул кабинет отца. Но, к счастью, здравомыслие в тот вечер взяло верх, и на ночь глядя Лёша никуда не пошёл. Он терпеливо дождался рассвета и неслышно вышел через чёрный ход дома с часами, взяв курс на север. В прошедшую ночь он не сомкнул глаз. Лёша кропотливо пытался составить хоть какой-то план действий. Первым пунктом в этом плане было посетить друга детства.
Ветхий вид дома, стоявшего возле бывшего офиса «ТатНефтьГаза», был обманчивым. Но это в своё время и спасло его от разрушения. Хибару окружали богатые и крепкие коттеджи, и ни один из них не уцелел в двадцатом году, когда ворвавшиеся в центр красные жгли без разбора все богатые здания. А вот ютившийся промеж них сарай обошли стороной.
Толмазов-младший часто посещал этот дом, когда был маленьким – в нём жил его гениальный друг Максим, сын военного инженера Ходемчука. Лёша знал, что под трухлявыми ставнями этого дома скрывались стальные жалюзи, а стены и фундамент были укреплены тройной кладкой кирпича, почти монастырского качества.
Он осторожно постучал в одну из ставен – тишина. Обойдя дом, Толмазов постучал в дверь, хотя и помнил, что ею жители пользовались редко, с обратной стороны она всегда была заставлена разным хламом.
-Да слышу я, слышу! – донеслось откуда-то сверху, и с чердака неслышно спустилась верёвочная лестница. – Залазь.
-Ты с ума сошёл? Чего закрываешься? А ну как патруль проверять придёт? У них ведь приказ теперь один, - закричал Лёша. – Разнесут в клочья.
-Да пошли они! Им миномёт понадобится, чтоб меня штурмом взять. Я такое узнал – мне и тебя теперь впускать с осторожностью приходится, - голос Максима не предвещал ничего хорошего.
С трудом забравшись в чердачное окно, Толмазов отряхнулся и последовал за хозяином дома. Максим Ходемчук, технарь в четвёртом поколении, всегда был лёгок и точен в каждом своём движении, но сейчас у него был вид одурманенного человека. Он постоянно натыкался на углы и полки, задевал двери и неловко оступался на ровном месте, пока вёл гостя в своё логово на минус первом этаже.
-Что ж я маленьким не сдох… Не, Лёш, надо спасаться куда-нибудь отсюда. Чем глубже зароемся, тем лучше.
Воздух внутри был спёртый и горький, кроме того, практически во всём доме отсутствовал свет. После смерти родителей Ходемчук окончательно запустил верхушку своего жилища, начав, словно крот, врываться в землю. Подземный уровень его дома рос с каждым днём. Вдоль стен тянулись внушительные стеллажи с мёртвыми приборами и отовсюду торчали провода. Воровато озираясь, Максим нащупал в полу люк и сделал приглашающий жест.
-Милости просим.
Вот тут и начиналось подлинное жильё гения. В подвале было тепло, а воздух был свежее и чище. Беспрерывно жужжали какие-то механизмы, которыми хозяин обставил все свои стены, от потолка до пола. В углу стоял широкий стол с линзами на штативах. Повсюду были разбросаны провода, паяльники и детали каких-то механизмов.
-Макс, дело есть, - войдя в комнату, Алексей невольно зажмурил глаза. В глаза ему бросилось свечение от множества работавших мониторов. Эта комната ела ресурсов больше, чем весь отчий дом Толмазова.
Электричество в городе было эквивалентом свободы, признаком статуса. За него дрались, его продавали, даровали, брали плату за транзит и выработку. Сразу же взятые под контроль после атаки на Ульяновск, все источники энергии подверглись тщательной проверке. Дмитровградскую АЭС от греха подальше отключили вовсе, а энергии от оставшейся гидроэлектростанции едва-едва хватало. Были введены строжайшие тарифы. Свет разрешалось зажигать только до 22:00, работали некоторые приборы в заведениях, и на этом всё. Остальное ушло промышленности. Выжить в этой заварухе Симбирск мог, только запустив собственное производство – это понимали все.
Однако, вскоре станция начала барахлить, и стало понятно, что даже при строгой экономии электричество кончится очень скоро. Несколько раз город и вовсе обесточивали, пытаясь починить турбины, но тщетно. Оставался единственный выход – возвращать к жизни мирный атом. Функционировавший до двадцатого года Военный совет собрал специалистов со всего города и общими усилиями станцию в Дмитровграде запустили. Тарифы вернулись к уровню докризисных, заработали производства. Однако, Кащею жилось очень тревожно, когда яйцо с иглой хранилось в пятидесяти километрах от него. ЛЭП по-прежнему дышали на ладан, и всё опять могло полететь к чертям в один момент. Оно и полетело.
Полетело очень удачно, как раз в самом начале кризиса, когда ульяновская администрация раскололась на два лагеря. После этого город погрузился во тьму почти на два года. Красные обвиняли в этом белых, белые – красных, но разгадка была проще. Не желая тратить ценный ресурс на взбесившийся город, дмитровгрдцы потихоньку отсоединили Ульяновск от питания при молчаливом согласии натовцев, контролировавших Заволжье. В горячке городского боя ни одна из сторон не смогла этому помешать.
И лишь только когда в конце 2021 года враждующие стороны при свечах подписали перемирие, до них дошло, что придётся АЭС отбивать обратно. Однако, дмитровградцы раз за разом отбивались от сводных экспедиций из Ульяновска, сжимая в руках почему-то натовское оружие и подрывая оставшиеся ЛЭП натовской взрывчаткой. Пришлось договариваться исконно европейским способом – торгашеством.
Всякая сторона желала держать оппонента за мягкое место, и левобережье в этом смысле держало правый берег за все мыслимые и немыслимые места. Ульяновск прекращал все попытки захвата АЭС, в противном случае хозяева угрожали попросту подорвать станцию и довершить то дело, которое не смогли провернуть американцы, то есть превратить оставшееся Поволжье в атомную пустыню.
Дмитровград обладал исключительным правом на поставку электроэнергии в город, гидроэлектростанцию ульяновцы обязались демонтировать.
Натовцы в этом процессе выступали третейскими судьями, хотя на самом деле примитивно «сели на вентиль», имея в случае новой конфронтации неоспоримый козырь.
С горем напополам инфраструктуру стали восстанавливать. Так как-то и дотянули до 2033 года.
Наконец, проморгавшись, Алексей смог осмотреться вокруг. Настоящий бункер, такой действительно даже с миномётами штурмовать придётся долго. В центре восседал бородатый парень в майке со знаком радиации.
Несмотря на свой юный возраст, Максим Ходемчук прослыл в городе хорошим специалистом в сфере информационных систем. Благо, специалистов, как и систем, с каждым годом становилось всё меньше. «Должен же кто-то научить их добывать огонь с помощью клавиатуры и мышки» - невесело шутил Максим в минуты уныния. Будучи самоучкой, он, тем не менее, продолжал династические традиции - его отец, хотя и был военным инженером, тоже занимался компьютерами. Как рассказывал Макс, до 2013 года это была довольно популярная и распространённая профессия. Поначалу, после инцидента среди выживших хватало специалистов, способных обслуживать и возвращать к жизни приказавшую долго жить электронику. Но сама электроника была на вес золота. Затем технику стали постепенно возвращать к жизни, но резко снизилась популяция специалистов. Всякий противник знал, что застрелить программиста всё равно, что застрелить пулемётчика - это большой удар по обороноспособности.
Для них одно время существовал даже специальный указ Военного совета, разрешающий беспрепятственный въезд в город, и даже с семьями. До всего этого кошмара, люди, не задумываясь о каких-либо последствиях, всё больше и больше работы стали перекладывать на плечи электронных друзей. Кто-то обвешивал себя с ног до головы различными устройствами, кто-то хранил в запоминающих приборах миллиарды единиц полезной информации... Народ плотно подсел на технологии.
Наконец, всеобщему электронному разврату поддались и военные. С каждым годом военные инженеры старались вместить в технику как можно больше электронной начинки. После Инцидента всё это мигом перестало работать. С советской техникой ещё могли помочь умелые механики с автозавода - те способны были вообще с закрытыми глазами пересобрать «буханку» в «Тигр» и обратно. А вот с модернизированными средствами, от которых ломились покинутые штабы и центры управления, вышел конфуз – никто не знал, как их чинить.
Тут-то и понадобились программисты, вроде семьи Ходемчуков. Всякий выжженный край они могли превратить в цветущие сады. На какое-то время они стали идолами, самыми настоящими спасителями. Таким идолом был и отец Максима. Мальчиком сын проводил много времени, работая с отцом, и смог перенять у него немало полезных навыков. К совершеннолетию, как раз к самому разгару всеобщего хаоса, он стал незаурядным специалистом. Его отца к тому времени уже не было в живых, его застрелили дмитровградцы как раз во время первой попытки отбить АЭС.
Но Максим с честью продолжил семейное дело. К 2022 году, когда ситуация в городе улеглась, цена специалистов снова возросла. За годы Раскола стороны успели захватить друг у друга немало техники, и в один прекрасный момент все поняли: программное обеспечение у них абсолютно одинаковое и взаимопроникаемое. Дабы не быть застреленными собственным оружием, стороны поспешили срочно мобилизовать всех оставшихся программистов. Тут-то Максим и стал нарасхват. Среди военного сословия он очень быстро оброс нужными связями. Однако, сын не унаследовал характер служаки, которым обладал отец, и через некоторое время офицеры военных ведомств Симбирска начали с его помощью быстро обогащаться. Списанное оружие, попав в руки Максима, мгновенно находило покупателей в лице не самых благонадёжных жителей города.
Правда, несколько лет назад его махинации чуть не были раскрыты отцом Алексея, но тогда Толмазов-младший вовремя предупредил друга детства и он не болтался в петле рядом с сообщниками. Однако, с тех пор повелитель материнских плат стал страдать паранойей и начал усиленно зарываться в землю.
-А чего ж ты не по-французски-то, милаш? Папа а-та-та, – оскалился Максим. – Дело, дело…тоже мне новость, у кого сейчас дел нет. Тут вон что творится… Надо срочно минус второй этаж рыть.
Ходемчук безразлично отмахнулся и вернулся к столу.
-Порылся, называется, в зенитной системе. Ломается проще, чем «Бук», а как открыл, так жить расхотелось, - матернувшись, поведал гений.
-Макс, погоди, я хотел у тебя…
-Нет, это ты погоди. Посмотри на это! – Максим ударил по кнопке на одной из своих многочисленных клавиатур, и на самом большом мониторе появилась карта области. По ней были разбросаны разноцветные точки неизвестного назначения, переплетающиеся линии и пунктиры. Точки медленно двигались вдоль пунктиров, оставляя за собой сплошные линии.
-Угадай, куда летят?
Точки направлялись ко всем крупным городам области. Пунктиры вели к Ульяновску, Димитровграду, Инзе, Новоульяновску… С каждой секундой они приближались всё быстрее. Лёша рефлекторно отскочил от компьютера, поражённый каким-то подсознательным страхом. Голова его ещё не осознавала, что значили точки, а вот генетическая память, видимо, сразу заставила вспомнить то, что он застал в утробе матери.
-Да не бойся, они уже не кусаются. На дату посмотри, - хмыкнул Ходемчук.
-Первое июля тринадцатого, - прочитал Лёша.
-Именно. Понимаешь, эта ласточка до последнего писала, что на нас летело и откуда. Даже когда локатором ловила, но выстрелить уже не могла. Но это ещё не самое интересное, смотри дальше.
Точки продолжали постепенно приближаться.
-Кадет Толмазов, попали ли на территорию Симбирска ядерные боеприпасы противника? – пропищал Ходемчук наигранно высоким голосом.
-Нет. Волею Божией наш город был спасён, - кисло ответил Лёша заученный в училище ответ, сам не веря в свои слова.
-Неправильный ответ, кадет Толмазов! Не Божией волею. Плохо смотрите на экран.
И действительно, откуда-то справа, буквально из неоткуда, возникла новая свора точек. Они стремительно двинулись навстречу уже имевшимся. Километрах в восьмидесяти от города, судя по сетке, они встретились и исчезли.
Лёша громко выдохнул и схватился за лоб рукой.
-Что это значит? – глухо пробурчал он.
-Это значит, кадет Толмазов, что наш с вами скромный городок должен был превратиться в воронку, как и остальные скромные городки по всему миру. В нашу сторону летела боеголовка и даже не одна. Но кто-то их сбил. Выпустил перехватчики с какой-то совершенно неизвестной системой слежения, которую даже наши собственные зенитки не распознали.
-Что у них, сбоя не могло произойти?
-Нет, сбои происходят в головах, Лёша. А техника, тем более там, - Ходемчук указал в сторону, где, по его мнению, видимо, когда-то находился Вашингтон, - всегда срабатывает.
-Откуда у тебя вообще эта информация? Что это – чёрный ящик?
-Почти, модуль с пульта командира.
-За такое ведь и сесть можно теперь, Макс.
-Ага, а к стенке не хочешь? - поведал Ходемчук. – Ты знаешь, как я шкурой рисковал, пока эту штуку отвинчивал?
-Где ты её отвинтил?
-А, американцы вашим по дружбе сдали, на слом. У них своего добра навалом. Попало несколько зениток под раздачу, когда только бабахнуло. И ваши его перетащили на свалку радиоактивных отходов, где Дачный. Ох, и яблочки там вырастут к следующему лету....
-От тебя же фонит теперь, - лицо Толмазова приобрело страдальческий вид. – Проклятый отморозок.
-Да расслабься ты, - примирительно улыбнулся Максим и достал из стола счётчик Гейгера. – Контора веников не вяжет, всё с мерами предосторожности. Я просто слил себе кое-что, до чего ещё не добрались ищейки твоего папы. Ты хоть и не физик, но должен знать, что информация заражению не подвержена.
-Двадцать лет пролежала…
-Ты представляешь, как умели люди хранить информацию? – восторженно воскликнул Максим, потрясая руками.
-Постой, но зачем американцам было бомбить нас, когда тут уже был аэропорт натовцев? Их же тут уже тысяча, если не больше, сидела к тому дню. У натовцев другой способ заготовлен был – они тоже хотели город целым взять. Авиация. Первую и вторую эскадрильи генерал МакГилен остановить не успел, и химией потравили юг и север. Но третью, которая должна была уничтожить центр, успел перехватить. Потом генерал поехал к нашим, да мирно сдался. Это ж первый курс, школа, - прилежно, как истинный отличник, повторил Толмазов запомнившуюся с детства историю.
-Ну вот ты сам-то в эту лабуду веришь, Лёшка? – вытаращив глаза, захохотал Максим. – Это же безумие в чистейшем виде, что он сделал! Мирно сдался он. Да он просто струхнул, что его базу ухлопают раньше, чем ракеты долетят. Если бы долетели, он и третью эскадрилью бы поднял.  
-Он не знал, что ракетами накроет и его самого…
-Вот и верь после этого начальникам, правда, Лёш? – озорно подмигнул Ходемчук. – Но МакГиллен, конечно, хитро придумал. В итоге все в дерьме, а он один – в белом. Теперь под ним весь левый берег и пост министра в их правительстве.
-Кстати, а мог он сбить эти боеголовки? Когда понял, что город решили устранить вместе с ним?
-Конечно же не мог, моя дорогая французская булка! – воскликнул Максим. – Потому что обладай он такими силами, он первым делом сбил бы русские ракеты, которые летели на его родное ранчо. Тут какое-то новейшее оружие в ход пустили…
-А теперь ты себя послушай, чокнутый. Какое оружие? Надувное? – намёки на его воспитание всегда раздражали Алексея, и его друг это прекрасно знал. – Ракеты летели на Казань, на Самару, на Саратов, а твоё чудо-оружие почему-то спасло только наш медвежий угол! Твой проклятый ящик просто дал сбой, вот и всё.
-Ну хорошо. Я докажу тебе. Я соберу все данные с нескольких  приборов, что у меня есть, и составлю полную картину. Если на других модулях то же самое – значит, я прав. Готовься к разоблачению великой тайны! Не отвертитесь, – Максим погрозил пустоте пальцем.
-Смотри, чтобы тебе случайно что-нибудь не отвертели за такие дела.
-Запугиваешь? – ухмыльнулся Ходемчук. – Вот эмигрирую я со всем имуществом на тот берег - наплачетесь. Ты, кстати, сам зачем-то пришёл.
-Ах да, - в пылу спора Лёша на несколько минут позабыл о своей проблеме. Лицо его снова стало серьёзным.
Ходемчук кивнул, не оборачиваясь.
-Мне нужно оружие, - выпалил Алёша, помолчав.
-Тебе на «пострелять» или на «застрелиться»?
-Я серьёзно, - нахмурился Лёша.
Максим обернулся.
-Я тоже. Ты напрасно всё сказанное мной делишь на десять. Знаешь, сколько стволов сейчас на руках у нашего населения? И большинство покупает не в расчёте защищать своё имущество. А в расчёте хотя бы на одну уверенность - что умрут достойно. Я на них в минувшие два года так насмотрелся, что последовал их примеру, - с этими словами Ходемчук вынул из-за пояса револьвер. – Вот.
Лёшино лицо потемнело окончательно. Они помолчали.
-Ну и в каком же случае?
-Если нас снова отключат от станции и окажется, что отец погиб зря, - медленно проговорил Максим.
Однако, он был отходчивее, чем Алексей.
-А папа в курсе? – невесело улыбнулся он. - А мама не отругает?
Толмазов продолжал хмуро молчать, потупив взгляд. И до Максима, наконец, стала доходить серьёзность ситуации.
-Что случилось, Лёх?
-Долго объяснять, - ответил Алексей, не поднимая глаз. - Просто дай мне пистолет. Я же знаю, у тебя арсенал целый.
-Просто так ничего не бывает, Лёш. Что ты задумал?
-Да что ты заладил-то? – огрызнулся Толмазов. - Ничего я не задумал. Мне для самозащиты.
-От кого? При таком отце это от тебя защищаться надо, - улыбнулся Ходемчук.
Алексей поднял глаза. Посмотрев на его лицо, Максим бессильно выдохнул и ушёл в смежную комнату, по всей видимости, чулан:
-Насколько всё серьёзно? Куда ты собрался? Помочь я чем-то могу? – его голос звучал на редкость ясно, хотя их и разделяла стена.
-Только тем, что будешь молчать. Один человек возможно в опасности, надо проверить. По Мостовому прогуляюсь. Ты пойми, я всё равно пойду, хоть с оружием, хоть без…
-Мне рассказывали, что туда и в мирное-то время без ствола лучше было не соваться, - с этими словами Максим положил перед Толмазовым пистолет Токарева. - Что за человек-то хоть? Стоит того?
-Ещё как стоит, - не раздумывая, кивнул Лёша. Столетняя сталь пистолета приятно оттягивала руку. Последний раз он держал огнестрельное оружие в тире, в начале года. - Вся жизнь моя, можно сказать, в нём.
-Оу, - многозначительно протянул Максим и отвернулся. – Тогда лучше возьми две обоймы. Надеюсь, для твоей жизни хватит.
-Мне больше для виду. Убивать я никого не собираюсь.
Алексей достал из кармана полный магазин патронов 7,62 и протянул другу детства.
-Лёш…
-Бери, - дёрнул головой Толмазов.
-Не подведёт, вчера сам перебирал и смазывал, – взяв патроны, Ходемчук помолчал пару секунд и добавил. - Просто так не доставай, если уж вынул – вали наглухо.
Алексей уложил оружие во внутренний карман, схватил его руку и крепко пожал.
-Спасибо тебе, Макс. Век помнить буду! Я его тебе обратно занесу завтра, обещаю.
Он неуклюже засобирался и спиной вперёд зашагал к выходу, попутно пытаясь что-то ещё объяснить Максиму. Тот подошёл к нему, похлопал по плечу и твёрдо произнёс:
-Берегись.

28 мая 2033 года. Симбирск. Посёлок Мостовой.
Стараясь как можно тише идти по посёлку, подпоручик Толмазов удивлялся про себя, насколько глубоко ему пришлось нырнуть на городское дно, чтобы вытащить оттуда выброшенную из его дома Любу. До сегодняшнего дня Лёша и на спор бы не сунулся в это место – даже патрули заглядывали сюда с большой осторожностью. С момента, как он выбежал из отцовского кабинета, его жизненные устои начали опасно расшатываться. Но это было его добровольное решение. Он знал, за чем идёт. Алексей Толмазов твёрдо решил, что для него теперь не существует понятия «не могу», и какое бы безумство не пришлось совершить, чтобы вернуть Любу – он его совершит.
Перед ним простиралась прямая дорога, покрытая грязным щебнем. Дома по бокам были покосившиеся, местами даже выгоревшие, но все они были обитаемы – это чувствовалось. Множество окон было заколочено досками или затянуто тканью, но и из-за этих них раздавались громкие голоса.
Чем глубже в посёлок уходил Алексей, тем чаще встречались ему местные жители. С каждым дальнейшим шагом он ощущал жгучую враждебность, заставлявшую его крепче сжимать в кармане бакелитовую рукоять пистолета. Последний патруль остался позади метров двести назад, и что-то подсказывало Алёше, что дальше он своих уже не встретит. За углом послышался детский смех и Толмазов заинтересованно свернул в один из дворов.
Увиденное заставило на долю секунды улыбнуться. На миг Лёше показалось, что вокруг не задворки выжженного ядерным пожаром мира, а светлое и доброе настоящее. Во дворе стоял детский городок, а вокруг него играли дети. Это была самоделка - качели из шин, горка из листа металла, что, однако мне смущало ребятню, увлечённо возившуюся здесь. Даже Инцидент со всеми последствиями не смог выжечь из детского ума прятки, догонялки и, конечно же, войнушку.
-Руки вверх! – закричал чумазый мальчишка, направив на Лёшу обломок водопроводной трубы. Толмазов, улыбнувшись, поднял руки.
Неподалёку сидели старики, присматривавшие за детьми. Они практически синхронно повернули головы, заметив погоны подпоручика. Залюбовавшись на секунду, Алексей медленно отступил из двора, не желая привлекать лишнего внимания.
Далеко не все жители подобных мест теряли человеческий вид. Здесь жили те, кто не смог прорваться дальше или наоборот, потерял жильё в центре. Невольно отступившие. Те, кому не досталось рабочих мест на заводах. Те, кого не брали в солдаты... Однако надежда была всегда: мобилизации проходили ежемесячно, как и наборы на заводы – люди уходили и умирали, их выгоняли и переводили. Оставшись в Мостовом, человек словно попадал в болото. Хочешь – вырывайся, не хочешь – тони. Было бы желание.
Однако желание пропадало у многих. Мужчины начинали промышлять контрабандой, женщины – воровством и проституцией. Молодняк шёл в криминал – благо, стена рядом. А вот, кстати, и она.
Бетонка. Вал. Забор. Своего рода, местная достопримечательность. Валом её прозвали, когда планировали выстроить на месте засечной черты, которая располагалась тут ещё при царе Горохе. Только пространства оказалось маловато и пришлось забор отодвинуть. Далеко отодвинуть.
Бетонка представляла собой огромное, высотой метров пять-шесть, нагромождение из всякого крупнокалиберного барахла, которое пытались поплотнее залить бетоном. Её выстроили вокруг всего живого города, оставив внутри периметра даже некоторые гадюшники, типа посёлков Мостовой и Вырыпаевка. После Инцидента постройка этой стены была первой совместной работой, за которую взялись всем миром, дабы спасти себя и ближних от того, что повалило на город со всех сторон.
К чудом уцелевшему Ульяновску постепенно начинали стекаться выжившие. Запустить всех военные не могли. И не желали. Они не учили в школе теорию Мальтуза о том, что рано или поздно еды на всех живых людей не хватит, но и без неё понимали, что переполненный город начнёт есть сам себя. Да и в новых условиях безопасность была далеко не лишней. Оттого возвели стену в рекордные для катастрофы сроки – три года.
В 2014 году по очерченному на карте периметру выставили оцепление и натянули колючую проволоку. Затем стали выкапывать рвы и валы, укрепляя их арматурой. Когда более или менее смогли наладить работу на заводе железобетонных изделий и комбинате стройматериалов – рвы превратились в траншеи, а валы – в стены. Оба строительных завода были на юге города, оттого стена там была выше и прочнее, да и строилась быстрее. Северная часть стены была пожиже, и результатом этому стали распоясавшиеся контрабандисты, окопавшиеся там.
Окончательно стену достроили только в 2016 году.
Прямо вдоль бетонной ограды стояли торговые ряды. Крикливые разодетые бабы торговали с них всем подряд, и мало что из этого могло удивить Алексея, уже наслышанного о волшебстве местных контрабандистов. Однако, одна деталь его неприятно удивила. У баб на прилавках лежало мясо, причём продавалось оно почти за бесценок! О его происхождении Алексею не хотелось даже думать.
-Парэнь, товар поинтереснее не интересует? – отвращение Толмазова один из продавцов видимо истолковал как-то иначе, и схватил его за рукав. Он был черняв и смугл, а в голосе проскальзывал заметный южный акцент.  
С силой потянув рукав, Лёша замотал головой и ушёл подальше от торговых рядов.
Дом Любы он нашёл неожиданно быстро, хотя сам бывал здесь впервые. Она часто рассказывала о том месте, где живёт, но существенных деталей было мало. Разве могли помочь найти дом «дверь с довоенным звонком птичкой», или «голубой изразец на окнах»? Единственное, что привлекло внимание Алексея на самом деле – этот дом был ухоженнее.
Нажав на кнопку звонка, он, тем не менее, не услышал внутри птичку. Легко поддавшаяся дверь была не заперта. Ни на секунду не отпуская в кармане пистолет, Толмазов вошёл внутрь. Навстречу ему пахнуло жирной и жаркой затхлостью. Пахло луком, землёй и чем-то сладким. В сенях на животе лежало безжизненное тело, одетое в порванную телогрейку. Алексей склонился над ним, но тут оно неловко перевернулась и обнаружилось, что в телогрейку был завернут совсем ещё молодой мальчик, буквально лет пятнадцати-шестнадцати. Зрачки под распахнутыми веками занимали, казалось, всё пространство глаз.
-Любк, Любка… - слёзно запричитал мальчик и потянулся руками к Толмазову.
Он отпрянул и кивнул самому себе – здесь.
Сам дом был довольно чистым. Алексей ожидал худшего. Интерьер указывал на то, что вещей в доме совсем недавно было больше, чем сейчас. Пыль, покрывавшая пол, лежала островками. Здесь, видимо, раньше было кресло. А тут – шкаф. В дальнем углу тусклым латунным блеском сверкала икона Божьей Матери. Прямо напротив двери на умирающем советском диване спал коренастый мужик. Его левая рука, прижатая к груди, была без пальцев.
На кухне чувствовался стойкий запах спирта. За покосившимся столом, среди пустых бутылок и банок, спала потрёпанного вида женщина во фланелевом халате. Толмазов посмотрел на её лицо и с горечью увёл глаза. Черты её, хотя и были опухшими и помятыми, сразу напомнили ему любимую. Мать. Пьяная. Спит.
Он со злостью пнул лежавшую рядом кучу нечищеной картошки. По кухне прокатился грохот. Мать зашевелилась.
-Доброе утро, - бросил Толмазов, не зная, куда себя деть.
Она медленно подняла голову, обвела непонимающим взглядом кухню и воззрилась на Лёшу. Ему подумалось, что когда он спасёт Любовь и они снова будут вместе – он ни за что не допустит, чтоб дочь хоть чем-нибудь походила на мать.
-Любовь. У вас. Проживает? – отчеканил он.
-Х-то? – захлопала глазами мать.
-Лю-бовь. Девушка двадцати лет. Высокая, с длинными светлыми волосами и зелёными глазами. Здесь живёт?
-Любушка-то? – опухшее лицо неожиданно уткнулось Толмазову в шинель и начало громко рыдать. – О-хо-хо-о-о-о… Бедная наша Любушка! Третий день горюем, по ней-то, по родимой. Пропала наша девчушка!
«Вижу я, как вы горюете. Ещё чуть-чуть и сгорите» - подумалось Толмазову, но он сдержался.
-Как пропала? Куда?
-Да выгнал её офицер драный. Аристократ недоделанный. Она ж ему убирала, она ж ему стирала, она ж дом кормила… - на несколько минут речь женщины превратилась в один протяжный вой. - Отматросили девку и прогнали. Что же это делается, никакой справедливости нет, и не поможет никто. Разве ж можно так с людьми?
-Где она теперь? – Толмазов пытался деликатно оторвать свою потенциальную тёщу от себя.
-На панель пошла, - всхлипнув ответила она. - Нас с отцом кормить.
Эта фраза прозвучала для Лёши, как пощёчина, и, не сдержавшись, он с силой стряхнул с себя непутёвую мать. Та грузно сползла с табуретки и продолжила рыдать уже на полу:
-Пропала девчонка... А раньше-то как всё хорошо было! Лично бы порубила, за что ж нас так…
-Проклятье, - прошипел Толмазов и быстро пошёл к выходу. У дверей он столкнулся с беспалым мужиком, отклеившимся, наконец, от дивана. Батюшка. Тесть. Взгляд его выражал едва ли больше осмысленности, чем проспиртованные очи его жены. Увернувшись от его культи, Алёша вышел в сени и яростно ударил воздух.
-Чёрт!
Всё должно было пройти иначе. Такого его план не предусматривал. Когда он в мыслях представлял себе знакомство с родителями Любы, он, конечно, знал наперёд, что они живут бедно, но не так. Нет, не так! Он не хотел в это верить. Хотел забыть всё, как страшный сон и вернуться домой, но горькие вести на этом не кончались. Отчаявшаяся Любовь пошла торговать собой и не вернулась. Теперь в голову напрочь разбитого Толмазова полезли мысли гораздо более поганые….    
-Слышь, одолжи пальтишко? – сипло попросили за спиной.
Толмазов снял пистолет с предохранителя и обернулся. Перед ним стояло четыре шкета лет по восемнадцать в потёртых робах на меху. Такие раздавали заводским рабочим на зимний период, но на пролетариев эти четверо никак не походили.
-Это не пальтишко, а шинель, - Алёша выпрямил спину и напрягся всем телом. Слабость в таком случае демонстрировать нельзя.
Шкеты стали окружать его.
-Не понял ты. Холодно очень, ваше благородие, - снова просипел тот, что покрепче, видимо, главный. Его лицо показалось Толмазову знакомым. Он шагнул к вожаку и тут же нарвался на резкий удар под дых.
-Отдай, служивый. А то вообще уползешь без всего, - продолжил сиплый.
От удара перебило дыхание. Алёша растерялся, но ненадолго. Взяв себя в руки, не разгибаясь, он выстрелил в ноги обидчику прямо сквозь полу пальто.
Кажется, попал. Шкеты резко отступили, а вожак с визгливым воплем повалился на землю и, дико матерясь, схватился за стопу.
-Отошли все быстро! – не своим голосом закричал Алёша, вставая на ноги. – Всех, как собак, убью!
-Ну смотри, падлюга, - нападавшие стремились ретироваться, не теряя лица. - Живым ты отсюда не уйдешь, - бросил один из них, убегая за дом.
И больше ничего не случилось. Что поразило Толмазова сильнее всего, так это всепоглощающее безразличие, царившее вокруг. Местные всё так же сидели у своих домов, от торговых рядов на выстрел не побежали люди. В их понимании не произошло ничего из ряда вон.
В висках стучала кровь. Лёша впервые выстрелил в живого человека.
-Пришёл, хахаль? Я тебя узнал, - тяжело дыша, прохрипел вожак. – Она ведь тебя, урод, ждала.
Собиравший уходить Толмазов замер и подсел к раненному.
-Кто?
-Кто-кто, Любка…
-Где она?
-Тебе-то что, - сплюнул подранок.
-Мне нужно её найти. Тебе мало? Добавить? – Толмазов поводил дымящимся стволом перед его носом.
Если обидчик поглядел бы сейчас в глаза Алёше, то увидел бы в них детский страх, и, наверное, промолчал бы. Однако, он слишком сильно был увлечён раной, и, не поднимая глаз, пробурчал:
-Из-за тебя она пошла. Она ж всех нас кормила. На неё так мать надеялась.
Толмазову показалось, что он ослышался.
-Вас? А ты ей кто?
Нет, нет, нет, этого не может быть.
-Брат я её! – со злобой выкрикнул он.
Алёша зажмурился, надеясь, что вот-вот он проснётся в своей кровати и окажется, что весь этот мрачный цирк лишь плод его больной фантазии.
-Кто-нибудь, разбудите меня!
-Чего разорался? – поморщился потенциальный шурин, аккуратно стягивая с ноги простреленный сапог. – Достал всё-таки, урод.
Алёша помог ему подняться и довёл до входа в дом. Брат Любы заметно припадал на ногу.
-Лучше б убил. От меня теперь толку нет. Куда я теперь такой?
-Дурак, - отмахнулся Толмазов. - Где она?
-В борделе, где ещё, - волчонок продолжал смотреть исподлобья, но тон всё-таки сменил. – Забирать пойдёшь? Тут недалеко. Частный дом из красного кирпича, там ещё «Сваха» написано. Тётка какая-то держит. Только волыной там не свети – быков хватает.
Толмазов молча пошёл в сторону, указанную братом Любы.
-Как же вы все у неё такие, - непонятно прошелестел он на прощание.

Бизнес подобного рода, и в довоенные времена прятавшийся за броскими вывесками, с наступлением новой жизни вовсе ушёл в подполье. Слишком много народа снаружи истосковалось по женской ласке.
Сторожили девиц на славу. У входа действительно стоял верзила. Возле него к стене был прислонён дробовик, который владелец периодически нежно поглаживал. Мужчина ещё более необъятных размеров сторожил хозяйку заведения. А сверху «Сваху» прикрывало ещё трое головорезов. Пистолет Толмазов сразу же отдал на входе и теперь, краснея как рак, он озирался и боролся с диким смущением, которое поглотило его, едва он переступил порог борделя.
Внутри очень приятно пахло пряностями. По залу прогуливались полуголые девицы, на которых довольно взирали клиенты, лежащие в разных углах зала на огромных цветастых тюках. Кто-то курил кальян, кто-то тянул небольшие папиросы, блаженно прикрыв глаза. Лёша постоянно уводил глаза в сторону, и в то же время какая-то непреодолимая сила из самых тёмных закоулков его головы тянула взгляд обратно. То ли от стыда перед самим собой, то ли от жгучей атмосферы, образовавшейся благодаря курильщикам, ему хотелось прикрыть глаза рукой.
-Чем я могу вам помочь, господин офицер? Желаете отдохнуть? – во рту у хозяйки блеснул золотой зуб.  
-Да я, собственно... - Алёша потупил взгляд.
-Не смущайтесь, молодой человек. Чувствуйте себя как дома. Каких барышень предпочитаете? Помоложе или, может быть, поопытней? Кадеты, вроде вас, обычно берут молодых. Общаться проще.
Толмазов не поверил ушам. Выходило, его собратья по училищу тоже здесь бывали? Но кто? К сожалению, выяснять это времени не было. Часы тикали.
-Девушка двадцати лет высокая, с длинными светлыми волосами и зелёными глазами, брови тонкие, губы пухлые, пришла к вам несколько дней назад, могу я её увидеть? – выпалил Алёша заранее заученную фразу, глядя в сторону.
Хозяйка недоверчиво отпрянула.
-Вы из полиции?
Оба охранника подобрались. И хотя одного из них Алёша не видел, он спиной почувствовал его кинжальный взгляд. Вот сейчас он схватит дробовик, направит его в лиданую спину кадета Толмазова и…
-Нет! – воскликнул он и сильно смутился от произносимых слов. – Я…я жених её.
Хозяйка тут же расплылась в приветливой и даже, как показалось Лёше, отчасти жалостливой улыбке.
-А-яй-яй-яй-яй. Молодой человек….Любушку ищете? Вы, значит, её выгнали? Или она сама к нам пришла от хорошей жизни?
Алексей при этих словах очень захотел уменьшиться в размерах, но, всё же нашёл в себе силы сопротивляться.
-Нет, - и это было правдой. – Произошла ошибка. Я должен её вернуть на прежнее место.
-Поздно уже, - грустно протянула Хозяйка.
-Как?!
Да что же за рок преследовал его весь день! Куда бы ни вели следы Любы, повсюду он опаздывал на один шаг.
-Я ведь тоже ей добра хотела. К скотам этим не отправила, - Хозяйка едва заметно кивнула в сторону своих клиентов. – К человеку хорошему послала. К ласковому. А он с ней в кольцо ушёл.
Толмазов срочно стал искать глазами какую-нибудь устойчивую поверхность, чтобы схватиться за неё и не упасть после таких новостей.  
-Куда в кольцо?
-Вам это не поможет, молодой человек, - замотала головой рассудительная Хозяйка.
Толмазов и сам понимал, что не поможет, но повторил свой вопрос. Только один ответ из её уст обозначал бы полный провал, и именно его она озвучила.
-Похоже, что к работорговцам. Бежал человечек из города, и девчонку с собой взял. Товар хороший. Жалко, - последнее слово она произнесла с неслышной иронией. – За стеной она, офицерик. А мои оттуда не возвращаются.
На негнущихся ногах Толмазов пошёл прочь из заведения.
-Не иди за ней, пацан, пропадёшь! – совсем другим, чуть ли не плаксивым голосом крикнула ему вслед Хозяйка.  
Толмазов, едва сдерживая слёзы, отмахнулся от её слов, словно от назойливой мухи.

Выйдя на воздух, он проверил патроны в пистолете и присел на ступени.
Случилось самое страшное, о чём поначалу даже не мог подумать Алексей. Люба оказалась за стеной. Проще бы было, если за стеной начиналась атомная пустошь – даже тогда найти девушку было бы значительно легче. Но за стеной была далеко не пустота. Там начинался рак.
Так называемое «Чёрное кольцо» нарастало вокруг Ульяновска уже не первый год и пускало внутрь свои метастазы, типа посёлка Мостовой. Вокруг города фактически существовал ещё один – не в пример злее, не в пример страшнее и не в пример безжалостнее.
Это было даже не гетто, а самый настоящий зверинец. Гигантское кольцо шириной до десяти километров, в которое попали все окрестные дачные посёлки и часть спальных районов, оставшихся за спасительной стеной. Какое-то время пытались сопротивляться выжившие после американских «подарков» жители Рыбацкого за Волгой и Санта-Барбары (так местные до сих пор называли богатый посёлок к югу от города). Но и они, как в анекдоте про кота и пылесос, втянулись.
Стена рассекла оставшихся в живых на два лагеря: людей и нелюдей. Трущобы внутри, по сравнению с «Чёрным кольцом», были детским садом. Тут повсеместно были в ходу работорговля и каннибализм, а трупы лежали прямо на улицах – никто не хоронил их.
Здешнее население выросло очень быстро, когда округа прознала о спасшемся Ульяновске. Обезумевшие жители окрестных деревень, первые несколько дней присмиревшие от горя, придя в себя, как с цепи сорвались.
Когда по Ульяновску прокатилась волна мародёрства, с ней справились быстро. Но в «Чёрном кольце» были свои порядки. Кто-то усиленно грёб под себя, кто-то просто сходил с ума от безнаказанности – на них не было управы. Настоящая кровавая баня началась в 2014 году, когда группировка из каких-то религиозных фанатиков пробралась из «Кольца» в Ульяновск, а на улицах стали пропадать дети, останки которых находили затем за стеной.
Положить конец этому кошмару вызвался один офицер из охраны Военного совета. За ним двинулись его сослуживцы. А за ними и ещё полгорода. И мир потерявших человеческий облик существ поглотил людей.
Сначала во всех частях «Чёрного кольца» начались погромы. На следующую ночь аборигенов утюжила выведенная из гаража Военного совета бронетехника. Ей было приказано открывать огонь по всякому, кто имел несчастье оказаться на улице. К утру на улицах осталось лежать несколько сотен тел. Пыл озверевших горожан поутих - в следующую ночь было убито всего двадцать два нарушителя. На третью ночь «Кольцо» затихло. Однако, затем миротворцы вернулись за стену, и изо всех щелей снова полезли живые.
Власть в отдельных районах захватили дезертиры. С ними вели непрекращающиеся войны бандиты. Так или иначе, но практически все уроженцы «Кольца» привыкли жить по понятиям - так как порой по поведению не было понятно, дезертир перед тобой или бандит. Порядок здесь был один – тюремный.
Со временем Военный совет понял, что нет нужды искоренять дикарей под своим боком – всё равно на смену им придут другие. Оттого власть решила встать над «Кольцом», создав «Опричнину» - легион из отчаянных вояк, выполнявших самые грязные поручения на территории за стеной.
Почти сразу же после появления «Опричнины» появилось и второе название «Кольца» - Чёрный город. Потому что первое, что сделали опричники, попав в «Кольцо» – это сожгли две трети окрестных домов. Шоковая терапия хорошо помогала против любых проблем с местными. Учиняя в Чёрном городе подлинный геноцид, «Опричнина» с невероятной быстротой перемещалась вокруг стены. За ней оставались только груды золы.
Впоследствии многие из тех, кто пережил зиму, очень неплохо кормились на пепелищах – культуры росли на этой земле хорошо. Однако, гарь витала в воздухе ещё очень долгое время и местные жители приобрели характерный оттенок кожи. Оттого их, вместе с городом и прозвали «чёрными».
Во время войны между белым севером и красным югом на территории Чёрного города стало появляться много военных. Начались стычки. Каждая сторона вдруг разглядела в одичавшем за стеной зверье союзников и пыталась привлечь на свою сторону как можно больше жителей «Кольца», бросая их в самоубийственные атаки и затыкая ими прорывы на фронтах. Гражданская война выползла из Ульяновска и перекинулась на Чёрный город.  
Так быстро, как это сделалось в самом Ульяновске, конфликт там бы не погас, но, к счастью, мир был уже близок. И закрепивший его договор разделил «Чёрный город» на три почти равные части.
Правда, особых перемен в жизнь аборигенов это не внесло. Ни красные, ни белые, ни даже демократичные натовцы, получившие себе в пользование весь левый весь берег, не торопились пускать лишние рты в цивилизованный мир. Поэтому здесь осталось гетто даже после Раскола. Лихой народ по-прежнему правил здесь всем. Жестокость, беспринципность, подлость и алчность – таковым был здешний прожиточный минимум. Словно и не было за стеной человеческого города. Хотя подкармливавшие «Кольцо» хозяева и вносили в жизнь свою специфику.
Самые строгие порядки установились на территории коммунистов. Красные ссылали сюда всех противников своего режима. «Чёрное кольцо» для них было большим ГУЛАГом, со всеми полагающимися атрибутами. Единственным плюсом этого места был относительный порядок. Жуликов и бандитов лагерное начальство ловило с поражающей прытью – помогала развитая сеть стукачей.
Самый свободный район «Чёрного кольца» находился во владении натовцев. Здесь всем правили деньги. И если за гешефт можно было распрощаться с жизнью, то эту же жизнь можно было за тот же гешефт и купить.
Покупалось всё без исключения. Все местные громилы давно перешли на наёмную основу. Сюда раньше остальных мест попали наркотики, здесь же открылись первые игорные дома. Работорговлю, впервые опробованную всё же коммунистами, заволжские «кольцевые» также поставили на широкий поток. Генерал МакГиллен, бывший член Военного Совета, а ныне номинальный правитель Заволжья, под чьей рукой развелась вся эта компания, смотрел на «кольцевых» сквозь пальцы. С торговцев он имел  хороший заработок. Кроме того, «Чёрное кольцо» было буфером между ним и постоянно дерущимися бело-красными.
«Чёрное кольцо» вокруг белого севера было классическим, как и всё в жизни белых. Сюда также ссылали неугодных, но те чаще всего сбегали. Сознательные – к красным, несознательные – дальше на север. От этих людей писем уже можно было не ждать. Бандиты грабили, военные сторожили, начальники покровительствовали и имели долю, правда не так открыто, как за Волгой. Иногда на всех них набегала «Опричнина», оставляя за собой выжженную землю, и на время всё утихало.
Вот в этот кровавый угар и предстояло лезть Алёше. Ульяновск тоже был редкостной банкой с пауками, но здесь действовали хоть какие-то законы. Даже попав к красным в своём нынешнем положении, Толмазов смог бы вырваться оттуда живым. А здесь… бандиты, лагерники, «Опричнина», натовцы, да кого там только не было!
Коснувшись ногой земли «Чёрного кольца» он бы мигом обратился в кучу пепла. Может, всё же стоит попросить помощи у кого-то из своих? Да, с военными это провернуть будет значительно проще. Самое главное, выбраться живым хотя бы из Мостового…
-Господин подпоручик? – учтиво поинтересовались за спиной. – Как же вы здесь?
«Ну, наконец-то, - подумалось Алёше. Долго же они шли». Наверняка стрельба у дома Любы всё же привлекла внимание местных, и они позвали патруль, который прочесал посёлок. И вот они наткнулись на него. Толмазов одёрнул шинель и выпрямился. Однако, раньше, чем он обернулся и увидел лица своих благородных спасителей, на его затылок почему-то резко обрушился удар чем-то тупым и твёрдым.