Уважаемые читатели!
Предлагаю вашему внимаю новый вариант романа «Обратный Отсчет».
Измененный и дополненный.
Ссылка – http://www.metro2033.ru/creative/texts/889486/
По мере одобрения – буду выкладывать новые главы.
Критика, замечания по тексту и Ваши пожелания приветствуются!
Хорошего чтения.
С уважением, T|R.
Обратный отсчет
Книга первая
Тень
Вокруг нас – мир, сгоревший в огне. Внутри каждого из нас – свой собственный Ад. Когда оковы цивилизации падут, раскрывая звериный оскал человека, сможешь ли ты, заглянув в бездну Инферно, и испив горькую чашу судьбы до дна, сделать правильный выбор? Зависит от тебя…
И когда Он снял четвертую печать,
Я услышал голос четвертого животного,
Говорящий,
Иди и смотри!
И я взглянул,
И вот, конь бледный,
И на нем всадник, имя которому Смерть.
И ад следовал за ним.
И дана ему власть над четвертою частью земли –
Умерщвлять мечом и голодом,
И мором и зверями земными…
(Из откровения Иоанна Богослова)
Пролог
Вздох – боль. Выдох – боль. Грудь разрывает на тысячу частей. Жидкость с привкусом меди клокочет в горле. Я харкаю, забрызгав кровью внутреннюю поверхность маски противогаза.
Ветер, бешено завывая в ночи, с яростью голодного пса набросился на разорванный камуфляж. Снежное крошево, обжигая холодом, запускает острые когти под кожу.
Хочется выдрать легкие, чтобы хоть на миг унять внутренний жар. Невольно дергаю руками, позабыв, что запястья прибиты гвоздями к деревянной балке. Распятый на кресте я вешу над землей.
Осматриваюсь.
Тучи, низко стелясь над землей, скребут свинцовым подбрюшьем крыши высоток. Москва – город мертвых, чьи иссохшие костяки стали вечными стражами проклятого богом места.
Мрачные громады покосившихся зданий, замерли в ожидании развязки, пристально наблюдая за мной пустыми глазницами выбитых окон.
Я проваливаюсь в зыбкую трясину воспоминаний…
***
– Выродок, тварь! Отдайте его нам! – голоса, искаженные эхом, мечутся вдоль стен коридора Убежища.
Подволакивая наскоро забинтованную ногу, я едва поспеваю за отрядом «Чистильщиков». Руки скованы наручниками. Сзади напирают укрываемые.
Мужчины, женщины, подростки – еще несколько дней назад молившие меня о спасении, теперь сжимают дубинки и ножи. И только присутствие военных удерживает их от расправы.
С десяток спецназовцев в штурмовых бронежилетах и шлемах, двигаясь полукругом, подгоняют меня ударами прикладов. Вижу, как в тусклом свете ламп сороковок начинает вырисовываться дверь гермозатвора.
«Уже скоро, – думаю я. – Конец жизни и мучениям. Господи! Если ты слышишь, за что?!» – от раздумий меня отвлекает тычок в спину. Поворачиваюсь.
– Шевелись быстрее! Ты же не хочешь, чтобы тебя отдали на растерзание толпы? – говорит чистильщик. По хриплому голосу узнаю Митяя. Он откидывает бронезабрало. В вырезе маски сверкают бешеные глаза.
Отряд останавливается. Взгляды устремлены на меня. Ненависть расходится волнами. Следя за напряженными фигурами, я понимаю – секунда другая и меня грохнут прямо здесь – поставят к стенке и вышибут мозги. Но страха нет.
С вызовом смотрю на притихшую толпу. Мертвую тишину заполняет далекий звук капели.
– Предатель! – цедит сквозь зубы Митяй. Слова будто повисли в воздухе. Пальцы спецназовца сжимаются в пудовый кулак. Короткий замах, неуловимое движение рукой, и я точно получаю кувалдой по голове. Под восторженный крик укрываемых, падаю на спину, приложившись затылком об пол.
– Еще хочешь, урод? – спрашивает Митяй. – Размазать твою рожу? – толстая рифленая подошва зависла в нескольких сантиметрах от лица.
Сплюнув кровь, я улыбаюсь.
– Хило бьешь, разве так я тебя учил?
– Ах ты!..
Спецназовец дергает затвор «Грозы». Надо мной нависает широкоплечая фигура. Черный зрачок надульника упирается в лоб.
– А теперь, что ты скажешь? – палец Митяя лег на спусковой крючок.
– Отставить! – по низкому голосу узнаю начвора. – Или ты забыл приказ Колесникова?! Для него – это слишком легкая смерть! Быстрее! Мы должны успеть до захода.
Митяй нехотя убрал автомат, и, схватив меня за ворот куртки, поволок по бетону.
Задыхаюсь, жадно ловя ртом воздух. В мутной пелене, застлавшей глаза, лица в толпе оборачиваются жуткими мордами.
Над головами разносится крик:
– Забьем ублюдка!
Укрываемые прорываются сквозь ряд бойцов.
Прикрываюсь руками.
Удары сыплются со всех сторон.
«Отбивную с кровью заказывали?» – думаю я.
– Назад! Кому сказано, назад черти! Шмаляй поверху! – приказ сменяется грохотом выстрелов. В воздухе повис запах пороха.
Сквозь звон в ушах доносится бабский визг:
– Гореть тебе в Аду!
И кто-то, давясь смехом, добавляет:
– Наденьте на него «слона»! Мы же не хотим, чтобы урод, там, кончился раньше времени.
На мою лысую голову натягивают резиновую харю ГП-4у. Соединительный шланг – так похожий на хобот, болтается из стороны в сторону, пока его не прикручивают к противогазной коробке.
Делаю глубокий вдох. В нос ударяет трупный смрад.
«С мертвеца, что ли сняли? – думаю я, и улыбаюсь этой мысли. – Прах к праху…»
Меня бросают возле гермы. В изнеможении прислоняюсь к стене, чувствуя, как ледяная поверхность забирает боль.
Услышав скрип винтового штурвала, вздрагиваю. Бронированная дверь медленно отходит в сторону.
Раздается команда Митяя:
– Первая тройка вперед!
Перед глазами мельтешат ноги в чулках ОЗК.
– Вторая вперед!
Шумно сопя, бойцы с автоматами наперевес, исчезают в шлюзовой камере.
Ты! – рука Митяя, с вытянутым пальцем останавливается на чистильщике в «аладдине». – Подними эту падаль, – кивок в мою сторону, – и тащи на поводке! Остальные прикрывают! Двинули!
Удар прикладом в плечо заставляет меня нехотя встать. Боец защелкивает карабин с тросом на цепочке наручников.
Рывок. Стальные браслеты впиваются в запястья. Хромаю вслед за конвоиром.
Взгляду открывается картина Инферно. Низкие, точно прибитые к небесам облака стелются над головой. Скелеты домов тонут во тьме. Ветер, мешая пепел со снегом, норовит свалить с ног.
Часть бойцов ГБР, низко пригибаясь, быстро рассредоточивается. Щелкают затворы. Ощерившись стволами автоматов и пулеметов, чистильщики взяли улицы и окна зданий на прицел.
Меня, крепко держа под руки, подводят к нагромождению бетонных плит, густо заляпанных бурыми пятнами. Рядом лежит крест. Поверхность дерева напоминает обугленную кожу.
«А вот и Иуда, – думаю я, увидев коренастую фигуру, одетую в защитный костюм больше напоминающий скафандр. – Ишь, как вырядился, даже «кишки» натянул! Здоровье сука бережет!»
Осторожно перешагнув через ржавый лист, ко мне подходит «космонавт». Сквозь панорамное стекло, на меня уставились внимательные глаза. Шумно вдыхая и выдыхая, прокурор, суд присяжных и начальник Убежища в одном лице произносит:
– Вы все знаете, в чем его вина! – палец оратора уперся мне в грудь. – Как ты мог предать своих товарищей, а?! Молчишь, – он развел руками.
Волна ненависти ударила в голову. Пытаюсь вырваться из рук чистильщиков. Хотя бы один шанс и я сорву с него защитный костюм, вцеплюсь зубами в глотку. Выдавлю лживые глаза. Вырву поганый язык. Отомщу за отряд…
Бесполезно. Меня точно сжимают в тисках пара дюжих чистильщиков.
Колесников продолжает:
– За измену, суд постановил – приговорить Тень к смерти! – пауза. – Распять его! – его голос тонет в одобрительных криках:
– Так ему и надо!
– Распнуть! Распнуть!
– Пусть этот хренов защитник мутантов теперь повисит и подумает, что на самом деле означают слова: «Возлюби ближнего своего».
«Что же, представление удалось, – мысли проносятся в голове как картинки из разбитого калейдоскопа. – Даже сейчас, он не решился назвать меня по имени. Почему?»
Из хаоса догадок меня выдергивает окрик:
– Тень!
Поворачиваю голову, исподлобья смотря на Митяя.
– Держите его крепче!
Чистильщик со всей дури бьет мне ногой в живот.
Сгибаюсь пополам. Ни охнуть, ни вздохнуть. На плечо ложится тяжелая рука. Из мембраны переговорного устройства доносятся слова:
– Что мля, дыхалка сбилась? Исправить?
Шагнув в сторону, Митяй ловко перехватывает «Грозу».
Замахивается.
– На! Жри!
Приклад впечатывается в хрястнувшую скулу.
В глазах темнеет. Падаю на скованную морозом землю.
– Ты как, падла, живой еще? – доносится сквозь туман в голове.
– Сдохни… – мычу я.
Митяй наклоняется.
– Тебя бы «егозой» примотать, да костюмы жалко, порвем-на!
Он посмотрел на Колесникова.
Тот, смерив меня взглядом, махнул рукой.
– Начали!
– Быстрее лоботрясы! – подгоняет Митяй. – Волкособов заждались?
Чистильщики снимают с меня наручники. Затем, швырнув на крест, наступают на руки и ноги. Приставив к запястьям длинные гвозди, они поднимают молотки.
– Отче! Прости им! Они не ведают что творят… – шепчу я, смотря в хмурые небеса.
Удар.
Захлебываюсь болью.
Еще удар.
Железо, пробивая плоть, скрежещет о кость. Мой вопль заглушается завыванием ветра и размеренным стуком.
Мысли путаются, заплетаются как ноги у перебравших самогона. В голове возникает образ нашего священника. Вспоминаю крик Силантия: «Еретики! То – что вы задумали – это богохульство! Опомнитесь! Он все видит!»
Тем временем, окровавленные острия гвоздей, выходят с противоположной стороны деревянного бруса.
На концы креста закидывают веревки и начинают его поднимать. Я точно возношусь над бренной землей. Темные небеса все ближе.
Но некому будет снять тело, и я не воскресну три дня спустя, как тот – уже позабытый нами – сын Бога…
Комель входит в заранее выдолбленное углубление. Толчок отдается нестерпимой болью. Капли крови падают вниз, застывая алыми брызгами на снегу.
Бойцы замерли, глядя вверх. Кажется, что я могу различить их лица, скрытые за тупыми рылами масок противогазов.
Стекла похожи на огромные пустые глаза. Представляю, что это – черепа внезапно оживших мертвецов, застывших в ожидании агонии.
До обостренного слуха доносится характерный стрекот дозиметра.
– Фон! Уходим! – послышалось в темноте. – Быстрее! Ему недолго осталось.
Чистильщики двинули к входу в Убежище.
В этот момент из-за облаков показалась луна, окрашивая чернеющее невдалеке здание МГУ мертвенным сиянием.
Смотрю вниз, наблюдая, как призрачные тени, оглядываясь, исчезают под землей. Туда им и дорога …
***
Тишина и покой – здесь порядок такой,
И никто не хотел умирать,
Но лежат все они глубоко под землей,
И души их рядом стоят…
Я с трудом разлепляю заплывшие от кровоподтеков веки.
«Сколько прошло времени, как меня распяли? Минута, час, вечность? Не все ли равно? Сдохнуть бы поскорее…»
Будто читая мои мысли, луна прячется за облаками. Черный саван тьмы спускается на город.
В отдалении, замечаю смутную фигуру, медленно и осторожно бредущую вдоль уличных завалов.
Полы серой накидки развеваются на ветру. Звук шагов все ближе. В них мне слышатся удары колокола.
«По ком он звонит? – думаю я. И сам отвечаю: – Он звонит по тебе…»
Тело коченеет. Смерть нежна, когда ты сам позовешь старуху с косой. Закрываю глаза, стремясь шагнуть в бездну, но ощутив прикосновение мозолистых рук к ногам, замираю на краю.
Сильные пальцы обхватили лодыжки, и кто-то, глухо выдохнув во мраке, едва слышно произносит:
– Я … нашел… тебя…
Предлагаю вашему внимаю новый вариант романа «Обратный Отсчет».
Измененный и дополненный.
Ссылка – http://www.metro2033.ru/creative/texts/889486/
По мере одобрения – буду выкладывать новые главы.
Критика, замечания по тексту и Ваши пожелания приветствуются!
Хорошего чтения.
С уважением, T|R.
Обратный отсчет
Книга первая
Тень
Вокруг нас – мир, сгоревший в огне. Внутри каждого из нас – свой собственный Ад. Когда оковы цивилизации падут, раскрывая звериный оскал человека, сможешь ли ты, заглянув в бездну Инферно, и испив горькую чашу судьбы до дна, сделать правильный выбор? Зависит от тебя…
И когда Он снял четвертую печать,
Я услышал голос четвертого животного,
Говорящий,
Иди и смотри!
И я взглянул,
И вот, конь бледный,
И на нем всадник, имя которому Смерть.
И ад следовал за ним.
И дана ему власть над четвертою частью земли –
Умерщвлять мечом и голодом,
И мором и зверями земными…
(Из откровения Иоанна Богослова)
Пролог
Вздох – боль. Выдох – боль. Грудь разрывает на тысячу частей. Жидкость с привкусом меди клокочет в горле. Я харкаю, забрызгав кровью внутреннюю поверхность маски противогаза.
Ветер, бешено завывая в ночи, с яростью голодного пса набросился на разорванный камуфляж. Снежное крошево, обжигая холодом, запускает острые когти под кожу.
Хочется выдрать легкие, чтобы хоть на миг унять внутренний жар. Невольно дергаю руками, позабыв, что запястья прибиты гвоздями к деревянной балке. Распятый на кресте я вешу над землей.
Осматриваюсь.
Тучи, низко стелясь над землей, скребут свинцовым подбрюшьем крыши высоток. Москва – город мертвых, чьи иссохшие костяки стали вечными стражами проклятого богом места.
Мрачные громады покосившихся зданий, замерли в ожидании развязки, пристально наблюдая за мной пустыми глазницами выбитых окон.
Я проваливаюсь в зыбкую трясину воспоминаний…
***
– Выродок, тварь! Отдайте его нам! – голоса, искаженные эхом, мечутся вдоль стен коридора Убежища.
Подволакивая наскоро забинтованную ногу, я едва поспеваю за отрядом «Чистильщиков». Руки скованы наручниками. Сзади напирают укрываемые.
Мужчины, женщины, подростки – еще несколько дней назад молившие меня о спасении, теперь сжимают дубинки и ножи. И только присутствие военных удерживает их от расправы.
С десяток спецназовцев в штурмовых бронежилетах и шлемах, двигаясь полукругом, подгоняют меня ударами прикладов. Вижу, как в тусклом свете ламп сороковок начинает вырисовываться дверь гермозатвора.
«Уже скоро, – думаю я. – Конец жизни и мучениям. Господи! Если ты слышишь, за что?!» – от раздумий меня отвлекает тычок в спину. Поворачиваюсь.
– Шевелись быстрее! Ты же не хочешь, чтобы тебя отдали на растерзание толпы? – говорит чистильщик. По хриплому голосу узнаю Митяя. Он откидывает бронезабрало. В вырезе маски сверкают бешеные глаза.
Отряд останавливается. Взгляды устремлены на меня. Ненависть расходится волнами. Следя за напряженными фигурами, я понимаю – секунда другая и меня грохнут прямо здесь – поставят к стенке и вышибут мозги. Но страха нет.
С вызовом смотрю на притихшую толпу. Мертвую тишину заполняет далекий звук капели.
– Предатель! – цедит сквозь зубы Митяй. Слова будто повисли в воздухе. Пальцы спецназовца сжимаются в пудовый кулак. Короткий замах, неуловимое движение рукой, и я точно получаю кувалдой по голове. Под восторженный крик укрываемых, падаю на спину, приложившись затылком об пол.
– Еще хочешь, урод? – спрашивает Митяй. – Размазать твою рожу? – толстая рифленая подошва зависла в нескольких сантиметрах от лица.
Сплюнув кровь, я улыбаюсь.
– Хило бьешь, разве так я тебя учил?
– Ах ты!..
Спецназовец дергает затвор «Грозы». Надо мной нависает широкоплечая фигура. Черный зрачок надульника упирается в лоб.
– А теперь, что ты скажешь? – палец Митяя лег на спусковой крючок.
– Отставить! – по низкому голосу узнаю начвора. – Или ты забыл приказ Колесникова?! Для него – это слишком легкая смерть! Быстрее! Мы должны успеть до захода.
Митяй нехотя убрал автомат, и, схватив меня за ворот куртки, поволок по бетону.
Задыхаюсь, жадно ловя ртом воздух. В мутной пелене, застлавшей глаза, лица в толпе оборачиваются жуткими мордами.
Над головами разносится крик:
– Забьем ублюдка!
Укрываемые прорываются сквозь ряд бойцов.
Прикрываюсь руками.
Удары сыплются со всех сторон.
«Отбивную с кровью заказывали?» – думаю я.
– Назад! Кому сказано, назад черти! Шмаляй поверху! – приказ сменяется грохотом выстрелов. В воздухе повис запах пороха.
Сквозь звон в ушах доносится бабский визг:
– Гореть тебе в Аду!
И кто-то, давясь смехом, добавляет:
– Наденьте на него «слона»! Мы же не хотим, чтобы урод, там, кончился раньше времени.
На мою лысую голову натягивают резиновую харю ГП-4у. Соединительный шланг – так похожий на хобот, болтается из стороны в сторону, пока его не прикручивают к противогазной коробке.
Делаю глубокий вдох. В нос ударяет трупный смрад.
«С мертвеца, что ли сняли? – думаю я, и улыбаюсь этой мысли. – Прах к праху…»
Меня бросают возле гермы. В изнеможении прислоняюсь к стене, чувствуя, как ледяная поверхность забирает боль.
Услышав скрип винтового штурвала, вздрагиваю. Бронированная дверь медленно отходит в сторону.
Раздается команда Митяя:
– Первая тройка вперед!
Перед глазами мельтешат ноги в чулках ОЗК.
– Вторая вперед!
Шумно сопя, бойцы с автоматами наперевес, исчезают в шлюзовой камере.
Ты! – рука Митяя, с вытянутым пальцем останавливается на чистильщике в «аладдине». – Подними эту падаль, – кивок в мою сторону, – и тащи на поводке! Остальные прикрывают! Двинули!
Удар прикладом в плечо заставляет меня нехотя встать. Боец защелкивает карабин с тросом на цепочке наручников.
Рывок. Стальные браслеты впиваются в запястья. Хромаю вслед за конвоиром.
Взгляду открывается картина Инферно. Низкие, точно прибитые к небесам облака стелются над головой. Скелеты домов тонут во тьме. Ветер, мешая пепел со снегом, норовит свалить с ног.
Часть бойцов ГБР, низко пригибаясь, быстро рассредоточивается. Щелкают затворы. Ощерившись стволами автоматов и пулеметов, чистильщики взяли улицы и окна зданий на прицел.
Меня, крепко держа под руки, подводят к нагромождению бетонных плит, густо заляпанных бурыми пятнами. Рядом лежит крест. Поверхность дерева напоминает обугленную кожу.
«А вот и Иуда, – думаю я, увидев коренастую фигуру, одетую в защитный костюм больше напоминающий скафандр. – Ишь, как вырядился, даже «кишки» натянул! Здоровье сука бережет!»
Осторожно перешагнув через ржавый лист, ко мне подходит «космонавт». Сквозь панорамное стекло, на меня уставились внимательные глаза. Шумно вдыхая и выдыхая, прокурор, суд присяжных и начальник Убежища в одном лице произносит:
– Вы все знаете, в чем его вина! – палец оратора уперся мне в грудь. – Как ты мог предать своих товарищей, а?! Молчишь, – он развел руками.
Волна ненависти ударила в голову. Пытаюсь вырваться из рук чистильщиков. Хотя бы один шанс и я сорву с него защитный костюм, вцеплюсь зубами в глотку. Выдавлю лживые глаза. Вырву поганый язык. Отомщу за отряд…
Бесполезно. Меня точно сжимают в тисках пара дюжих чистильщиков.
Колесников продолжает:
– За измену, суд постановил – приговорить Тень к смерти! – пауза. – Распять его! – его голос тонет в одобрительных криках:
– Так ему и надо!
– Распнуть! Распнуть!
– Пусть этот хренов защитник мутантов теперь повисит и подумает, что на самом деле означают слова: «Возлюби ближнего своего».
«Что же, представление удалось, – мысли проносятся в голове как картинки из разбитого калейдоскопа. – Даже сейчас, он не решился назвать меня по имени. Почему?»
Из хаоса догадок меня выдергивает окрик:
– Тень!
Поворачиваю голову, исподлобья смотря на Митяя.
– Держите его крепче!
Чистильщик со всей дури бьет мне ногой в живот.
Сгибаюсь пополам. Ни охнуть, ни вздохнуть. На плечо ложится тяжелая рука. Из мембраны переговорного устройства доносятся слова:
– Что мля, дыхалка сбилась? Исправить?
Шагнув в сторону, Митяй ловко перехватывает «Грозу».
Замахивается.
– На! Жри!
Приклад впечатывается в хрястнувшую скулу.
В глазах темнеет. Падаю на скованную морозом землю.
– Ты как, падла, живой еще? – доносится сквозь туман в голове.
– Сдохни… – мычу я.
Митяй наклоняется.
– Тебя бы «егозой» примотать, да костюмы жалко, порвем-на!
Он посмотрел на Колесникова.
Тот, смерив меня взглядом, махнул рукой.
– Начали!
– Быстрее лоботрясы! – подгоняет Митяй. – Волкособов заждались?
Чистильщики снимают с меня наручники. Затем, швырнув на крест, наступают на руки и ноги. Приставив к запястьям длинные гвозди, они поднимают молотки.
– Отче! Прости им! Они не ведают что творят… – шепчу я, смотря в хмурые небеса.
Удар.
Захлебываюсь болью.
Еще удар.
Железо, пробивая плоть, скрежещет о кость. Мой вопль заглушается завыванием ветра и размеренным стуком.
Мысли путаются, заплетаются как ноги у перебравших самогона. В голове возникает образ нашего священника. Вспоминаю крик Силантия: «Еретики! То – что вы задумали – это богохульство! Опомнитесь! Он все видит!»
Тем временем, окровавленные острия гвоздей, выходят с противоположной стороны деревянного бруса.
На концы креста закидывают веревки и начинают его поднимать. Я точно возношусь над бренной землей. Темные небеса все ближе.
Но некому будет снять тело, и я не воскресну три дня спустя, как тот – уже позабытый нами – сын Бога…
Комель входит в заранее выдолбленное углубление. Толчок отдается нестерпимой болью. Капли крови падают вниз, застывая алыми брызгами на снегу.
Бойцы замерли, глядя вверх. Кажется, что я могу различить их лица, скрытые за тупыми рылами масок противогазов.
Стекла похожи на огромные пустые глаза. Представляю, что это – черепа внезапно оживших мертвецов, застывших в ожидании агонии.
До обостренного слуха доносится характерный стрекот дозиметра.
– Фон! Уходим! – послышалось в темноте. – Быстрее! Ему недолго осталось.
Чистильщики двинули к входу в Убежище.
В этот момент из-за облаков показалась луна, окрашивая чернеющее невдалеке здание МГУ мертвенным сиянием.
Смотрю вниз, наблюдая, как призрачные тени, оглядываясь, исчезают под землей. Туда им и дорога …
***
Тишина и покой – здесь порядок такой,
И никто не хотел умирать,
Но лежат все они глубоко под землей,
И души их рядом стоят…
Я с трудом разлепляю заплывшие от кровоподтеков веки.
«Сколько прошло времени, как меня распяли? Минута, час, вечность? Не все ли равно? Сдохнуть бы поскорее…»
Будто читая мои мысли, луна прячется за облаками. Черный саван тьмы спускается на город.
В отдалении, замечаю смутную фигуру, медленно и осторожно бредущую вдоль уличных завалов.
Полы серой накидки развеваются на ветру. Звук шагов все ближе. В них мне слышатся удары колокола.
«По ком он звонит? – думаю я. И сам отвечаю: – Он звонит по тебе…»
Тело коченеет. Смерть нежна, когда ты сам позовешь старуху с косой. Закрываю глаза, стремясь шагнуть в бездну, но ощутив прикосновение мозолистых рук к ногам, замираю на краю.
Сильные пальцы обхватили лодыжки, и кто-то, глухо выдохнув во мраке, едва слышно произносит:
– Я … нашел… тебя…