|
"Сказки апокалипсиса"
Какие они, сказки 2033 года? О чем? Кто их герои? Сколько в них вымысла, а сколько — самой что ни на есть правды? Сильно ли изменились истории, которые родители на станциях метро и в подземных бункерах рассказывают на ночь детям, а взрослые — друг другу?
Мнение Артура Хмелевского!
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №10
"Как пропала одна экспедиция"
«Красный городок» - заброшенная, абсолютно пустая станция. Внимательный взгляд определит без труда - она вообще недосроена. Полоток не побелен, стены не оштукатурены, колонны не облицованы. На ней нет ровным счётом ничего, кроме одинаковых серых силуэтов квадратных колонн, едва различимых во мраке, да мусора на полу и пыли... Целый океан пыли. Подуешь - и взметнётся настоящее цунами. Страшно подумать, что будет, если чихнуть! К счастью, дуть и чихать тут некому...
Единственное, что может привлечь тут внимание гостя, если таковой вдруг попадёт на станцию, это пять бумажных лоскутков, что висят один за другим в самом центре станции на правой путевой стене.
Четыре из них - газетные статейки, судя по всему - передовицы, аккуратно вырезанные ножницами. А пятая - просто грубый тетрадный лист, исписанный неровным, прыгающим почерком.
Вырезка первая прикреплена к керамической плитке клейкой лентой. И вот что на ней можно прочесть:
«Донецкие новости». №7, 10. Июль 2012 года.
«По городу ползут фантастические, если не сказать «дикие» слухи, что шахтёры Донецка, точное число которых никто не смог назвать, якобы… принялись копать метрополитен! Несмотря на явную абсурдность подобных сплетен, жители города который день подряд засыпают нашу редакцию просьбами рассказать подробнее об этих удивительных событиях. И, хотя мы предпочитаем не комментировать всякий вздор и не проводить расследования по поводу всяких глупостей, но в данном случае главный редактор принял решение сделать исключение. На место строительства станции «Политехнический институт» отправлен наш корреспондент, который, без сомнения, в скором времени развенчает этот смешной и возмутительный миф».
Дальше висит вырезка вторая, приколотая булавкой, остриё которой кто-то вбил в зазор между стеной станции и плиткой.
«Донецкие новости». №7, 11. Июль 2012 года.
«Дорогие читатели! Мы с глубоким недоумением, но и с огромной радостью сообщаем вам, что невероятные слухи, распространявшиеся в Донецке в последнее время, подтвердились! Как это ни невероятно, но большая группа мужчин-шахтёров, временно являющихся безработными в связи с кризисом в угледобывающей отрасли, приняли добровольное участие в строительстве метрополитена. Количество работников оценивается примерно в двести человек. Кроме имеющихся проходческих щитов шахтёры не принесли с собой никакого специального оборудования, но одного взгляда на фотографию этих крепких, сильных мужчин, которую вы видите сверху, хватит чтобы понять: такие молодцы прокопают метро хоть лопатами! А теперь ответ на вопрос, который, без сомнения, волнует читателей больше всего. Кто оплатит этим героическим мужчинам их труд? Ответ прост: никто. Так как никто не нанимал добровольных помощников участвовать в строительстве «Политехнического института», то и выделять средства на оплату этих работ городская администрация не намерена. Хотя, конечно, подвиг шахтёров-метростроецев удостоился самых лестных замечаний лично мэра города!»
Вырезка третья держится непонятно как. И лишь приглядевшись можно увидеть, что она засунута загнутым уголком за край буквы "А" в названии станции.
«Донецкие новости». №10, 01. Октябрь 2012 года.
«Мы продолжаем знакомить вас с ходом работ по строительству метрополитена города Донецка, которые неожиданно перешли из стадии «вялого ковыряния» (как выразился год назад один из наших журналистов) в стадию «энергичного копания». К настоящему времени, благодаря ударному труду рабочих, построена в конструкциях станция «Политехнический институт» и пройдено около трёхсот метров туннелей в направлении станции «Левобережная». Кроме того, как мы уже сообщали в одном из предыдущих номеров, на стройку «Левобережной» прибыло около полутора сотен горняков, усилиями которых к концу месяца будет построена в конструкциях вторая станция донецкого метро. Администрация города по-прежнему отказывается выделять деньги на оплату труда новых метростроевцев, однако, чтобы те (от чего Боже сохрани!) не разбежались с объектов, по распоряжению мэра города на стройки ежедневно доставляется горячая пища. Чем питались эти люди раньше остаётся пока загадкой…»
Четвёртая засунута краешком за угол буквы «О».
«Донецкие новости». №12, 08. Декабрь 2012 года.
«Подводя итоги уходящего года, стоит отметить, что хотя городу Донецку так и не удалось обзавестись собственным метрополитеном ко дню открытия Евро-2012, но теперь уже можно быть твёрдо уверенными, что в 2013 году первая очередь метро, состоящая из шести станций и депо, будет сдана в эксплуатацию. Двадцатилетний долгострой близится к завершению! Напомним, что к настоящему моменту построены полностью, если не считать отделки, две станции, а так же перегоны между ними; оборотные тупики за станцией «Политехнический институт» будут готовы к февралю. И так как после указа Президента Украины метростроевцам даже начали выплачивать небольшую заработную плату, можно не сомневаться, что стройка будет доведена до конца!»
И, наконец, последней на этом диковинном газетном стенде красуется газета без названия. Точнее, и не газета вовсе, а просто нечто написанное от руки на тетрадном листе. Эта бумажка кое-как привязана верёвочкой к букве "Г" в названии станции.
1 января 2033 года.
«Поздравляю всех с новым, 2033 годом! Ура!
Невероятно, что мы дожили до него, не правда ли? Но все мы живы и здоровы, это главное. И хочется пожелать, чтобы в новом году все мы так и оставались живыми и здоровыми! Да здравствует 2033-тий, год Кролика-Мутанта!" И корявый-корявый смайлик.
Откуда они взялись эти вырезки, и особенно - последняя, абсолютно не понятно.
Ведь станция, на которой они висят в ряд во мраке и запустении, уже много-много лет пуста и мертва...
Лейтенант Романенко высунул над грудой камней голову, украшенную ветками и мхом, и приложил окуляры бинокля к щитку шлема.
- Интересно, что ты там рассмотришь? – произнесла Люда, посматривая на командира. – В шлеме жопу носорога и ту не разглядишь!
Она могла говорить почти в полный голос: Романенко всё равно её не слышал. Для того чтобы пообщаться в шлемах компенсирующих костюмов надо было нагнуться к самому уху человека и крикнуть, в ином случае можно было не опасаться быть услышанным. Но кричать Люда не собиралась, она уже один раз в полный голос сказала всё, что думает о командире. Глупая была, неопытная! Ну, ничего, зато тихим голосом Прохора Алексеевича можно было хоть матом покрывать. Чем молодая женщина и занималась всё свободное время.
Они сидели в укрытии уже минут пять. Командир, обвязав шлем верёвкой и заткнув за неё всякие ветки и сучки, старательно изображал пародию на сцену из мультика, мол «я кустик-кустик-кустик, я вовсе не солдат!». На кустик товарищ Романенко от этого похожим, увы, не становился, так что старания были напрасны. На солдата же он не был похож вообще; что с ветками, что без них.
Отряд вроде бы отлично спрятался. Но это только «вроде бы», по факту же они… кучу времени торчали на виду у всех возможных врагов.
Лейтенанту даже в голову не приходило, что за этой кучей кирпичей они были с трёх сторон – как на ладони, и лишь с одной – укрыты от чужих голодных глаз. Люда же прекрасно всё видела и понимала, но что-то втолковать или объяснить командиру даже не пыталась.
- Пусть нас сожрут, - произнесла она, устало прикрыв отяжелевшие веки, - неприятно попасть в чей-то желудок, зато хоть отмучаюсь.
Люде, в самом деле, было уже безразлично, погибнут ли они или вернутся назад живыми. Принципиальной разницы женщина не видела. Всё, что ей хотелось, это улечься и заснуть. И спать, спать, спать… До тех пор, пока не отдохнёт изнурённое тело, если оно вообще когда-то сможет отдохнуть. Что же касается мозга, то он, казалось, уже прошёл фазу утомления и даже предельного переутомления. Как это называлось – сложно было сказать, возможно, медицина даже не успела придумать такое слово. Но в тот час, когда Люда перестала плакать, скрежетать зубами, молить о пощаде и прочее, и начала смеяться, девушка поняла – всё, приехали. Организм бросил бесполезные попытки сопротивляться и отключил режим «больно» и «тошно». Типа бензин кончился (она ещё даже помнила, что это такое!), дальше едем по инерции. Рано или поздно инерция кончится, Люда упадёт и больше не встанет. И тогда к её лавке на галере прикуют другого.
- А как это красиво описывали в книжках… - вспоминала часто Люда, когда её ещё не довели до нынешнего состояния. – Героические мужики с «калашами» будут ходить по развалинам и отстреливать всяких пятипалых, шестикрылых чуд-юд. И вот, блин, ни-че-го не сбылось. Чуда-юда не завелись, как минимум, в том виде, в каком их рисовали, и за это, конечно, спасибо. Но и сталкеров с «калашами» нету. Вместо них на бойню отправляют нас, "топтунов"…
Люда иногда, когда голова снова начинала понемногу работать, размышляла на подобные темы. Но не сейчас. В данный момент она, о ужас, не могла даже злобно иронизировать! Одно огромное, всеобъемлющее желание заполняло мозг: спать, спать…
Увы, только она закрыла окончательно глаза, как лейтенант грубо потряс Люду за плечо. Это значило: «Пора вставать!», и чтобы не ждать удара кулаком, который означал: «Какого хрена не встаёшь?!», Люда проснулась сама.
За это время лейтенант, похоже, успел-таки высмотреть в бинокль всё, что хотел, и созрел, наконец, для давно очевидного решения: пробираться к воротам. Приказ был отдан двумя жестами. Один был прост и понятен. Что ещё мог значить указательный палец, направленный Люде прямо в лицо? Ну конечно то, что на заклание как обычно отправлялась она. Второй жест тоже был очевиден: Прохор Алексеевич сложил ладони лодочкой и развёл их в стороны. Но Люда решила, чтобы полежать на земле ещё хоть секундочку, притвориться табуреткой и только часто-часто заморгала глазами. Иногда это прокатывало, и командир начинал махать руками дальше; но сегодня, к несчастью Люды, Романенко был не в духе. Не тратя больше времени на объяснения, он рывком поднял рядовую с земли и грозно ткнул пальцем в белый забор.
- Иду, иду, семарофщик… - проворчала женщина, очень к месту вспомнив старое-старое слово, означавшее мужика, который стоит и смешно машет руками с флажками.
Люда сжала крепче рукоятку револьвера и, перебежав открытое пространство так быстро, как могла, вжалась спиной в забор.
- Ну что ж, хотя бы со спины я могу не ждать нападения, - подумала Люда, и тут же сама над собой посмеялась: - Нашла чему радоваться! Зато со всех остальных сторон ты, голубушка, идеальная мишень.
Что есть, то есть. За двадцать лет у защитных костюмов так запачкались и зацарапались стёкла шлемов, что через них местами окружающий мир был виден, точно через детскую игрушку «Калейдоскоп», так что можно было не заметить врага даже тогда, когда он начнёт тобой обедать; а уж местная фауна проблемами со зрением не страдала. Правда, оставались ещё места, где стекло сохранило свои прозрачные свойства, но с каждой переделкой, во время которой владельца таскали по земле, их становилось всё меньше.
Но то, что Люда давно смирилась со своей участью, не значило, что она сама себя сервирует и соусом польёт.
- Нет уж, ребята. За биштефксом придётся хотя бы побегать.
Сказав так, Люда двинулась перебежками от дерева к дереву вдоль высокого белого забора, обвитого плющом, на котором тут и там ещё виднелись красные буквы «М». За этим забором находилась их цель – станция метро «Политехнический музей».
Револьвер Люда держала наготове: палец на спуске, дуло на уровне груди, хоть и понимала, что толку от древнего оружия не будет. Вот винтовка лейтенанта – это уже кое-что. Грохотала так, что все твари глохли, её же «чудо техники» даже на такое не было способно. Да, он стрелял! В отличие от крутых автоматов, что лет пять уже как все до единого вышли из строя, эхо Мировой войны, что держала в руках Люда, ломаться и не думало. Но самодельные пули не всегда летели туда, куда надо, либо не летели вообще. И всё же револьвер давал хоть какую-то уверенность.
Следуя точно вдоль забора, Люда просеменила метров двести, но как только груда камней, за которой остался лейтенант, скрылась из виду, женщина сама собой, даже не дав на то распоряжения своим конечностям, как подкошенная повалилась на асфальт.
- Хоть минутку ещё полежать… - прошептала она.
Конечно, если она будет прохлаждаться тут долго, кто-нибудь из животных, шатающихся в окрестностях, заинтересуется, что это за грязный мешок валяется у забора; а что ещё хуже – даст взбучку командир. Но пара минут погоды не сделают. Поэтому Люда не сделал попытки подняться.
- Не сейчас. Не сейчас… - шептала она. – Ещё чуть-чуть…
Тяжела участь "топтуна" - батрака, шарящегося по поверхности, пока остальные сидят в тепле и безопасности. Каждую неделю, а когда и чаще, не важно здоров ли, болен ли – марш наружу. Офицерам, таким, как Романенко, положен отпуск. Такие, как Люда, простые топтуны, трудятся круглый год. Да и какой может быть отпуск у... рабов?
Своевременный отдых творит чудеса… Люда пролежала на земле всего-то минут пять, но этого ей хватило для того, чтобы немного привести в порядок опилки в своей голове (так она обычно называла свои мозги).
- Да что меня тут держит, на этой адовой работе?! – с болью в голосе прошептала молодая женщина. – Сколько, сколько можно страдать!!! Что такого случится, если я откажусь от неё?!
- Ты сама знаешь, дурында, ЧТО случится! – тут же заговорило нечто в её «опилках» то, что отвечало за логику; то ли внутренний голос, то ли просто голос разума. – Охота перейти с усиленного рациона на стандартный?
- Нет, - честно призналась, немного подумав, женщина сама себе.
Стандартное питание в их бункере, конечно, тоже было не совсем уж голодным пайком, другие ведь как-то умудрялись на него существовать! Но от одной мысли, что придётся отказаться от «элитной» пайки, Люде стало не по себе.
- Вот-вот. Кроме того, не забывай, что тут ты сутки помучалась – и неделю свободна.
- Но за эти чёртовы сутки из меня все соки выжимают, всю душу выматывают! – застонала Люда.
- А ты как хотела? – безжалостно заглушил голос разума голос тела. – Да, тяжело. А кому после Конца Света легко? И не говори: «Мне ещё рожать!», как ты это любишь. Не от кого тебе рожать. Да и незачем, детворы и так – полное убежище. К тому же, туалеты вычищать придётся каждый день, моя родная.
- Господи… - Люду затошнило.
- А что такого, в общем-то? – беспощадно усмехнулась она тут же. – Работа как работа, тоже нужная!
И ещё вспомнила Люда одну вещь…
Вспомнила, как когда она возвращалась с поверхности обратно в убежище, чуть ли не всё население сбегалось посмотреть на очередную героиню, сумевшую уцелеть в том зловещем и враждебном Внешнем мире, про который люди от скуки слагали под землёй такие сказочки, что мама дорогая…
Обычно Люде было на эти восхищённые взгляды и ахи-вздохи ну просто по барабану: после выходов женщине проще было сказать, что у неё НЕ болело, и всё, что ей хотелось в те минуты, это доползти до своей комнаты и рухнуть и спать сутками напролёт.
Но сейчас, когда Люда снова приняла своё любимое горизонтальное положение, ей на минуту представилось, что она ковыляет по тому же самому коридору в ту же самую каморку, но… Не с револьвером в руке, а с ёршиком для унитаза. И её затошнило ещё сильнее.
И ещё всплыла в сознании одна сцена.
Больничная койка в лазарете, где лежал уже второй год её парализованный отец. Бедный старик! Хотя и не старик вовсе, всего-то пятьдесят шесть было Николаю Васильевичу… Но возраст – это только цифра. А в реальности же папа Люды, у которого отказали левая рука и правая нога, был глубоким стариком. И он там было такой ни один, но лишь за Николаем Васильевичем ухаживали целых две няньки, лишь его кормили три раза в день, лишь его одного развлекали чтением книжек.
- А всё почему? – обратилась она к себе. И сама же себе ответила: - Из-за тебя. Только из-за тебя.
- Но неужели, - и от этих мыслей по коже пробежал холодок, - если я «уволюсь», они бросят его?
- Элементарно, - вынуждена была признать Люда, - лишних медсестёр в убежище нет. Будет лежать на грязных простынях, немытый и небритый. Сама будешь отца на руках в ванну таскать. В свободное от мытья сортиров время, конечно же.
И вот тут Люду действительно чуть не вырвало. Хорошо, что нечем было. На поверхность ходили натощак, чтоб ничего лишнего в желудке не булькало.
- А чтобы этого не случилось, милая, вставай и вперёд, мать твою! И хватит ныть.
Люда собрала в кулак всю свою волю и рывком оторвала тело от земли.
Пусть натирает кожу грубый материал. Пусть ручьи пота стекают по груди и лицу. Пусть ноют измождённые долгими перебежками ноги. Плевать. Вперёд и только вперёд!
- Когда-то, когда менеджером в офисе была, страдала не меньше. Но теперь хоть ясно – ради чего! – думала Люда, подбираясь к распахнутым воротам, за которыми скрывалось овеянное легендами Метро.
Когда командир убежища отправил Романенко в Метро, лейтенант не удивился. Он гораздо больше недоумевал по тому поводу, что этот приказ поступил только сейчас, через двадцать лет после того, как люди спустились под землю!
«Видать, совсем плохи дела бункера, - думал лейтенант, выслушивая распоряжение начальника, - даже хуже, чем я думал. Раньше никто про метро и слышать не хотел. Нет там никого и ничего, и всё. А вот припёрло-таки».
В то, что метро в лучшем случае стоит пустое, Романенко не просто верил, он вообще в этом ни секунды не сомневался. В худшем случае жалкий аппендикс из пары станций, которые "ковыряли" в их городе лет двадцать, просто развалился. Но - приказ есть приказ.
Напарницу ему дали – самую лучшую; неутомимую, выносливую, храбрую.
Саму Люду Андрееву!
Остальные топтуны по большей части слова доброго не стоили. Километра два в костюме пробегут – и всё. Хоть ногами пинай – не поднимутся! А Люда зубы сожмёт, обругает его, Романенко, пятиэтажным матом – и рвётся дальше. Одним словом, клад, а не боец!
«Таких девчонок беречь надо, последняя наша надежда», - считал лейтенант.
Именно поэтому не давал он ей винтовку. Ну как взорвётся в руках?.. Легко могло случиться, учитывая, каким дерьмом были их самодельные «патроны». И именно поэтому послал Люду на разведку, а сам остался торчать за жалкой кучкой камней на виду у всех врагов, да ещё огород на шлеме посадил, чтоб, так сказать, внимание отвлечь.
«Пусть все хищники ко мне лезут, встречу с огоньком!» - думал Романенко, любовно поглаживая свой карабин "Вепрь".
Но почему-то желающих отобедать свежей человечиной не было заметно.
Подождав ещё пару минут, Прохор Алексеевич двинулся следом за Людой.
«Донецкое метро. Строительство станции «Политехнический институт» - гордо гласила потрепанная временем, но не сорвавшаяся пока табличка, висевшая около ворот стройки. Правда, от времени буквы сильно выцвели, но всё же, приглядевшись, Люда без труда смогла прочесть много интересного. Например, что работами занималось нечто под названием ООО (дальше было не прочесть), ещё плакат сообщал, по какому телефону следовало звонить в это ООО. Не было на информационной дощечке, пожалуй, лишь одного; главного: года окончания работ.
- Что и не удивительно, - заметила она, - ежу ясно, что станцию не достроили.
Всё пространство внутри забора оказалось завалено всякой дребеденью, в основном железками и бетонными блоками, назначение которых было Люде неведомо, женщина поняла лишь то, почему их никто за столько лет не спёр: сложно себе представить, сколько могли эти колоссы весить! Кроме этого внушительного мусора тут не заметно было ровным счётом ничего примечательного. Если не считать, конечно, спуска в метро. Впрочем, вход на станцию нашёл бы, наверное, только Шерлок Холмс. На фоне свалки скромный павильон, ведущий вниз, смотрелся прямо скажем сиротливо.
Стёкла, если они когда-то тут и были, исчезли как факт, не осталось ни единого осколка. Пропала и красная буква М (хотя, не исключено, что её вовсе не успели укрепить). Ступени лестницы, ведущей вниз, так густо заросли травой, что Люда при одном мимолётном взгляде уяснила главное: если они надеются найти тут людей, то идти дальше смысла нет. Если бы в метро теплилась хоть какая-то жизнь – всё было бы иначе. Но людей не было здесь. Лишь полное запустение унылых, заброшенных руин…
Однако у командира, похоже, были на сей счёт свои взгляды.
О чём думал этот человек – одному Богу ведомо, но вопреки здравому смыслу, лейтенант не только не повернул назад, но и с таким видом, будто делал это каждый день, стал спускаться под землю, держа "Вепрь" наготове.
Лишь сделав по лестнице пару шагов, командир вспомнил, что вообще-то он в некотором роде не один, и небрежным жестом приказал Люде взять на мушку ворота.
После чего так же отважно зашагал вниз и скрылся в подземном переходе.
Вот ведь непостижимый человек! Люда хотела сплюнуть с досады.
- Нельзя плевать, - поспешно одёрнула она себя, вспомнив неприятный опыт, - иначе харча будет долго и противно стекать по костюму до самых ног. Фу…
Что за фрукт лейтенант Романенко – Люда не могла понять очень долго.
Почему его все считали умным, она, впрочем, догадалась сразу: Прохор Алексеевич всегда молчал. Такова уж психология людская: кто не чешет языком, тот обычно всеми уважаем. Даже если человеку просто нечем чесать.
А вот был ли Романенко храбрецом – тут она затруднялась ответить. Порой ей казалось, что он просто псих, и именно поэтому кажется таким отважным. В самом деле, как ещё могут люди воспринимать того, кто лезет с обломком трубы на кабана?! Конечно, превозносить как героя. И никому в голову не придёт задуматься: а это вообще нормально?..
- Страх – отличная штука, - рассуждала Люда, - если бы не он – все мы давно бы погибли. Страх – это сигнал мозга телу: «Прячься скорее, не будь идиотом!»
Самое же странное и дикое одновременно заключалось в том, что Романенко в одних ситуациях вёл себя как жалкий трус, как давеча, послав её на разведку, а в других – как отчаянный псих! Как такое может уживаться в одном человеке – было выше понимания девушки…
Рассуждения Люды прервал сам Романенко, показавшийся из подземного перехода.
- Вспомнишь хорошего человека… - прошептала Люда.
Что значило это словосочетание – она не знала. Но майор Боднаренко каждый раз, когда входил кто-то, о ком он вспоминал до этого, произносил данную нелепую фразу и все вокруг дружно ржали. Люда тоже старательно гоготала, хоть и ума не могла приложить, что тут смешного.
Люда была так погружена в свои мысли, что не сразу заметила: с лейтенантом что-то не так. Брюки командира непонятно почему стали темнее, чем куртка. Шёл он, слегка пошатываясь, точно увидел что-то страшное. Винтовка болталась на плече, руки – безвольно опущены.
- Что случилось, командир?! – воскликнула Люда, подбегая к командиру.
Тот не ответил, он ведь и не мог бы ответить, но принялся что-то показывать жестами. Увы, понять, что он имеет в виду, Люда никак не могла.
- Там чудовища? – прокричала она.
Лейтенант замотал головой, и стал зачем-то водить ладонью по воздуху.
- Опущены гермоворота? Завал? – перебирала варианты. А самой ей вспомнилась игра, в которую она с подругами часто играла в свободное время: кто-то загадывал слово ведущему, тот изображал вещь или явление, а остальные пытались угадать. Только тут была не игра.
Романенко чуть за голову не схватился. На миг он замер, пытаясь, очевидно, придумать, как бы ещё объяснить. А потом просто показал Люде на свои брюки.
Женщина присмотрелась… И ахнула.
Брюки защитного костюма были МОКРЫЕ!
«Романенко что.. Обоссался?!» - выпучила глаза Люда.
Но тут же пришла в голову куда более зловещая мысль.
«Метро затопило!» - догадалась она.
О том, что грунтовые воды – проклятие любого метро, и что если за ними не следить и не откачивать, они могут быстро затопить подземные магистрали, Прохор Алексеевич прекрасно знал. Умей он говорить, первым делом напомнил бы командиру бункера об этом неприятном факте. Но говорить он не мог. Поэтому промолчал. И что бы это изменило? Всё равно послали бы...
До последней минуты лейтенант продолжал ещё надеяться, что он просто полез куда-то не туда.
Но когда, немного придя в себя, Романенко снова решился спуститься в метро, на этот раз уже с Людой, стало ясно: всё кончено. Их экспедиция не имеет никакого смысла.
По частично обвалившемуся подземному переходу они прошли в кассовый зал. Тут на фантастически грязном полу, покрытом густым слоем девственной пыли, валялись разбитые кем-то точно в припадке безумного гнева турникеты, и стоило людям приблизиться с ведущим вниз эскалаторам, как стало ясно: «самоходные лестницы» ведут в никуда.
Тусклые лучики едва работающих фонариков осветили потолок наклонного хода, покрытый плесенью, грибком и всякими другими странными наростами до такой степени, что казалось – именно из них он и сделан. Эскалаторы прогнили и истлели настолько, что превратились в груды трухи, исчезающие в зловещей, тёмной воде, что не доходила до кассового зала какие-то два-три метра. Как она воняла, к счастью, можно было только догадываться: шлемы не пропускали запахи.
Пробить эту пучину тухлой воды светом фонарика нечего было и надеяться. Тут не помог бы и вертолётный прожектор. Да и зачем пробивать? И так было ясно, что метро погибло, уж где точно не следовало искать живых людей, так это здесь...
«Может быть, там живут люди-амфибии? – подумал лейтенант, продолжая, не щадя бесценных батареек, водить лучом по поверхности подземного моря. – Мутанты, у которых жабры выросли?»
Он вспомнил, как давным-давно, он уже и сам забыл когда, видел кино про какого-то мужика, который мог жить в воде. Фильмы лейтенант до Войны обожал смотреть (по сути, только этим и занимался в свободное время), поэтому уж что-что, а это наследие прошлого засело в голове Романенко намертво, захочешь – не забудешь. Он даже ночью вместо снов почти всегда сам себе показывал фильмы.
«К тому же, - подумалось лейтенанту ещё минуту спустя, - очень может быть, что твари с жабрами тут... реально водятся. И они свежему мясу будут очень рады».
И, вспомнив жуткую сцену из ещё одного фильма, то ли «Человек-слизняк», то ли «Человек-караткатица», Прохор Алексеевич содрогнулся.
На то, что затоплена только эта станция метрополитена, тоже не стоило надеяться. Лейтенант помнил чертёж метро, который ему перед походом показал полковник. «Политехнический институт» и его туннели даже не были самым глубоким участком. Значит, остальное уж точно затопили грунтовые воды!
Пришло время принимать решение. Будь лейтенант один, он бы, возможно, решился на какой-нибудь дикий поступок в своём репертуаре: например, полез бы нырять, или пошёл бы через весь город обследовать другие станции… Но с ним была его напарница. Девушка, которой приходилось куда труднее, чем самому Романенко, и которая в отличие от Прохора Алексеевича не грезила мифическим подземным раем. Хотя бы ради неё он должен был прекратить их бессмысленное предприятие.
«Не смей сдаваться! – закричал сам на себя Романенко. – Ты обязан дойти до конца!»
Душа лейтенанта, такая авантюристка, какую злейшему врагу не пожелаешь, рвалась всеми силами снова искать приключений на пятую точку.
Но в первый раз Романенко невероятным усилием воли сумел заткнуть рот своему не в меру падкому на подвиги естеству.
«Людмила уж точно не виновата в том, что ты у меня, зараза, так любишь геройствовать!» - грубо наорал он сам на себя. Душа лейтенанта от такого сержантского обращения тихо офигела и испуганно смолкла.
Он тронул за плечо Люду и показал ей знаком:
«Возвращаемся назад!»
К счастью, махать руками полчаса не пришлось: для этой фразы имелся у солдат знак, установленный регламентом.
Даже не обратив внимание на то, как отреагирует Люда на его приказ, лейтенант развернулся, взвалил на плечо свой "Вепрь", и уже тронулся было в обратный путь… Но тут вдруг кто-то резко схватил его за руку.
Это было так неожиданно, что Романенко почудилось на миг, будто это напал на него тот самый человек-каракатица!
К счастью, это оказалась всего ли Люда, которая зачем-то остановила его и принялась что-то кричать сквозь шлем.
«Что это пришло ей в голову?» - удивился лейтенант, и прислушался к голосу напарницы.
- Послушайте, командир, - кричала Людмила, - я понимаю, что решение принимаете вы. Но чёрт возьми, неужели мы вернёмся в бункер, даже не выяснив, все ли станции затоплены?!
Романенко предпочёл никак не реагировать, не пошевелил даже пальцем. И Люда, не дождавшись в ответа в какой-либо форме, закричала снова.
- Станции «Красный городок» и «Чумаковская», если я не ошибаюсь, неглубокого заложения! И пусть они едва ли оказались хорошей защитой от радиации, но зато их вряд ли и затопило! И вообще, лейтенант, неужели вам не стыдно будет доложить начальству: «Мы прошли через весь город, извели кучу драгоценной энергии и фильтров, и всё чтобы сбежать»?!
И даже сквозь ткань и стекло защитного костюма было заметно, как вздымается от волнения и злости её грудь, как нервно подрагивают ноги, как сверкают огромные, выразительные глаза…
«Вот так поворот событий. Жаль девчонке, что столько километров прошагала без толку, - улыбнулся Романенко. – Ай да молодец, Андреева! Ну что ж, в путь!»
Душа лейтенанта, совсем было забившаяся в самые дальние закоулки пятки, снова расправила плечи и вылезла на свет Божий.
«Вперёд, слабак! – прикрикнула она на хозяина. – Докажи ей, что ты настоящий мужик!»
«У меня жена есть, дура, - обругал лейтенант беззлобно свой резко обнаглевший внутренний голос, но тут же добавил с улыбкой: - Но жену можно и поменять…»
Люда лежала на боку совершенно неподвижно, погрузившись в пыль примерно по локоть. Романенко пару раз делал попытки поднять напарницу с пола, но потом понял, что лучше дать девушке немножко отдохнуть, чем тащить её обратно на себе. Раз уж в ответ на толчки лейтенанта она даже не крыла его матом - значит, в самом деле, устала.
Поэтому Прохор Алексеевич оставил Андрееву в покое, уселся на краю платформы и свесил вниз ноги.
Вот и всё, задание командования выполнено. Он уже прокручивал в своей голове отчёт, который напишет по возвращении (показывать это всё знаками выйдет дольше).
«Было обследовано четыре станции. «Политехнический институт», «Левобережная» и «Мушкетовская» оказались затоплены грунтовыми водами. Совершать погружение не посчитали нужным».
Романенко надеялся, что причины этого решения очевидны даже идиоту.
«На станции «Красный городок» грунтовых вод не оказалось. Но и пригодной для жизни считать её нельзя».
Лейтенант повернул голову и ещё раз осветил станцию фонариком. Да уж. Какая тут жизнь! Бесконечный океан пыли и грязи. Никакого намёка на то, что тут вообще кто-то когда-то жил. Он перевёл взгляд на валявшуюся рядом Людмилу Андрееву, силы которой иссякли окончательно, и почему-то вспомнилась лейтенанту одна картинка из далёкого прошлого: сцена высадки американских космонавтов на Луну.
«Их ноги утопали в пыли по щиколотку, - вспоминал Прохор Алексеевич, - и после каждого шага поднимались серые облачка… Чёрт возьми, ну и пыльная же она, эта Луна! Прямо как наша оружейка. Или как эта станция».
Лейтенант улыбнулся, но тут же снова погрустнел.
«И, чёрт возьми, неужели не так давно люди… летали в космосе? На другие планеты?! С ума сойти. Эх, вот бы сесть в космолёт, или как это там называлось, и улететь с этой проклятой планеты, так её перетак».
Романенко мечтательно взглянул наверх, но там были только балки потолка, никаких звёзд и галактик.
«А может, и хорошо, что уже не улетим. Не сможем загадить весь космос заодно с Землёй».
Лейтенант вздохнул и снова принялся от нечего делать светить фонариком по сторонам. Казалось бы, что тут можно было увидеть нового и интересного? И всё же надо было чем-то себе занять, вот лейтенант и сажал батарейку. И он уже собирался встать и заставить-таки Людмилу отправляться в обратный путь…
Но тут внимание Прохора Алексеевича привлекли какие-то странные бумажки, висевшие в ряд на стене станции. Раньше он их как-то не замечал.
«От строителей, что ли, остались?» – удивился он, и решил подойти ближе.
Первые четыре бумажки, оказавшиеся газетами, офицер читал хоть и с интересом, но без особого недоумения. Он слышал, как и все жители бункера, ту давнюю историю о шахтёрах, которые решили взять бесконечную стройку метро в свои руки.
«Вот были же люди до Войны! – восхитился про себя Романенко. – Им же даже, кажется, толком и не заплатили за труд. А они всё равно капали это метро! Целых четыре станции успели сделать. Как жаль, что закончили как раз к тому дню, когда это метро уже перестало быть кому-то нужным…»
Грустная ирония! Прохор Алексеевич вспомнил похожу историю: в городе Припять то ли за сутки, то ли за двое до аварии открыли парк развлечений! Недолго успели люди порадоваться… Но Припять мало заботила его. Вот уж какому городу точно после ядерной войны было всё равно! И вот уж что точно не бомбили…
Судьба метростроевцев беспокоила Романенко куда сильнее. Выжили ли они, а если погибли – то как? Увы, этого не знал никого.
Одно лишь было достоверно известно: из метро мужики не вышли, и ни в какие убежища пробиваться не стали.
«А раз выжить в метро невозможно, мы сами это видим, значит полегли ребята», - вздохнул лейтенант, и хотел, дабы почтить память павших, снять шлем… Но, к счастью, во время вспомнил, что тогда он и сам имеет все шансы «пасть».
И тут взгляда лейтенанта упал на пятую бумажку.
Мгновение спустя он уже вжался спиной в колонну, а пальцы, лихорадочно дрожа, сжали верный "Вепрь".
Как такое могло случиться, что ещё каких-то три месяца назад кто-то кого-то поздравил тут с годом Кролика-Мутанта, было выше понимания Романенко. Но что-то (а точнее "кто-то" - внутренний голос собственной персоной) подсказал лейтенанту, что ничего хорошего им это не сулит...
Люда Андреева вставать категорически отказывалась, как ни сигналил ей лейтенант. Видимо, просто не понимала, что происходит.
Ну как ты объяснишь с помощью жестов, что на станции кто-то живёт или жил недавно, и что надо срочно разобраться, кто это?! Романенко от отчаяния готов был головой об колонну биться!
Будь он немым с рождения, конечно, относился бы к трудностям перевода с русского на язык жестов проще. Но так уж вышло, что онемел лейтенант всего пять лет назад…
Нет, ему не отрезали язык враги из соседнего убежища, хотя так считали многие в бункере и эту версию старались не оспаривать.
Всё было сложнее и проще одновременно.
Однажды, когда молодой парнишка отправился на поверхность в составе группы таких же смельчаков, с отрядом случилась зловещая история.
Самое интересное, что Прохор, или как его тогда называли «Проха», так и не понял толком, что же случилось. И объяснить это не смог. Просто люди один за другим… пропали. Без всяких там мистических знамений, без замогильного звона цепей – просто, буднично взяли и исчезли.
- Куда, куда они пропали, Проха?! – чуть не плача кричал на парня майор Бондаренко. А тот в ответ старательно скрёб на бумажке примерно следующее: «Старшина Кучменко сказал, что сбегает заглянет за угол – ушёл и не вернулся, следов не нашли. Рядовой Костоломов первым вошёл в квартиру, где хотели отсидеться, но обратно не вышел и внутри обнаружен не был». И так далее в том же духе.
- Как мог человек выйти за дверь и пропасть?! Что ты несёшь, Проха, твою за ногу! – ревел майор, но Романенко в ответ только хлопал глазами. Сказать он ничего не мог, потому что когда под конец того злосчастного похода остался совершенно один, то перепугался так, что лишился дара речи.
- Что тебя так напугало, что? – допытывалось начальство бункера, надеясь тут найти зацепку.
А Прохе и ответить было нечего.
«Сидел один, была полная тишина, ни одного звука. Вспоминал ребят, пытался понять, куда пропали. Чуть не рехнулся от ужаса. А потом вдруг раздался страшный грохот».
- Что это было? – подался вперёд майор.
Прохор сконфуженно потупил глаза и написал:
«Дерево подгнившее рухнуло».
- И из-за этого ты… онемел? Крепкий, сильный мужик? – не поверил Бондаренко.
Будущий лейтенант только руками развёл.
Начальство, ничего больше от единственного выжившего не добившись, долго решало, что же делать, и в итоге жителям объявили, что отряд попал в лапы к их врагам, их там всех замучили до смерти, а Романенко при виде этого онемел. Версия всех устроила. Разумеется, был организован карательный набег на соседей, которые в кои-то веки оказались не причём. Конечно же, всех пропавших ребят окрестили героями, а Прохе дали лейтенанта и по-тихому сплавили «на пенсию», да ещё и поселили отдельно в самом дальнем закоулке убежища.
Но потом
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
ситуация изменилась. Мужчин осталось мало, имеющих военную подготовку – и того меньше, поэтому Романенко вернулся в строй.
И всё было хорошо, да только вот общаться с подчинёнными оказалось для Романенко трудно, а иногда – и почти невозможно.
К счастью, он всё-таки придумал, как объясниться с Людой. Дал ей уставный армейский знак: «Удерживать позицию».
Люда поняла!
И хоть и с матюгами, которые Прохор Алексеевич отлично расслышал, просто не подал виду, достала из кобуры револьвер и переползла за колонну.
«И то хорошо, - решил про себя Романенко, - её жизнью рисковать не стоит. А мне – море по колено».
После этого Прохор Алексеевич проверил фильтры костюма – времени у него было ещё достаточно. Так что лейтенант вскинул винтовку и двинулся в сторону туннеля, что вёл к станции «Чумаковская» (оба туннеля с другой стороны они уже обследовали, и там ничего подозрительного не заметили). Правда, «Чумаковскую», насколько знал Романенко, не достроили, но не проверить версию было нельзя.
И чем дальше шагал по туннелю бравый лейтенант, тем яснее понимал: он напал на след. Непонятно на чей, но напал.
Далеко впереди, вопреки здравому смыслу и логике, сиял свет.
Но не солнечный, а электрический.
Там вне всякого сомнения была ещё одна станция.
Обитаемая станция!
Ещё не доходя до освещённой станции метров сорок, Прохор Алексеевич уже был уверен: это не «Чумаковская». И вовсе не потому, что на путевых стенах не было соответствующей надписи (что как раз не казалось странным в недостроенном метро), а потому, что эта станция не имела ничего общего с тем, что им с Людой довелось видеть до сих пор. Она была… Она была какая-то неправильная эта станция. Как мёд и пчёлы в любимой сказке лейтенанта.
Нет, он готов был поверить, что в их метро может оказаться не разрушенная и не затопленная станция, и даже что хоть одну станцию строители успели доделать на сто процентов. В этом, в принципе, не было ничего невероятного. Но это… ЭТО было выше всякого понимания.
Глазам лейтенанта предстала обычная платформа метро… Какими они были лет двадцать назад где-нибудь в Киеве. Идеально чистая (кто стирал с неё пыль?), ярко освещённая (на чём работали аккумуляторы?), вся сверкающая начищенным до блеска мрамором и гранитом. А главное, чем дольше присматривался Прохор Алексеевич, тем яснее понимал: людей тут нет, и не может быть. Да, можно было допустить, что они все куда-то разошлись. Но гораздо более очевидным казалось, что тут никаких людей никогда и не было: никаких следов пребывания человеческих существ! Одним словом, неправильная станция.
Подходить ближе лейтенант не решался. Он вжался в стену туннеля и, на всякий случай – через прицел винтовки (он уже был готов ко всему), стал внимательно оглядывать ту часть загадочной станции, которую можно было отсюда заметить.
Стены облицованы бутылочного света плиткой. Ну, или чем-то очень похожим. Потолок – побелён, и на нём висели в два ряда ажурные, витые светильники в плафонах, похожих на хрустальные. Сияли они так ярко, что Романенко от непривычки вынужден был жмуриться. Колонны – тонкие, изящные, точно ножки балерины (у лейтенанта над кроватью висел плакатик с одной такой), облицованные белым мрамором. Пол из гранитных плит светло-коричневого света… И всё до неприличия, до безобразия чистое! Настолько опрятное и аккуратное, что это казалось… Даже зловещим. Что-то недоброе было во всём этом. Что-то жуткое.
«Чудеса в решете…» - других мыслей голова Романенко родить не смогла.
Зато инстинкт бывалого офицера подал голос и дал голове строго и решительно команду: «Опасность, уходи!» Тело среагировало мгновенно. Мозг Прохора Алексеевича ещё пытался возмущаться и спорить с инстинктом, а ноги уже сами несли Романенко дальше от чёртовой станции.
«Бери Люду – и уноси отсюда ноги, парень!» - говорил он сам себе.
«Узнаю в чём опасность – будет поздно!» - согласился лейтенант, и ускорил шаги. Потом он перешёл на бег: неведомая сила гнала Романенко вперёд и вперёд, дальше от этого дьявольского сияния, от этой нездешней чистоты. Прочь! На поверхность!
На станции «Красный городок» лейтенант чуть успокоился: вот это была нормальная платформа метро, какой ей и положено быть в 2033 году: грязная, пыльная, облупившаяся. Тут всё было доступно и понятно разуму. На миг Романенко успокоился.
«Сейчас подниму Люду – и помчимся обратно в убежище!»
Но уже в следующую секунду от спокойствия не осталось и следа.
Потому что Люды Андреевой тут… не оказалось.
Место, где он оставил напарницу, лейтенант нашёл сразу. И там девушки не было. Зато на густом слое пыли, что покрывал весь «Красный городок» был отчётливо заметен след, как будто что-то тяжёлое и большое волокли по перрону куда-то в сторону… В сторону второго туннеля до треклятой станции!!! Лейтенант метнулся в том направлении – сомнений быть не могло. Тут и там видел он следы чудовищного преступления: того, как нечто схватило его напарницу и уволокло туда, где ослепительным, кошмарным светом сияла неправильная станция...
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №11
Анти-я
Темнота в туннеле является неотъемлемой частью бытия нынешнего существования. Без неё невозможно прожить и минуты. А кто старался опровергнуть это и высунул голову наружу, тот сгорел в ярком пламени испепеляющего Солнца. Звезда космоса не умеет сожалеть или сочувствовать. Оно исполняет свою миссию, данную свыше. Но лучи светила не достигают людей, зарывшихся в недра подземки. Они греют лишь поверхность. Мы роем норы, подобно крысам, щурим глаза, когда видим хоть какое-то свечение или жалкую пародию на собственную жизнь.
И сейчас самое время закрыться от вспышки.
Человек, сидевший в проломе туннеля, уже как час не двигался. Тяжёлые веки сомкнулись, не пропуская ничего лишнего. Уставшее тело парализовало судорогой. Руки и ноги, будто бы не являлись частью целостной системы. Они онемели.
Кровь бурлила, но медленно текла по венам. В такой мёртвой тишине можно ощутить журчание живительной влаги. Лицо скривилось, покрываясь морщинами. Скулы натянулись до предела. Боль пронзила его, сковывая в свои объятия.
Мужчина выдохнул. Нагретый пар вылетел из рта, тут же замерзая. Ручейки остывшего воздуха кружились, извивались, теряясь во тьме бетонной кишки.
Стук.
Он отвлекает от дурных мыслей. Глаза ищут нарушителя, натыкаясь на падающую каплю. Она сползала со свода, спустя секунду достигнув бурой лужицы у разбитых в кровь ног.
Свет.
Опять он.
Что ему нужно?
Блеклое пятно появилось внезапно у самого поворота. Оно становилось ярче, по мере приближения к очередной цели.
Мужчина зарылся в измазанный грязью плащ, чтобы странный визитёр, который гуляет в такое неспокойное время, не нашёл его. Темнота своё дело завершит, если пойдёт всё правильно. Нужно лишь надеется на удачу…
Удача – непредсказуемая шалость, созданная богами для баловства и потехи над людьми. Из-за неё многие, рискуя жизнью, отправляются в опасные вылазки за очередной «цацкой», чтобы протянуть хотя бы денёк другой в этом лабиринте. Горсть патронов творит чудеса в нынешние времена. Пули отбирают всё – жизнь, друзей, родных и себя. И всё это благодаря удаче. Так как сегодня ты герой, а завтра пища для оголодавшего монстра. Или в конечном счёте можешь присоединиться к «контролёрам Метро». О них что только не рассказывали. Некоторые говорили, будто это духи умерших, другие сущности из параллельного мира… Какой к чёрту параллельный мир? Но собственными глазами один знатный охотник с Полиса утверждал, что видел, как его напарника засосала непонятная дыра. Это будто пролом в самом окружающем нас пространстве. Оттуда доносились голоса.
Много голосов.
Чиж улыбнулся. Эту байку во всех станциях крутили. Мол, мы не одни на Земле и все дела. Чушь! Сказки для сопляков. Являясь вором по специфики, он не увидел ничего странного и паронормального. Ведь где его не таскала жизнь-чертовка: все коллекторы облазил, побывал в самом Кремле, которой по словам многих околдовывал своими багровыми звёздами. Ну, посмотрел Чиж на них и всё. Ничего не ощутил. Никакого потустороннего взгляда из вне, никакого гипноза. Только его чуть «панцирники» не сожрали. Вот и весь буклет! Только сегодняшняя вылазка на стадион «Лужники» глобально изменила его жизни и мировоззрение. Практически.
Эх, работа порабощает потихоньку. Если бы Чиж не остановился у поля, не увидел странно одетых людей в пёстрые шорты и футболки, то остался бы цел. А так сейчас в его крови течёт яд «агаты», который постепенно всасывается во все органы, отравляя организм. Эта тварь вынырнула из пролома именно там, где вор заметил «бегунов». Она напала со спины, взмахнув длинными когтями. А дальше Чиж смутно помнит. Как он добрался до туннеля? В голове каша и жалкие обрывки воспоминаний. Вот только хорошо запомнились эти бегущие люди в ярком. Что они там делали? Просто бежали? Совсем страх потеряли перед обезумевшем миром? Или хотели пропитаться насквозь радиоактивной пылью? Дураки. Если это не люди?
Тогда что?
Призраки из прошлого?
Фотография для будущего?
Чиж услышал шаги. И мысли о прошедшем тут же испарились. Он даже не мог вспомнить о чём только что думал. Вот не задача.
«Да кто там шастает! Дайте отлежаться спокойно старому вору». – подумал мужчина, уравновесив дыхание. Но таинственный визитёр продолжал двигаться в том же направлении.
Под грязным плащом было тепло. Маленькая щёлочка мгновенно показала Чижу, кто именно шёл в его сторону. Из плотной, как вата, темноты вынырнул сутулый человек. Он медленно брёл, перебирая ногами так и сяк, всё время опираясь на блестящую трость. Она отражала пестроту фонаря, находящегося в старческих руках. На что сразу обратил внимание вор, так это на дорогую деловую одежду: истинный классический костюм. Он хорошо прилегал к телу визитёра. На шее изящно торчал распахнутый воротник белоснежной рубахи.
Но откуда у этого хрыча такая одежда? Сразу видно ганзейских выкормышей. У Кольцевой Линии всегда имеются знатные лица, отвечающие за власть. И они не прочь напялить на себя что-нибудь стоящее. А именно раритетные вещи с забытой поверхности. Их обрабатывают, затем властители получают своё развлечение. Среди унылых лиц и потрёпанных мешковатых костюмов «пиджачники» отлично выделяются. Вот таких только и обчищать. С них не убудет.
Пиджачник почему-то остановился у лужи, посмотрел на право в пролом и улыбнулся. А улыбка эта была хладнокровная, как у хищника, который долго гонялся за своей жертвой, но всё-таки догнал её.
«Иди своей дорогой, старик» – подумал вор. Внутри него сразу что-то забилось. Сердце? Нет, он не испугался его. Невозможно!
- Мой путь заканчивается здесь. И я пришёл к тебе. – донеслось снаружи. Хрипловатый голос имел жуткий отпечаток на восприятие. Чиж не давал о себе знать, думая, что визитёр пойдёт дальше.
- У меня много терпения, но не стоит испытывать меня, Александр.
«Откуда этот старый хрен знает моё имя!! Никто не слышал о нём! НИКТО, кроме самого Чижа! Может совпадение?»
- Ты не веришь. Хорошо. Будь по твоему…
Пиджачник сильно сжал свою трость обеими руками, тихо нашёптывая себе что-то под нос. Спящая тишина по воле неведомого наполнилась тысячью отголосками. И хозяева их давно удружили компанию крысам, став для них пищей. Чиж не мог поверить, но он отчётливо слышал пьяный гомон Стаса Сорвиголова. Его вор прирезал ещё пять лет назад где-то рядом с Павелецкой. У бедняги при себе были батарейки и различные электро-отходы, которые Чиж затем продал на Чёрном рынке, у бандитов с Китай-города. После этого под нож попали ещё красноармейские челноки, даже некоторые вольные сталкеры слегли от руки обычного воришки. И именно после этих мелких грабежей Чижу начали заказывать крупные дела, где добыча была повкуснее и дороже раз в сто. Наниматели, конечно, были врознь с законом… А кто сохранил его здесь, в бетонных недрах ада?
Все погибшие присутствовали в странном эхе. Голоса спрашивали, молили, угрожали.
Чиж схватился за уши и ногами скинул плащ, наплевав на боль в коленях. По мятым щекам сползал липкий пот, а в глазах всё время двоилось, мерещились ужасные рожи с кривыми оскалами. Зачем пиджачник издевается над ним? Зачем вытаскивать наружу кровавое прошлое?
- Хватит. Хватит!!! Прошу! – взмолился испугавшийся вор.
- О, сам великий Чиж – хозяин всех воров во всё метрополитене просит о пощаде? Да это же немыслимо! Это же всего лишь жалкий трюк, игра воображения, не так ли? – визитёр засмеялся истерическим смехом. Затем он щёлкнул пальцами. Сразу же из неоткуда прямо к нему в ладони упала толстая сигара. Она испускала сладковатый дымок.
- Будешь? Нет? Тогда я сам покурю. Знаешь, я лет триста не пробовал хорошего табака, а тут раздобыл. Понимаешь ли, ностальгия. У каждого своё.
Чиж не понимал ничего, что говорил этот психопат. Не понимал и того, как именно появилась старинная сигара в руках пиджачника. Может всё происходящее жалкий сон и сейчас он валяется где-нибудь в сыром туннеле или даже на поверхности…
- Кто ты? – решился спросить вор, еле разомкнув губы.
- Я? Хм, интересный вопрос. Заманчивый!
- Ты с Ганзы? Или с Красной Линии?
- Я не здешний. Я не разделяю существования в недрах ваших бетонных конструкций. Я отражение вашего идола, которого вы любили ещё до Катаклизма. Сейчас вы забыли его, потому что он покинул вас в самый нужный момент, он просто отвернулся от вас и ушёл…
- Анти… – продавил Чиж
- Христ. – тут же договорил пиджачник. – АНТИХРИСТ!!!
Визитёр молниеносно испарился, сливаясь с гнетущим мраком. Лишь утробное эхо гуляло по узкому туннелю. Время замедлилось, всё тело сковывало, кости заныли жуткую канонаду смерти.
Вору осталось совсем чуть-чуть.
Яд впитался.
Наконец-то!
- Я не достамся тебе! Слышишь меня? НЕ ДОСТАМСЯ!!! – прорычал вор, понимая зачем явился к нему визитёр.
Рука самовольно потянулась в карман изношенных джинсов. Заточенный нож отражал уставшее лицо. Чиж прикусил ворот плаща, надавив лезвием на набухшие вены. Вот и вся жизнь подошла к концу. Ни возгласов, ни криков. Одна лишь скучная тишина и туннель служили советчиками на данный момент. Вор усиленно прижимал острие к запястью, надеясь на летальный исход. Но ладонь, державшая нож, снова онемела. И сейчас человек вовсе не ощущал её, будто бы она была отрезана вовсе. Скрипя зубами, Чиж пытался перерезать себе вены. Несколько попыток окончились неудачами. Руки не подчинялись ему. Вор истошно крикнул, проклиная весь мир и себя в том числе.
- Не пытайся, Чиж. Какой же ты глупый. Я не дам тебе вот так просто умереть. Перерезать себе вены вот так, любой дурень способен. Это смерть для обескураженных. А ты! Ты само совершенство моего гения! Именно я навеял тебе этот путь. Помнишь Стаса Сорвиголова? Это я. Мне не нужно много усилий, чтобы превратиться в любую сущность. Поэтому, прикинувшись балбесом, мне нужно было оказаться в нужном месте и в нужное время. Ты же стал великим!! Да ещё каким! И ты хочешь вот так просто сгинуть?
- Сдохни!!! – Чиж взмахнул ножом. Лезвие угодило в левый глаз визитёра. На лице пиджачника не мелькнула боль. Он лишь хладнокровно наблюдал за реакцией, играл в свою игру.
- Вот у тебя какая плата за спасение. Ну ничего скоро ты будешь молиться мне, подобно твоим предкам, трепетавшим перед Богом. Тебе осталось всего ничего. Минута или даже меньше. Выбирай.
Чиж сомкнул веки.
Странный выбор?
Не правда ли? Сколько он жизней отнял, ему пора гореть в адском пламени, что скоро и случиться.
Пепелище ждёт его.
Некоторые пугают, что дьявол страшен и ужасен. А оказывается он шулер – игрок на судьбах смертных. Ему просто скучно там, внизу. Значит вор является для него любимой игрушкой. И помереть никогда не поздно, только не сейчас. Не в это мгновение. Осталось тридцать секунд. Тридцать секунд мучений. Уйти из мира, значит оставить самого себя…
- Твой ответ? – старческая рука поглаживала рукоять трости, напоминающую череп.
- Согласен.
Антихрист весело потопал ногами, азартно потёр ладони. Было видно, что радости у него не занимать.
- Отвернись. А теперь смотри. – визитёр вертел в руках склянку, в которой булькала синеватая жидкость. Чиж узнал в ней яд «агаты», будь она проклята!
Теперь вор смог встать, ощутить себя самого полностью, как полагается. Накинув куртку, он спрятал нож в потайной карман. После этого Чиж повернулся в сторону, где стоял пиджачник. А на его месте теперь царствовала пустота. Мрак без фонаря сразу окутал в свои объятия человека, который решительно отправился на встречу к собственной судьбе.
А что его ждёт? Одному дьяволу известно…
****
Плотная темнота всегда была верной спутницей человека, обманувшего жуткое отражение Бога. Только до тех пор, когда он всё таки смог расторгнуть вечную игру Судеб. После такой утраты сын дьявола долго искал подходящую кандидатуру. И поиски не принесли результатов, ибо все люди, жившие в подземке увязли в безумии. Многие убивали ради каких-то утопий или так, ради удовольствия. А чтобы как Чиж – Король воров, не смог никто. Буйство одного человека вселилось в души многих, сея хаос…
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №12
No Ccommets
Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Иисуса.
Кто - ни во что не верит, даже в чёрта, назло всем.
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.
В.Высоцкий
Кто мы? Кто я? Что мы тут делаем?
Вопросы, вопросы, вопросы… Не имеющие ответов. Да и нужны ли эти ответы?
Зародившись где-то в глубинах космоса, преодолев миллиарды световых лет, мы, наконец-то, плюхнулись на кусок поверхности, более или менее пригодной к жизни. Поверхности, у которой было своё небо, вода, воздух и солнце! Ну, разве не это рай?! Разве не об этом мечтал наш Создатель, посылая нас в далёкое путешествие? А может нам просто хочется, чтобы все так и выглядело вокруг нас? Каждый выбирает себе то видение, тот мир, который заслуживает. И начинает создавать вокруг себя, создавая себе проблемы. Хотя всё должно быть совсем наоборот…
***
День не заладился с самого утра. Сначала заклинило герму и бригадникам пришлось возиться несколько часов, прежде чем изношенный механизм начал работать. Главному Бригадиру теперь придётся выслушать пренеприятнейщий разговор у Наиглавнейшего, а потом думать над урезанием бюджета. Ситуации подобно этой карались по всей строгости.
Вообще-то было бы не плохо, чтоб эти ворота сломались ещё раз, да на подольше, но чуда не произошло. Видимо так было угодно тоннельным духам и их предводителю Креозоту, что бы именно сегодня все пошло не так.
Работы на поверхности были свёрнуты, и задержка с гермой тут была не причём. Местные синоптики предупредили о том, что Боги прогневались, и к вечеру нас ждет очередной апокалипсис. Смешно… Но когда они оказывались правы (на то они и синоптики), мы, Подземники, не могли неделями выползти на поверхность. Нюхнуть свободы, так сказать.
Я отвлёкся.
Так вот.. Сегодня нас с Емелей определили в Шлюзовую. Не знаю чем провинились и какие планы имел на нас Наиглавнейший, но… Сегодняшний день мы должны были отдежурить в тут.
Шлюзовая… Всё, что можно было сказать об этом месте выраженно в названии. Все кто отправлялся к Богам и от них же возвращался (с дарами или c пи… Не с дарами) проходили именно через шлюзовую. Работка не пыльная. Вовремя нажать кнопки и, если вдруг из какого-нибудь отверстия у сталкера выползет какая-нибудь бяка, нажать сигнал тревоги. Так что если с тобой в смене закадычный друг и ещё в придачу колода довоенных картишек то… Рай в Землянке именно тут.
Вот только вопрос: какого червя их сюда сегодня запихнули? Когда проход закрыт наглухо?
Емеля, напарник, как мысли ми прочёл
- Боб!
Да, забыл представиться: я - Боб! Моя слабость бобы, Боб Марли ну и бабы… Не важно, что там буква «А»…
-Боб, а нахрена нас сюда определили? Кроме червей да медвепуток больше не будет пассажиров-то. Сами же свистели, что выход закрыт.
-Это ты у Наиглавнейшего спроси, ему виднее, - улыбнулся я.
Емеля поморщился: когда-то Наиглавнейший был его лучшим другом. Давно. Ещё до войны - так любил говорить Емеля, опуская, правда, тот факт, что до войны они с Наиглавнейшим ходили на один горшок в детском саду. Правда сад тот был не простой, а для, так сказать, подающей надежды молодёжи.
Неизвестно какая кошка и когда перебежала им дорогу, но судьба их вновь свела в узкозамкнутом пространстве уже взрослого садика или яслей будущего человечества. И теперь Емельянов Саша целовал ноженьки Сивкова Петра, в лицо называя его Наиглавнейшим из всех Наиглавнейших в их Богом забытой ветке метро, а за глаза сплёвывая через левое плечо при одном только упоминании его имени.
Двери шлюзовой ожили, помещение заполнил жуткий скрип и визг плохо смазанного приводного механизма.
-Смазать бы, - процедил Емеля сквозь зубы.
-Смажем. Всё смажем… А что именно - зависит от того, что сейчас нам скажут. Смазку-то приготовил? – я тихонько ткнул Емелю локтём.
-Кто о чём…
Дверь наконец открылась и в помещение впорхнул - именно впорхнул, а не вошёл - Наиглавнейший. Его маниакальная любовь к развивающимся позади шлейфам и крыльеподобным плащам была известна всем.
-Приуныли спиногрызы?! - рассмеялся он.
Рыжие волосы Сивкова эффектно топорщились в разные стороны. Борода тоже была рыжей, но тут Петруша с краской явно переборщил, и она была уже скорее ярко алой… Поосторожней надо бы со спецэффектами.
- Что, так и не угадали, зачем я вас сегодня сюда засунул? – Наиглавнейший довольно заржал.
Емеля сделал попытку пригнуть колено, и изобразить что-то в вроде приветствия, но, поймав мой взгляд, прохрипел:
-Ну что ты… Вы… Вы наверняка придумали что-то…
- Правильно мыслишь, Емельянов! - оборвал его Наиглавнейший.
При упоминании своей фамилии Емеля вытянулся по струнке и щёки налились румянцем. Очень занятное зрелище.
-Вам придется отправиться наверх и отнести как можно дальше от нашего места обитания один предмет. Сейчас вам принесут его. И… И вперёд! С песней!
Дверь открылась, и два амбала из личной охраны Наиглавнейшего внесли в шлюзовую деревянный ящик. Ноша явно не была лёгкой….
-Что там, Сивый? – я не удержался, вставил свои пять копеек.
Наиглавнейший недовольно посмотрел в мою сторону. Называть его Сивым да ещё и в присутствии посторонних но… Мне это прощалось. Нежный лоб Сивкова ещё помнит мои щелбаны со смазкой.
- Трупачёк…
-Ты ш-шутишь? - не смог скрыть дрожь в голосе Емеля.
-А! Обосрались, спиногрызы?!!! - расхохотался Сивый. – Не ссыте, сам помер. А теперь взяли дружненько и оттащили его туда, где ни одна собака не сыщет. И без лишних вопросов. Поняли, надеюсь.
-Будет сделано, - вновь вытянулся по струнке Емеля.
-Боб, и чтоб без шуточек твоих! Сделаете - неделю отдыха и всякие няшки вам! - Сивый вновь картинно развернулся и полетел в дверной проём.
***
Аромат цветущих подсолнухов сводил с ума. Открывать глаза не хотелось. Он пытался раз за разом представить мир, что был вокруг него. Ещё вчера он лежал на железной кровати в одном из нижних ярусов станции (можно подумать, что есть верхние ярусы) дышал жутким, спёртым воздухом и лишь глоток родниковой воды, которую ему доставляли, был глотком жизни… Жизни, которая уходила из его тела. Сейчас же что-то изменилось. Этот аромат… И он боялся, что открыв глаза и не обнаружив его источник, больше не сможет чувствовать его.
***
Подул ветерок… Лёгкий, игривый. Потом несколько крупных капель упало на лицо.
Подъемник несколько раз качнулся и плотно пришвартовался к платформе. Им явно были не рады. Тут, в павильоне, ветер был в своём праве, и уже не лёгкое дуновение, а упругие, валящие с ног порывы его раскидывали по углам все, что попадалось на его пути. Словно издеваясь над незваными гостями, он кинул в них пригоршню холодного дождя. Капли ударили в лицо, приводя людей в чувство.
-Ну и погодка. За что нас так? -Емеля был явно расстроен.
-Ты это у Сивого спроси. Если вернёмся,,- улыбнулся я.
Мои слова привели его в ужас. Надо было что- то делать иначе толку от такого помощника никакого.
-Фон замерь! И хотелось бы уже начать наше путешествие.
Емеля отвлёкся от дурных мыслей и лихорадочно начал поиск дозиметра, начисто забыв, что тот висит у него на поясе.
Наконец нашёл, замерил, и улыбнулся во весь свой щербатый рот:
-Нормалёк!
- Ну, тогда вперёд и с песней! Эх, дубинушка, ухнем!...
Мы взялись за ручки…
Время года - зимаосень или веснозима… Вроде гремел первый весенний гром, но на земле кое-где ещё было достаточно снега и то месиво, что представляла собой дорога, в эти утренние часы было скованно ледяной коркой. Станция, на которой влачил свое жалкое сосуществование созданный Сивым мирок, находилась на окраинах города. Сдали ее аккурат под самую катастрофу. Свежеприсыпленные траншеи и котлованы на скорую руку закатали в асфальт и забросали новомодной плиткой. Да и сама станция была открыта авансом жителям, которые ещё только начинали заселять железобетонные коробки. Теперь это головная боль местных сталкеров. Тысячи тварей с радостью стали жильцами спальных районов и уходить никуда не собирались.
В районе было мало разрушений, но зато тот лесопарк, что был тут до Катастрофы, превратился сейчас в настоящие джунгли.
- Никак не могу понять, нафига нашу станцию в лесу построили?- Емеля явно был не в себе. Все люди, как люди живут, одни мы в полной ж.. оказались.
-Ты можешь уйти в Большое Метро. Кто тебе мешает? Хотя… Там не будет твоего дружка Сивого, - подколол его я.
-Уйти…Я бы с радостью, но что то стрёмно, - пропыхтел Емеля
Сказать, что ноша была особо уж тяжела… Скорее неудобная очень. Но главный вопрос: куда нести? Сивый сказал: подальше и припрятать. Легко сказать… Но неделя отдыха и всякие няшки - это вам не мелочь по карманам тырить.
Яркая вспышка молнии и раздавшиеся следом за ней раскаты грома подстегнули нас словно плетью.
Я достал из внутреннего кармана небольшую армейскую флягу и протянул её Емеле.
-На, подзаправься.
Емеля посмотрел по сторонам и сделал несколько жадных глотков.
-Он сказал «Поехали»! И запил водой! - рассмеялся я. – На вот, занюхай, и вперёд. – Протянул напарнику кусочек Дарницкого, сухарик, высохший до каменного состояния талисман из прошлого.
***
К аромату семечек добавился едва уловимый аромат хмеля и хлеба. Где я? Неужели Создатель смиловался над моей грешной душой и отправил меня на планету под названием Счастье. Хотелось бы верить…
Гром …. Капли воды скатились по щекам… Слёзы?
Он давно уже не плакал. Не мог… За все его грехи Бог лишил его этой возможности . Его глазницы, как русло высохшей реки… Той самой, которую в той, другой жизни, он видел когда-то в оптику. Тогда он мнил себя наместником Бога (или Дьявола?), решал, кому жить, а кому умирать…
***
Раскаты грома усиливались. Яркие вспышки молний освещали путь. Во всем этом представлении был некий плюс: ни одна тварь не сунется в такую погоду на охоту, да и на фонарях можно было сэкономить.
Мерзлая земля под ногами потрескивала, ледяная корка смешалась с мокрой глиной, что позволяло без особого труда тащить ящик, словно санки по снегу. Ещё несколько перекрёстков и дорога пойдёт вниз, к набережной.
-Боб, а что если мы отправим эту посылку по почте? - Рассмеялся Емеля. - Метров пятьсот, и будет у дверей Почты.
-Ну, ты шутник! – я согнулся от хохота вслед за Емелей.
Вой, раздавшийся где-то неподалёку, заставил нас замолчать.
-Я не шучу. Куда мы это денем? Не тащить же это до самого Колобка!
-Не гони пургу! Есть небольшая мысля. Дотащим до реки, а там спихнём ношу. Течение что надо, унесёт так далеко, что поминай, как звали!
-А ты голова, Боб! – засиял Емеля.
-А то! Это ты только ешь в нее да заливаешь!
Мы вновь схватились поручни и с удвоенной силой двинулись дальше.
До спуска к реке совсем не много, десяток минут лёгкой трусцой. Но не сейчас…
Дома отбрасывали зловещие тени на пути путников. Каждая мелочь освещённая вспышками молний казалась им затаившейся в засаде тварью, шум падающей с крыш воды – рычанием, вой ветра – звериным воем.
***
Аромат свежих семечек сменился сладким запахом подсохшей, трескающейся глины. Он решился открыть глаза… Трещины, словно вены неизвестного организма, покрывали все вокруг. До цели было несколько сот метров по склону. Он сгруппировался и пулей помчался вниз. Времени было мало. Пробежка ,как ни странно, придала немного сил. После нескольких часов изнуряющей ходьбы по пустыне освежающая пробежка. Если бы отвалившийся кусок породы на склоне, то дистанцию он прошёл бы с олимпийским результатом. Резкий удар в плечо, удержаться на ногах не удалось, и он кубарем полетел вниз..
***
Треск ломающегося дерева, шум обвалившейся стены…Если бы не очередной раскат грома, то двум незадачливым сталкерам пришлось объясняться с новыми хозяевами поверхности.
-Ох, ты ё.., - -чуть подвыл Емеля., - Сивый нас скормит зверолакам за такое.
-Не ссы. Не скормит. Если не расскажешь ему конечно. Пойдём, глянем, что в посылке-то было.
Картина, что им открылась, радости особой не доставила: ящик, вернее то, что от него осталось, едва прикрывал то нечто, что было в нём. Если бы не торчащая неестественным образом рука, то все это можно было принять за мешок костей… Собственно, это было не далеко от истины, но в данном случае обладателя сего набора тазобедренных, берцовых и лобовых костей можно было узнать без труда.
-Слепой, - выдохнули оба…
***
-Слепой! Приём! Мать твою! - ожила рация.
Андрей пытался прийти в себя от удара. Обрушившийся сверху каменный поток чуть было не поставил точку в его задании.
-Слепой?! Заснул?! - рация продолжала извергать из себя шипяще-колющие звуки
-Живой…
-Купец уже на подходе. Твоя задача не дать ему уйти. После того, как птичка будет в клетке, убери за ней. Как понял?
-Понял нормально. Уберём без шума и пыли.
-Всё. Работай, - рация чихнула пару раз и умолкла.
Слепой расчехлил свою Ласточку… Ласточка - это все что у него осталось в этой жизни. Все самое лучшее и самое больное было связано с нею. Они были единым целым, зависели друг от друга, всякая неисправность одного из них могла стоить жизни им обоим. Жизни короткой, как полёт пули. Поэтому он, Андрей Слепченко, Слепой, холил и лелеял свою вторую половинку, а на отвечала ему тем, что никогда, ни разу ещё не давала сбоя.
Вот и сейчас он с замиранием сердца проверял каждый выступ, каждую ложбинку у своей спутницы. Удар мог повредить механизм, а на детальную проверку не было времени. А ведь с противоположной стороны могли находиться такие же, как он, солдаты фортуны.
Слепой протёр оптику и приготовился ждать…
***
-Слепой помер, -- Емеля присел на остатки кирпичной кладки, - И чё теперь будет?..
-Чё-чё? Ничё. Сивому твоему крышка, если кто чего прознает.
-А нам?
-А что нам? Ты не проговоришься, и я молчать буду. Мало ли что мы тут тащили.
-Думаешь, он поверит? - Емеля пытался справиться с дрожью в голосе.
-А то! Два дебила - это сила! - рассмеялся я.
- Слепой помер… Я думал, он никогда не помрёт, вечный… Лет сто ему?
- Столько не живут! - я встал и огляделся.
До реки оставалось метров восемьдесят. Гроза и усиливающийся ветер не оставляли нам времени на раздумья: нужно было уже что-то делать и возвращаться. И Сивый ещё… Жучара. Сомнения Емели передались и мне: как ни крути, а ведь действительно, Наиглавнейший хоть и дал обещание впустить обратно, но никто не отменял его право отменить данное им же слово. Лишних свидетелей ему не надо, факт.
-Слушай, а как Сивый скроет исчезновение Слепого? Ведь это не шутка. К нему люди ходили, советовались.
- Выкрутится, факт. Слепой сам часто говорил, что хочет отправиться в странствие по реке времени. Всё о каком-то высохшем русле твердил. Говорил, как это…. «каждый вправе решать наполнить высохшие берега водой и отправиться в путь, или влачиться по сухому руслу столько, сколько хватит сил»... Вот Сивый и скажет, что Слепой в плаванье отравился.
-Не, ну ты точно голова!- Емеля даже привстал, - Мы ж его сейчас и отправим в плаванье!
-Вот! Недалеко от истины. Ты только, дурья башка, молчи, что мы в курсах.
-Могила!
-Могила. Сивому теперь все карты в руки, делай, что хочешь и как хочешь, Слепого нет, никто не оборвёт, на место не поставит. Дружить теперь с ним надо. Слушай, а может он его того…Сам?
- Не, хотел бы – давно избавился. Не врал Сивый, своей смертью Слепой помер, не иначе. Всё, пора заканчивать со всем этим… Емеля, хватай его за ноги, и потащили к реке. И деревяшки потом скинем. Делов- то…
***
Послышался шум двигателей.
- Как на параде прям…
Камень, в который упирался локоть, сдвинулся и выпал. Рука дёрнулась.
Нехороший знак… Андрею стало немного не по себе. В момент настройки оптики он уловил непонятные предметы в основании дамбы, где назначена была стрелка. Дамба… Аллегория современной жизни: по одну сторону бирюзовая поверхность воды, по другую - высохшая земля, молящая о глотке воды. Но таковы условия игры, и он их не вправе менять.
Купец забирает кейс. Ещё секунда и...
Купец оглядывается по сторонам и, развернувшись, уходит к машине. В оптику хорошо видно его лицо…
-Что за… Женька? Не может быть…
Женька Казарин. Его самый близкий друг, ещё со школьной скамьи…
…Летний вечер на берегу речки. Костер и два пацана. И впереди ещё целая жизнь.
- Клянёмся всегда быть вместе и приходить друг другу на помощь. Клянёмся! Клянёмся помогать слабым. Клянёмся! Клянёмся давать списывать друг другу,-смешок.
-Женька!
-Клянёмся всегда давать списывать друг другу .Клянёмся!
-Клянёмся! Клянёмся! Клянёмся…
Женька погиб два года назад. Были торжественные проводы с воинским салютом…
Затрещал микрофон в ухе.
-Слепой?! В чем дело?! Цель уходит!
Купец, - нет, Женька! - не спеша двигался в сторону машины. Андрей прекрасно видел, как меняется его выражение лица: он был удивлён. Приятно удивлён! Да уж… Казарин так и не научился скрывать свои чувства.
-Слепой!! Уб-брать цель! Убрать цель, мать твою!
«Не могу…»
У самого края моста Казарин остановился и понял руку как бы для того, что бы поправить берет. И…
Наш связной упал, подкошенный пулей, и тут же невидимые стрелы сразили ребят сопровождения у машины.
Ещё… Ещё… И ещё…
Что было дальше? Он не помнит. Просто боль. Боль в теле и боль в душе. И чёткое понимание: всё, выбора нет! Ласточка, не подведи…И прости.
Грохот. Это сдетонировали заряды. А потом нарастающий шум… Вода прорвала дамбу, иссохшая земля утолила вечную жажду... А потом была темнота. Всё.
…Почему он вновь пережил это?..
***
Молния ударила совсем рядом и раскаты грома были настолько сильны, что уши заложило.
---Прощай, Слепой, извини, что мы так…
-Как не крути, а мы с тобой ангелы, Емельянов,- улыбнулся я.
-Боб, что за фигня?
-Мы с тобой, по сути, исполнили волю усопшего. Отправили его в последний путь по реке Времени. Кто знает, где он сейчас? В нашем мире или уже пришвартовывается где то в другом?.
-Может ты и прав… Хотя я не втыкаю. Не до философии мне сейчас.
Два незадачливых сталкера на берегу ещё долго смотрели в след едва заметной точке на бурлящей поверхности воды…
***
Бурные воды реки времени уносили Слепого все дальше и дальше от этого прожжённого болью и грехами мира. Вперёд, только вперёд! Еще совсем немного и его Душа обретет покой и новое место пребывания… Каким оно будет? Не знаю… Никто не знает, что ждёт его потом. Нужно лишь верить.
***
Женька, здравствуй, дружище!
***
Кто мы и откуда? Капля воды с частицами инородного тела летела в бесконечном пространстве космоса…
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №13
Запах сирени
Осталось проверить еще два провала. Володя зафиксировал канат карабином, снова проверил надежность узлов и начал спуск.
Метр за метром, осторожно нащупывая старыми ботинками места для упора на отвесной стене, он спускался, проклиная свою работу. Двадцать лет жизни в метро не пошли на пользу, месяц назад исполнилось всего лишь сорок шесть, а на вид можно дать лет шестьдесят, если не больше. Там на верху, навсегда осталась его семья, жена и дочка, а здесь – глубокая рана на сердце. Сердце, которое так и не смогло снова принять в себя любовь. Сколько раз ему хотелось взять нож, перерезать канат, и отправиться к родным на небеса. Но мысль о том, что он может не погибнуть, а навсегда остаться калекой постоянно останавливала его. Да и костлявая старуха, вечно игнорируя его, проходила стороной.
-Что-то здесь не так,- насторожился Володя, снизу доносился едва уловимый, но очень знакомый аромат. Как он не пытался, но вспомнить где он уже встречал его раньше, не получалось.
С каждым вдохом спускаться становилось все трудней и трудней. Мысли путались в голове, ослабевшие руки еле удерживали канат в восьмерке. В самый последний момент, уже теряя сознание, он осознал что падает…
***
Аромат свежезаваренного кофе и жареной яичницы дразнил урчавший желудок, рот в предвкушении трапезы наполнился слюной. Терпеть больше не было сил, Володя открыл глаза. Из огромного окна вовсю светило солнце. Сквозь открытую дверь балкона доносился шум проснувшегося города, легкий ветерок, играя занавеской, наполнял комнату ароматами весны: «Точно,- чуть было не вскрикнул Володя, вспоминая запах сирени,- как такое я мог забыть».
-Ты долго собираешься валяться лежебока,- он резко повернул голову, возле двери в комнату стояла Люба. Не веря своим глазам, Володя ущипнул себя за руку. Это был не сон.- Давай вставай, если сегодня выходной это еще не значит, что ты должен проваляться целый день.
-Папка,- в спальню влетела Катюша, с разбегу прыгая на кровать,- мы идем сегодня в зоопарк?
-Какой зоопарк?- Вова ничего, не понимая, тщетно пытался собраться с мыслями.
-Как, ты же обещал,- глаза дочурки начали наполняться слезами.
-Хорошо, хорошо,- попытался успокоить ее Володя, все еще не понимая, что происходит.
-Мам, мам, а папа сказал, что мы пойдем в зоопарк,- Катя радостно вскочила и вприпрыжку помчалась в детскую.
-Тише, не так резво, к соседям провалишься,- выходя вслед за дочкой, Люба добавила,- завтрак стынет.
Володя лежал, наблюдая за солнечными зайчиками, играющими на белоснежном потолке. Не верилось что это все сон, или всё-таки реальность, а там, в подземелье? То был кошмар? Он поднялся, осторожно подошел к окну и отодвинул занавеску. Все было как обычно, куст белой сирени под окном. Поломанная скамейка в палисаднике, все времени не хватало починить, асфальтная дорожка, ведущая от парадного входа на каштановую аллею, а за ней парк, где они так любили прогуливаться поздними вечерами: «Неужели это был сон? Слишком уж реально все выглядело». Он надел шорты и вышел на кухню.
-Мне такой кошмар сегодня приснился,- Володя присел за стол, любуясь силуэтом жены в оконном проеме,- и такой реальный, до сих пор отойти не могу.
-Говорила тебе, поменьше смотри телевизор, после него и не такое приснится.
-Папа, я уже готова,- в коридоре стояла Ксюша, нетерпеливо переступая с ноги на ногу,- идем?
-Дай отцу позавтракать,- упрекнула ее мать.
-Я тогда внизу подожду,- она развернулась и, хлопнув дверью, выбежала на улицу.
-Совсем уже взрослая,- задумчиво произнесла Люба,- оглянутся, не успеем, как внуков нянчить будем.
-Что же ты хочешь,- ответил Вова, допивая кофе,- время не стоит на месте.
***
-Пап, пап, почему ты остановился,- Володя замер перед входом на станцию метро.
-Знаешь Катюша, давай лучше на автобусе поедем.
-Но это же так долго.
-Ничего, зато интересно посмотреть на город, каким он стал красавцем, а то под землей ничего интересного не увидишь,- он взял дочку за руку и повел на остановку.
Поздно вечером, уставшие и безумно довольные они вернулись домой. Катя, снова и снова рассказывала маме про мартышку, выхватившую у нее из рук банан. Люба смотрела на дочку и нежно улыбаясь, расплетала ей рыжие косы. Володя сидел в кресле и смотрел на обоих, до сих пор не веря своему счастью.
Уложив Катю спать, они отправились к себе в спальню.
-Я так сильно тебя люблю,- Володя нежно обнял жену.
-Знаю,- она поцеловала его в кончик носа,- Я тебя тоже.
-Только не давай мне заснуть, хорошо?
-Что ты опять выдумал?
-Боюсь, что снова приснится этот кошмар,- произнес он зевая. Глаза слипались…
***
-Володя,- кто-то бил его по щекам,- Вовчик, да очнись же ты.
-А? Что?- Володя открыл глаза
-Ну, наконец-то, а мы уже думали что все.
-Что все? Где я?
-Мы тебя из провала вытащили, какого ты вообще туда без противогаза полез. Еле откачали. Придем на станцию, напишешь рапорт, и к Михалычу показаться надо, непонятно еще что за тварь к тебе присосалась, поймать не успели юркая сволочь.
Володя растерянно посмотрел на Лешу, своего начальника, потом перевел взгляд на ребят придерживающих его под руки.
-Да пошли вы все,- он с легкостью вырвался и прыгнул в пролом.
Сверху долетали отчаянные крики, но ему было уже все равно, с каждой секундой полета запах сирени все больше и больше окружал его, наполняя легкие и кружа голову…
Изменено:
Jay Fox - 25.08.2013 20:44:16
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №14
Легенда о черном машинисте
В тоннеле было тихо, как в могиле. С потолка капали одиночные капли, срываясь и разбиваясь о пол. Под ногами хлюпала грязь и жижа. Луч фонаря освещал округу, в основном утопая в темноте. А мрак, казалось, обступал со всех сторон. И крыс-то не было. Воздух настойчиво пах смесью плесени, жженым порохом, да и прочей дрянью давно забытого прохода. Шпалы шли неровно, то и дело словно специально цепляясь за ботинки, пытаясь удержать диггера. У самого Мазая душа давно была не на месте, периодически перемещаясь с пяток в подрагивающие колени, и обратно. Туда-сюда. Сердце билось беспокойно, быстро разгоняя адреналин по организму. Будто это могло что-то изменить. Тем временем, лампочка единственного источника света моргнула и погасла. Моментально тишина обрушилась на мужчину. Не та, что так порой желанна, скорее заставляя мысли биться о стенки черепной коробки, рисуя сознанию самые страшные картины, помогая нахлынувшей волне страха обездвижить Мазая. Он попытался закрыть глаза и сосчитать, дабы успокоиться. Тщетно. Едкие капельки пота собирались у основания лба, стекая струйками по лицу и затылку. Ремень старого доброго калаша сдавил грудную клетку. Или это только показалось. Ай, неважно. У него в сумке лежит запасной фонарь- всего-то надо достать его и зажечь. Руки, с непослушными холодными пальцами, заскреблись, пытаясь выполнить волю хозяина. Колени же, с каждой уходящей минутой, дрожали все сильнее. Мазай определил точно: еще немного, и он просто сойдет с ума, если не появиться свет. Свет! Тоннель снова осветился, разгоняя тени по углам, заставляя те лезть на ребристые тени и сжиматься в пол. И какой только Библиотекарь погнал Вейса на станцию Нагатинскую?
Старожилы у костров уже давно болтали о злосчастной ветке. Много, много чего нехорошего. Тульская и вовсе хотела подорвать проход. Кому бы стало от этого хуже? Как от нее до Бунинской аллеи по прямой, ни одной живой души никогда не ходило. Даже мутанты там редко встречаются. Хотя кто знает наверняка, раз никто туда не заглядывал. Однако вот, все не соберутся на обвал. То сей вопрос до высшего руководства чего-то не дойдет, то динамит резко переведется в хозяйстве, то чурка Ираклий спички намочит. С какого бока не крути, факт остается фактом –тоннель существует.
В закрытом мире Московского метрополитена, в бесконечных подземных лабиринтах, продолжала теплиться жизнь. Выжившие после катастрофы спустились в метро, начиная свое существование там. Никто не занимался темами иерархиир, религии, не стремился выделиться из толпы. Люди занялись каждый своим делом, в основном распространяя и пропагандируя диггерство. Впрочем, именно так и разошлись по тоннелям диггеры –преимущественно мужчины, занимающиеся изучением и открытием новых и неисследованных мест, доставляя из недр станций необходимые предметы, продукты, вещи. Дожив до возраста, когда по логике у человека уже должны хоть чуть-чуть появиться мозги, напарнику Мазая пришла в голову идея: стать теми самыми диггерами. Парень воспринял порыв не с таким энтузиазмом, но поддался на провокации. Жизнь хоть и не осыпала патронами, но давала достаточно для стандартного уровня существования. Не бедно, не богато.
Накануне вчерашнего дня они добрались до Тульской. Умело миновав кордоны, без шума и пыли пробрались на станцию. Купив по миске еды и кружке чая, мужчины пристроились около пожилых лет часовых перед южным пролетом. За компанию. Старики, казалось, не против общества двух странников. Веселее пошел чаек, быстрее полетело время. В итоге, один из дедов, покраснев и часто икая, закашлял, предлагая всем рассказать очередную байку. Мазай, ведя себя более скромно, нежели Вейс, с самого начала с подозрением косился на будущего рассказчика. Уж больно хорошо тот выглядел: малость неаккуратно, однако выбрит, в отпущенные по плечи русые волосы криво вплетены косички, имеющие не то символическое, не то традиционное назначение. Рубаха на выпуск, поверх прикрыта побитой временем курткой, да и с джинсами под общий шумок. Все это наталкивало на мысль о шпике, то есть шпионе, засланном под прикрытием. Но больше всего диггеру не нравилось его выражение лица. Глубоко посаженные, быстробегающие блестящие глазки так и норовили зацепиться взглядом за вещь, и не отставать от человека, пока с виду безобидный старичок не получит желаемое. Достаточно крупный нос не вписывался ни в одну черту лица, являя как будто чужим. Не с этой мордашки. Кожа темного, местами черного цвета. От дурного табака. Тонкие крючковатые пальцы покрыты пигментными пятнами, изредка видны синие провода вен. Смеялся он часто, довольно неприятно. Об имени вообще молчать стоило- Шкед. На первых парах всем старался втереть, что фамилия у него такая. Украинская. Мало кто повелся. Вскоре, оставив погоняло при себе, дед который раз прокашлялся, начиная историю: « Все живем тута, не считая ребят, уже вон сколько лет, а про соседку нашу никто толком не знает. Духами вы были, когда, да-да, Нагатинская, Нагорная с Нахимовским проспектом жилыми платформами являлись. Люди болтались там, на нас похожие. Чай, кровь не голубая у них текла. Все нормально шло, ели, пили, болели, лечились, от нечисти оборонялись, но произошло нечто из ряда вон выходящее. Нагатинская разнесла по всему метрополитену тревожную весть: их поезд по рельсам движется. Другие покрутили пальцем у виска. Мол, эта ваша крыша по шпалам катается, а не поезд. Станция все же настаивала на своем, продолжая уверять всех в увиденном. На второй ветке, по левую сторону, у них в самом деле стоял состав. По местной легенде, с вагоном, где находилась кабина машиниста. Которую, хех, не могли открыть. Стекла давно покрылись слоем пыли и грязи, через которые ни черта не видать. Зоркая молодежь описывала, будто у руля до сих пор сидит высохшая человеческая мумия. Обгорелая. Поезд воспламенился, а храбрый машинист ценою своей жизни спас пассажиров транспорта. Умирая, он зачем-то забился в свою кабину. Двери позади него захлопнулись. Навсегда! – Повысил голос Шкед, наблюдая за реакцией слушателей. Общество выглядело заинтересованным. –Один из патрульных увидел, –горят фары, пар из-под колес идет, гудит свисток. Век воли не видать, тронулся поезд! Люди там еще недолго пожили. Проснулись однажды утречком, а поезд-то тю-тю. Нет его. Позже, буквально с пару часов спустя, Нахимовский проспект сгорел- пожар станции, никто не выжил. Бойцы Нагорной пытались помочь, но огонь не подпускал их, оцепив платформу кольцом, медленно выжаривая, начиная с боков. Погибающие фигуры кричали о призраке, поезде, который пришел с заваленного тоннеля, вызывая воспламенение всей органики.
Прошло с неделю после трагических событий и…однажды ранним утром, Нагатинская слышит треск и грохот. Крошки запрыгали по полу, полегли картонными домиками палатками. Уши заложило, кровь с носа у многих пошла, а голова загудела не хуже колокола, в который со всей дури влепили. Все закончилось также внезапно, как и началось. На удивление, никто не пострадал. Начальник станции послал в соседний пролет гонцов, чтобы те узнали, что произошло. Вернулась команда белая, колотящаяся что при лихорадке, абсолютно испуганная. Платформа Нагорной непостижимым образом вдавилась в землю. Два противоположенных крыла были приподняты, будто очень тяжелое резко ударило в центер, вызывая землетрясение и раскол. К прибытию бригады помощи, не осталось кого спасать. Жители, погребенные и размазанные камнями и плитами, погибли. Одна женщина, умирая, сумела выдать предсмертное предупреждение во фразе –«машинист на поезде». Нагатинская, после подобного, тщательно погоняла все своих тараканов, свалив с платформы. По патрону в карман и разбрелись по метро. Брошенными остались тысячи предметов. Пацаны поговаривают, что однажды, сидя на нашем месте, слышали отдаляющийся гудок и вибрацию рельс….»
Закончив мистическую байку, старый барыга выдвинул предложение –один из новых диггеров сходит на Нагатинскую, принеся оттуда какой-нибудь хлам, как доказательство своей храбрости, а взамен – целых четыре полных рожка. Прежде чем Мазай успел открыть рот, Вейс уже успел пожать руку, подкрепив договор свидетелем. По мнению Шкеда, до станции полтора часа ходьбы. И вот мораль: прошло два часа, три, двенадцать, а когда стукнули сутки, Мазай, едва не пристрелив болтливое пугало, ушел на поиски пропавшего. Правда, перед этим, Криптон, свидетель сделки, лично отсоединил от своего автомата два по тридцать, в придачу впихивая рацию. Сейчас, подсвечивая под ноги, шестьдесят пулек ничуть не грели, а рация якорем отяжеляла сумку.
Впереди завиднелся свет. Мягкий, теплый, оранжевый свет костра. Буквально обезумев от счастья, Мазай бегом ринулся к платформе. Взобравшись на нее, лишь позже огляделся. Стены и потолок в гари, но давней. Свежая гарь черная, лоснящаяся, а эта даже поддернута пленкой плесени. Кругом расставлены палатки, в некоторых сплетены сети рыжих пауков. Откуда-то непонятно дует ветер. Сквозняк по-хозяйски властвует среди вещей, извивается и переворачивает страницы брошенных книг, треплет лоскуты порванной одежды, шипит в темноте. На колоннах, низеньких и толстых, видны рисунки. Детские, угольками, старые. При малейшем прикосновении они осыпаются. Здесь тоже неприятно. Мороз шляется по коже, заставляя нервы натянуться подобно струнам. Мужчина, наконец, разворачивается к костру. Около него сидит человек. Тоже мужчина. Жарит или разогревает некую еду.
- С чем пожаловал, мил юноша, чайку хлебнуть аль так за чем?- Немного насмешливо произнес голос, а через мгновение его обладатель развернулся к Мазаю.
Вытянутое лицо незнакомца добродушно улыбалось, не смотря на глубокие борозды морщин. Они надавали ему вид мудреца. Серые, спокойные, с искоркой глаза выражали…радость? Беспокойство? Скорее встреча с ним напоминала возвращение блудного сына к отцу, настолько Мазаю казался знакомым человек.
- Не представился. В последнее время Кварцем друзья кличут. –Спохватился мужичок, жестом приглашая к огню.
- Мазай. –Коротко отозвался диггер.- А что вы здесь вообще делаете?
Кварц удивился вопросу.
- Живу. То тут, то там. Проездом и здесь. –Он промолчал, поглаживая ветровку на свитере. –Чаю?
- Нет, спасибо. Не голоден. Я сам ищу друга. Второго диггера, Вейса. Рост под два метра, широкоплеч, в правом ухе клипса, короткие темные волосы, одет в камуфляж. При разговоре шутит часто, привычка кривить губы. Не встречали? –С надеждой спросил Мазай, умоляюще глядя на нового знакомого.
Мужчина хмыкнул, отворачиваясь к костру. Косматые брови хмурились, он явно думал. Синяя кепка адидас покрывала собой всю голову, не давая возможности определить цвет волос.
- Тут, знаешь ли, много народа ходит. Всех не припомню…- Пробормотал Кварц, скребя подбородок.
Мазай запросил второй раз.
- Да…Вроде…Кто-то похожий был…С сутки назад…Шарил по палаткам…- Неуверенно и отрывисто забормотал мужчина.
- Он! –Радостно вскликнул Мазай.- Куда пошел?
- На Нагорную, кажись. –Усмехнулся Кварц, кряхтя, поднимаясь на ноги.
- Подождите, вы сказали, много народа? –Вдруг опомнился диггер.
- Ага. А ты, небось, сказки слушал уши развесив. Легенда о Черном машинисте, поезде, катастрофах на станциях, призраку одному скучно, вот он и собирает себе компанию. Бла-бла-бла. Если узнаю, что это дела языка Шкеда, убью засранца! – Казалось, всерьез пригрозил Кварц, мстительно потрясая кулаком в воздухе. – Эта людям чего-то не по нраву. А дальше живут, как все…
- Мазай! –Оборвал диалог громкий крик, и из-за колонны выскочил Вейс. –Кореш, где был? Я тут клондайк добра всякого нашел, пойдем покажу!
Он потянул мужчину за рукав в сторону темного тоннеля.
- Минуточку, а рожки, уговор, сделка. –Попытался охладить порыв друга диггер, тормозя его.
- Чувак, мы разбогатели! На соседних станциях куча добра, рук надо побольше, пошли же! –Еще раз оборвал Вейс, на буксире волоча за собой друга. –Патроны, девушки, пацаны реальные, жизнь хорошая…Уххх! Кварц не врал!
- Ну ладно. –Сдался Мазай, воображая все золотые горы.
Тоннель, в который они ступили, был темнее предыдущего. В какой-то момент начало казаться, что темнота не просто обступает тебя, она душит мертвой хваткой вцепившись в горло. Ноги спотыкались, на макушку приземлялись липкие капли. Единственное, что спасало, это довольный свист Вейса рядом. Неожиданно захрипела рация.
- Мазай! Ты где?- Обеспокоено поинтересовался Криптон.
- Иду к Нагорной с Вейсом. Нашел его. Оказывается, развели вы нас! Тут добра навалом, люди есть, а вы скрипели, лапшу на уши вешали! –Радостно прокричал Мазай, слушая ответ.
Последовала пауза. Напряжение почти осязаемо повисло в воздухе.
- Мазай! Поворачивай назад! Ветка взаправду пуста, ты бредишь! У Нагорной погребальная яма образовалась! Трещина внизу, уходи с путей! Бег…- Рация хрюкнула и потухла, не договорив последнюю гласную. Диггер встряхнул ее, обращаясь к Вейсу.
- Я очень храбрый, просто осторожный. Ты не в курсе чего вдруг…- Его фраза тоже не закончилась, оборвавшись. Потому что ни сзади, ни сбоку, Вейса не было. Зато завибрировали рельсы. И чем дольше мужчина стоял на них, тем лучше слышалось щелканье, которое означало только одно –по шпалам на бешеной скорости летит поезд. Мазай предпринял попытку бежать, но неудачно оттолкнулся, спотыкаясь. Фонарь, отлетая в сторону, разбился вдребезги, щедро покрывая осколками щебень. Вместо него появился другой источник –свет более мощный, ослепивший в следующие мгновения. Он все-таки побежал. Его погнал страх неминуемого и надежда, что возможно впереди будет спасение. Ноги резко сорвались, увлекая тело за собой. Мазай падал в темноту. Последнее видение, мелькнувшее перед угасающим сознанием, был растворяющийся в воздухе поезд.
Боль привела в чувство. Именно сама боль. Голова раскалывалась, каждый новый глоток воздуха давался с неимоверным трудом. Очевидно, переломаны ребра. Глаза не видели, давая лишь расплывчатое очертание окружающих предметов. И это были кости. Множество костей, черепов, тряпок, издающих зловонный смрад. Все вперемешку. Ноги отказали, и речи не заходило о том, что можно перевернуться. Кровь толчками выходила из раны на животе. Внутренности напоминали желе, казалось, растекаясь по всему телу. А недалеко лежал Вейс. Частично нецелый, его переехало чем-то тяжелым. Лицо друга выражает счастье, застывшие пальцы крепко обхватывают целый рюкзак патронов. Остекленевшие глаза устремлены вверх, к свету. Свету? С новой порцией боли Мазай переворачивается, частично видя картину: оттуда, у конца оборванных рельс, стоит состав. Прямо на него смотрит человек. Машинист, обгорелая мумия. Зачем ему все это понадобилось? Перед погружением в забвение, ответ тихо прошелестел в голове сам собой, потому что он уже был дан.
«Легенда о Черном машинисте, поезде, катастрофах на станциях, призраку одному скучно, вот он и собирает себе компанию».
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №17
Предречение
Приход поезда всегда сопровождается светом. Я стою на платформе и заглядываю в жерло туннеля, ожидая увидеть этот свет. Поднялся ветерок, стальные рельсы блеснули, отражая упавший на них первые блики. Отступает тьма, окутывающая туннель и на станцию с шумом выезжает поезд метро. Двери открываются, выпуская очередную порцию доставленных по месту пассажиров. Я отхожу в сторону и жду, пока все выйдут. Но людей много, поэтому ждать приходится долго. Роботизированный голос извещает о том, что «двери закрываются», но поток людей не иссякает. Машинист пытается поторопить людей, закрывая двери. В толпе слышны возмущенные голоса и обещания расправится с несостоятельным и глупым машинистом. Дверям закрыться не дают. Я жду, пока все выйдут, и только потом захожу в вагон. Оказывается в вагоне ни кого не осталось, вышли все, а я стал единственным пассажиром. Я выбираю себе место возле выходов, так как считаю эти места самыми удобными для себя. Сажусь и закрываю глаза. Пытаюсь хоть немного вздремнуть, пока я не добрался до своей остановки. Но тут я понимаю, что не знаю, куда я еду. Странно. Это обстоятельство совершенно вылетело из моей головы. Я подхожу к карте линии, на которой я нахожусь – это могло бы хоть как-то восстановить мою память. Но что такое? Я пытаюсь прочитать название линии, но буквы перед моими глазами расплываются, пляшут, меняются местами. Чертовщина какая-то! Пытаюсь разглядеть цвет линии. Серый. Хотя нет – зеленый. Или же салатовый? Нет-нет, красный! А может быть все же серый? С цветами то же самое, что и с надписями. Я хмурюсь, не понимая, что происходит. Подхожу к большой карте метро и вижу… Здесь цвета не меняются и надписи кажутся читаемыми! Вот! Все названия станций на месте, так же и цвета, только обозначения станций, какие-то странные: серп и молот, звезды, масти карт, пустые кругляши станций, перечеркнутые кругляши, какой-то червь… читаю условные обозначения: «ГАНЗА», «ПОЛИС», «ЧЕТВЕРТЫЙ РЕЙХ», «ИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД». Что это? Очередной конкурс на креативный дизайн, проходящий фокус групп? Подхожу к связи и спрашиваю машиниста о том, где я нахожусь. Плевать, как это прозвучало с его стороны! Жду ответа. Селектор оглашается шипением и потрескиванием и замолкает. Прошу повторить. Снова шипение и треск, в котором проскакивает человеческая речь. Повторите еще раз, вас плохо слышно – говорю я. Раздается щелчок и среди треска и шипения, я различаю только одно слово – Инферно! Хотел ответить этим шутникам, но не успел. Выключается свет по всему составу и поезд начинает трясти. Я успеваю схватиться за поручни и дабы не упасть, сажусь на сидушку. За окном сплошная тьма разрывается сплохами искр вылетающие из под колес поезда метро. Но машинист, кажется, не собирается останавливать состав, наоборот ускоряя его ход. Роботизированный голос сообщает, что мы подъезжаем к следующей остановке. Но поезд, не останавливаясь, проскакивает станцию. Страх сковал все мои члены, не давая мне повернуть головы, чтобы я смог рассмотреть, что было на станции, которую я проехал. «Следующая остановка…» – снова прозвучал голос электронного диктора, теряющиеся среди помех в динамиках и шума поезда. «Внимание, двери закры… открыва… Внимание. Следующая остановка… Внимание…» - бубнила заевшая пластинка. «Внимание! Остановка!» Поезд резко останавливается и меня придавливает к поручню, за который я всё это время держался. Электронный голос сообщает, что поезд прибыл на конечный пункт следования и дальше и позже, НИКОГДА уже ходить не будет… Я с облегчением выхожу на станцию, куда я был доставлен и оглядываюсь вокруг. Поезд за мной уезжает и скрывается в туннеле.
Станция метро, на которой я оказался, не похожа ни на одну станцию, где я был раньше. Ведь всё происходящее на ней было так необычно и даже дико. Первое, что бросилось в глаза, это отсутствие яркого люминесцентного освещения на станции, а недостающий свет компенсировался зажжёнными факелами и разведенными кострами прямо на платформе. Люди, находящиеся здесь ни куда не спешат и не суетятся. Может, отходят ото сна или они всегда здесь такие сонные и неподвижные? А одеты они ВСЕ поголовно в какие-то обноски. Кто-то греется возле костров, а кто-то что-то жарит на вертеле у тех же костров. Кто-то расхаживает взад вперед по станции видимо что-то проверяя. Мимо меня прошел мужчина, прочищая горло и сплевывая в измятый и грязный платок кровь. Я инстинктивно отшатнулся от него. В одной из палаток, что были раскиданы по всей платформе, послышался истерический женский плач. В палатку ринулся мужчина, расхаживающий до этого по платформе, и вышел из неё, неся на руках спящего детеныша. Хотя он был ненормального синего цвета и не шевелился совсем. Да, он же… меня вдруг пробило холодным потом. Я понял, что ребенок этот мертв! Где-то вдалеке у вестибюля загалдела компания парней. Сталкеры вернулись с поверхности, узнал я из разговора проходящих мимо меня людей. Зашумела наковальня, кто-то выбивал из рессоры добротный меч, запахло варенным животным жиром. Какой-то на вид сумасшедший мужчина, называемый дядей Федором, яро доказывал другому не менее сумасшедшему на вид мужчине, что клубни топинамбура не будут прихотливы даже в условиях метро.
- Да, ты найди, сначала это растение, а потом рассусоливай! – отвечали ему.
Но самое занимательное, что на этой станции ни кто не ждал прихода поезда. Потому как эти поезда попросту не ходили!
Я попытался окрикнуть прекрасную незнакомку, проходящую мимо меня, но она меня не расслышала и пошла дальше. Я пытаюсь докричатся до кого-нибудь, но меня ни кто, абсолютно никто не замечает, будто меня нет. Я пытаюсь растолкать людей, не обращающих на меня внимание. Роняю их на гранитный пол, но те встают, отряхиваются и как ни в чем не бывало, идут дальше. Меня для них нет! Я умер? Чувствую чей-то взгляд на себе. Ищу из скопища людей кто бы это мог быть и натыкаюсь на взгляд маленького мальчика. Он наблюдает за мной исподлобья. От него так и веет холодом и смрадом, страхом и болью. Человек априори не рождается на свет эким злыднем. Маленькие люди от рождения непорочны, чисты как белый лист. Только в течение жизни людей испещряют чернилами. Но этого мальчика, это не коснется. Существо не от мира сего. Я чувствую в этом юном создании ненависть. Мальчик в одной руке держит плюшевого мишку, у которого вместо глаз-пуговиц вышиты кресты, а другой окровавленной он манит к себе ту девушку, которую я пытался окрикнуть. Девушка спускается с платформы на пути и идет к мальчику, стоявшему всё это время у одного из проходов в туннель. Он берет мою прекрасную незнакомку за руку, она, наверное, даже не замечает, что его руки испачканы и несут оттенок смерти, и ведет её за собою в черное жерло туннеля. Останавливаются лишь на миг. Он дразнит меня? Зовет за собой? Он поворачивается ко мне в пол оборота, чтобы я смог разглядеть его гнусную улыбку, и они вместе пропадают во мгле.
- Стой! Стой! – неожиданно для самого себя кричу я. – Не ходи туда! Ты же не знаешь, что тебя ждет! – пытаюсь я окрикнуть девушку, но поздно. Срываюсь с места и бегу по платформе. Спрыгиваю на пути, направляясь стремглав к черному проему туннеля, где только что скрылась моя незнакомка. Пробегая мимо людей, карауливших за заставой из мешков с песком, я пообещал с ними разобраться за их халатность. Хотя с чего это мне вдруг вздумалось с ними разбираться? Шагаю вовнутрь туннеля и тьма поглощает меня с головой.
Я останавливаюсь и даю глазам привыкнуть к темноте. Замечаю впереди неясное движение. Несомненно, это они. Продолжаю свою погоню, не боясь в темноте споткнуться об шпалы. Но чем я быстрее ускорял шаг, тем дальше от меня отдалялись силуэты мечущихся людей. Я останавливаюсь и что есть силы кричу:
- СТОООООЙ! – Эхо разносит мой отчаянный крик по туннелю, сотни раз отражаясь от стен и возвращаясь ко мне. Звуки затихают, и меня окутывает тишина, нарушаемая только биением моего сердца. Я оглядываюсь назад и не вижу дороги, по которой я сюда пришел, я ни чего больше не могу разглядеть – вокруг сгущаются тени. В моей груди зарождается страх. Невидимые стены давят на меня. Я задыхаюсь, пытаюсь глотнуть воздуха, как можно больше воздуха, но не получается. Мои ноги становятся ледяными, а кончики пальцев на руках начинают неметь – я перестаю их чувствовать. По телу пробегает холодок, заставляя встать дыбом каждую ворсинку, каждый волосок на моем теле. Я сажусь на корточки и закрываю глаза, пытаясь унять эти чувства. «Все пройдет, всё пройдет!» - твержу я себе, раскачиваясь взад-вперед – «Всё пройдет!» Кто-то ладонью нежно касается лица, от этих прикосновений, мне становится легче. Дыхание моё больше не перехватывает. Сквозь не плотно закрытые веки я вижу брызжущий свет. Я решаю открыть их, думая, что страха больше нет.
Открываю глаза и вижу перед собой того самого мальчика, уведший мою прекрасную незнакомку в туннель. Его глаза истощают яд, а в хищной улыбке обнажились черный корни зубов. Мальчик поднимает ко мне руку с зажатым в руке медведем, и я вижу как у его игрушки с перепачканной кровью мордой, разворачивается пасть, обнажая нутро. Мне становиться дурно, земля начинает ходить подомною, когда я вижу лицо той девушки, скрытое под маской плюшевой игрушки. Её глаза закатились вверх, а из ноздрей тонкими линиями тянется кровь, рот отрыт, застывший в крике.
«Это конец?» – подумал я и закрыл глаза, как будто это могло меня спасти.
- Надо уметь смотреть своим страхам в глаза! – услышал я его низкий скрипучий голос.
Не знаю, сколько времени я просидел в ожидании, но когда я открыл глаза снова, то обнаружил, что своды туннеля исчезли, тьма отступила, а монстр в обличии юного создания пропал. Всё вокруг изменилось. Одна реальность сменила другую. Я сидел среди высоких подпирающих сами небеса деревьев. Легкий теплый ветерок, юркающий меж них, касался моего лица, теребил мои волосы и уходил дальше гонять, опавшую листву с могущих деревьев. Подняв голову вверх, я увидел, как сквозь шевелящуюся листву на кронах, пробивается солнце и голубое небо. Я сделал глубокий вдох. «Здесь даже воздух другой, чистый, не такой как в том туннеле». – Подумал я. Встав в полный рост, я огляделся. В обе стороны от меня уходила длинная и прямая тропа, теряющаяся в зарослях леса. Решив, что стоять на месте бессмысленно я двинулся по ней. Под ногами зашелестела опавшая листва, и захрустели старые веточки. «Как когда-то было в детстве!» - вспомнились мне мои долгие прогулки с отцом. Это было мне единственным напоминанием о том, что и у меня когда-то тоже была семья, что я не был один с самого детства. Судьба-горемыка распорядилась так, что матери я никогда не знал. Она умерла в день моего рождения, когда я появился на свет. Не слишком ли высока была плата за моё существование? Я пришёл в этот мир вперед ногами, чтобы остаток своей жизни бичевать себя за то, что убил ещё в утробе родную мать! Опутанный тяжелыми мыслями я даже не замечаю, как тропа меня выводит на опушку леса. Листвы здесь нет, а только зеленый ковер, из травы волнуемый ветром как воды на море.
«Знакомое место! Я здесь определенно раньше бывал!»
Что-то весомое отягощает мою руку – это невесть откуда-то взявшийся плюшевый мишка, смотрящий на меня своими глазками-пуговками. Этот мишка друг моего детства. Я совершенно забыл, что секунду назад возможно такой же мишка явил мне непостижимый мрак.
- Давно не виделись? – спросил я его.
- Давненько, давненько! Как сам? – представил я себя его ответ.
На опушке кто-то появляется и машет мне рукой.
- Кто это мишка? – спросил я у своего молчаливого друга.
- А как ты сам думаешь? – ответил я за него.
- Не может быть, чтобы это был он! – говорю я.
- А ты поверь… - отвечает мне сам мишка.
- Отец? – кричу я. - Папа! – повторяю я, как заклинание не дающее растворится видению и бегу к нему. Отец раскрывает свои объятия и ждет меня. Во мне просыпается старое чувство забытого счастья, согревающее меня в прошлом в тяжелые минуты. Его, как и мать у меня тоже отобрали. Пусть позже, не дав мне в младенчестве остаться без обоих родителей, но всё же… Я добегаю до отца, пытаюсь его обнять, но обнимаю воздух. Его нет, как будто и не было здесь!
- Что за шутки, мишка? – трясу я своего друга, а тот только молча на меня смотрит. Я оглядываюсь по сторонам и снова вижу его. Он продолжает махать мне рукой. Я бегу к нему. Добегаю, и он исчезает, появляясь в другом месте. Я снова бегу и он снова исчезает. Я бегу, а он исчезает.
- Перестать в пустую суетиться! – говорит мне мишка. – Остановись. Остынь. Закрой глаза и представь, что ты с ним рядом.
Я делаю всё, что мне говорят, а когда открываю глаза, вижу перед собою отца.
- Ну, здравствуй сын! - говорит он мне, улыбаясь, от чего морщинки вокруг его голубых глаз собираются в кучку.
- Привет! – говорю я первое, что мне приходит в голову. – Мне так о многом хочется с тобой поговорить, что я не знаю даже с чего начать.
Он не дает мне договорить, подносит указательный палец к своим губам и указывает мне на горизонт.
Раздается тяжелый грохот вдали, и я вижу, как от земли небо расчерчивают полоски огня и черного, жирного дыма. Небо затягивают и оковывают серые тучи, скрывая под своей пеленой ласковые лучи солнца. Я чувствую опасность, трясу отца за руку, прося о том, чтобы он защитил меня. Но отец не реагирует на просьбу, лишь тихо говоря, не отрывая взгляда от горизонта:
- Старый мир падет, а вместе с ним падут и те, кто не сможет приспособиться к новому миру. Но безоговорочной определённости нет. Судьбы - нет, есть лишь пути и следствия, по которым нет обратной дороги. Поэтому твоя жизнь будет отличаться от других жизней. Отличатся тем, что ты будешь знать путь, ведущий к выживанию.
- О чем ты говоришь?
Ракеты разрывали небосвод, на части изменяя угол полета и выходя на траекторию поражения цели, а цели оружия всегда оставались неизменными… Мне стало страшно, и я крепко-крепко обнял медвежонка, когда увидел, что всё это нечто направляется в нашу сторону.
- Жизнь, это сплетение жизней наших пращуров. Это Веретено Жизни! Мы уходим в мир иной, но в наших душах нетленна наша надежда, что после нас поживут наши дети. Мы с матерью защитили тебя еще при рождении, отдав тебе свои жизни! Ни чего не бойся, сын, ты не останешься один и распорядись этим даром с умом! Лишь нам самим верить, чем быть движимыми…
Ракеты детонируют, и мир сгорает, как сгорают порой несбывшиеся надежды. Исчезает отец. Сгораю и я, но не весь. Мне остаются мои чувства и ощущения.
Вокруг ни чего не видно, всё сплошь скрыто в кровавой дымке. Я осматриваю себя – я снова в теле. Зову отца, думая, что и он где-то рядом, и он мне отвечает:
- Представь себе, сын, - слышу его голос, среди блуждающей темноты, погибшего мира, - представь на минуту, что людей на этом свете нет, и ни когда не было. Первое, что возникает в нашем воображении – это наступившая тишина. Землю укутает саванном, и она станет черной как смоль. Звуки замрут, а запахи улетучатся. Мир уснет до лучших времен. Но это совсем не значит, что этот мир будет обречен без нашего существования – он лишь потеряет самых непоседливых своих детей! Но другие то останутся! Понимаешь? Прислушайся! – Я слышу его шаги. - Появятся новые звуки, новые запахи – мир возродится вновь. – Среди клубящейся дымки, является образ моего отца - Возвращаются потихоньку и цвета. Так ли плох будет новый мир без нас? Но вот в чем загвоздка, сын, - поднялся легкий ветерок, унося с собою занавес, скрывающий отцовскую правду,- ни кто не оценит этого, если нас не будет!
Человек обречен. Можно ли будет собрать по кусочкам разрушенной мозаики – назад свой Рай, если элементы этой головоломки от другого мира? Человек, в конце концов, достигнет своего апофеоза и свергнет сам себя с трона «царя природы». Придется уступать место другим!
С новым миром, из праха бытия вернется людская первобытность - страхи. Инстинкты, преобладают верх над разумом. Многие будут с горечью, с истинным сожалением вспоминать ушедшее время. Будут вспоминать всё, что было и уже не вернуть!
Во все времена смерть всегда была венцом жизни, сын, но отношение к ней всегда было неоднозначным. Некоторым людям будущее видится в бесконечной веренице лет, и когда смерть приходит к ним, то для них это становиться неожиданностью. Люди оплакивают неизбежность, при этом нагло думают, что они бессмертны. Мы не центр мироздания. Мы даже рядом не стояли. Вокруг нас может крутиться только наш собственный мир – мир нашего сознания. Мы песчинка в круговерти природных сил – микроны, звездная пыль. Окажись мы на пути более сложных созданий нас, скорее всего не заметили бы! Так же, как мы не замечали задавленную букашку у себя под ногами. Мы бабочки однодневки. Так почему же тогда такие мелкие, ничтожные существа решают быть центром мира? Единое Живое Существо видит в нас особенных? Нет! Это мы сами, пытаемся так себя побаловать, польстить себе! История человечества не раз указывала на ошибки, совершенные нами, но это нас не учит! Земля не центр мира! Солнце не центр вселенной! Но мы не сдаемся! В наших головах теплится надежда о том, что раз человек не центр этого мира, так будет центром другого!!! Или же утешаем себя тем, что в каждом из нас есть частичка Начала! С этой мыслью вокруг нас можно водить хороводы мирами! Здорово? Мы так себя все любим! Но на деле всё это оказывается пустым разговором – красивые речи, скрывают грязные помыслы…
Поднявшийся ветер разгоняет дымку, открывая моему взору горизонт. Там совершенно не осталось леса. Пылают пожары, а в небо на километры поднимаются столбы дыма. Вокруг меня тоже всё пропало – нет зелени, нет опавшей листы, а только горки пепла и выжженная земля.
- Посмотри, что они сделают с этим миром, сын! Полюбуйся! Люди погубят его!
- Но почему? Почему так вышло, отец? – спрашиваю я с горечью.
- Люди всегда хотят большего, чем могут иметь. Но следовало бы быть осторожнее с желаниями, которые порой разрывают человека изнутри. От переполняющих наши головы желаний оболочка может не выдержать и наружу выплескивается нечто уже неконтролируемое – погань! Этот мир будет обречен, он станет не подвластен людям. Иди ко мне и будь рядом со мною, сын.
- О чем ты меня просишь, мне не понятно?
- Следуй за мной…
Ветер полностью разогнал дымку, и моему взору предстало маленький монстр, с плюшевым медведем в руках. Плюшевый зверь посмотрел на меня своими зашитыми глазами и клацнул зубами. В его отрывшейся пасти было тьма острых и тонких как иглы зубов. Маленькое существо стояло на месте отца.
- Следуй за мной и стань одним из нас! - сказало чудовище отцовским голосом.
- Спасибо, мне и на своем месте неплохо! – огрызнулся я, не зная какой будет последующая реакция, но маленький монстр лишь скривил губы в ухмылке и сказал:
- Вы интересные существа. Вы опасные, хотя на первый взгляд беззащитные и слабые, особенно, когда с вами медлишь. Вы вообще все не такие, как остальные обитатели нашего мира. Единое Живое Существо когда-то не наделило вас ни длинными когтями, ни острыми зубами, ни сильными конечностями. И не живете вы среди тех, кто разгоняет ветер или колышет воды! Но есть у вас что-то, чего нет ни у одного другого живого существа… Но обладая знаниями, вы отказываетесь ими пользоваться! Поэтому вы и вымрете! Поэтому мы заменим вас на вашем месте! Поэтому умрешь и ты…
…
Карандаш, которым я пользовался, обломился и пока я ходил до Лидии Ивановны, просить точилку, сбился с мысли, забыв совершенно свой сон. Почему бы им попросту не дать эту гребанную точилку мне? Что я могу ей себе сделать? От карандаша ведь можно больше пострадать, но его-то мне дали! Мне, видимо, не понять методов их терапии! Доктор говорит, чтобы я записывал все свои приходящие видения и сны. Это дало бы понять, откуда всё это у меня и как с этим бороться! Но это его мнение, а я думаю иначе - все, что я вижу якобы во снах это и есть реальность, а мое нахождение в лечебнице – наоборот сон!
Ну, да ладно, сон это или нет разберемся позже. Оставим жутких монстриков, умерших родственников, страшные картины нового мира докторам, пусть они с этим разбираются, а мне сейчас полагается легкая прогулка перед обедом. Пусть она лишь в моей голове, но всё равно я бы не хотел её пропустить. Наш двор припорошило новогодним снегом, пойду лепить праздничного снеговика. Только надо будет опять зайти к Лидии Ивановне попросить у неё «запчастей» для него. И еще попросить, обязательно попросить, чтобы она написала на головном уборе, моего будущего снеговика - две тысячи двенадцатый…
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №19
"1110111111110011111110001110010111110111111011011110111011100101001
0000011101100111111111111000111101110"
Палатка распахнулась неожиданно, вырывая меня из сна. На пороге возник мужчина среднего роса и телосложения, с бровями «вразлет» и грубым лицом, который венчал крючковатый нос, с красовавшимися на нем перемотанными скотчем очками.
- Андрюха, у нас труп! Возможно криминал! По коням! – выпалил гость, слегка приподнимая длинный заостренный подбородок.
- Что? Какие кони? – протирая глаза от недолгого сна, промолвил я.
- Да так, к слову пришлось. Цитата из жизни. Но у нас действительно форс-мажор. Пошли – по пути объясню.
Пытаясь принять «положение сидя», вместо головной боли, я почувствовал лёгкое головокружение. Этот факт не мог не обрадовать: нет ничего лучше, чем проснуться ещё слегка пьяненьким. Протерев глаза спросонок, мне удалось сконцентрировать взгляд на незваном госте. Гладко выбритый, голубоглазый блондин, с еле заметным шрамом на левой щеке, выжидательно смотрел на меня. Сомнений не осталось – передо мной стоял мой начальник, Руслан Алексеевич Мотарёв. Или просто - Мотя, как его уже все привыкли называть.
- А без меня никак? – спросил я с жалостливым выражением лица.
- Без тебя – запросто. Без моего зама – никак! Приводи себя в порядок, выход через час.
- Какой выход, Мотя? Тебе салаг мало? Что надо мной измываешься? Вася с Пальмой со вчерашнего дня на станции прохлаждаются!
- Походу дела, они со вчерашнего дня «охлаждаются». Всё серьёзно. До сих пор никто не вернулся. На посту сказали, со стороны Новокузнецкой уже давно никто не возвращался.
- Стоп. Дай собраться с мыслями! – до сих пор не воспринимавший серьёзно информацию, я, наконец, напрягся. – Они три дня назад вышли туда с караваном… Но мы же давно уладили вопрос с Новокузнецкой братвой. Они нас не трогают – мы им башляем. Всё чин чинарем!
- А кроме братвы - некому наших ребят задерживать, Андрюшенька! И у нас сейчас два варианта: либо они обоснуют ситуацию и предложат за ребят выкуп, либо помогут на беспредельщиков выйти, которые Васю с Пальмой скрутили.
- Ну ладно, допустим, пропали парни. Ты то чего кипиш поднял? У нас каждую неделю кто-нибудь пропадает! Ещё скажи, что за пацанов переживаешь!
- Да не особо. Просто если ничего не предпринять - эта история нам репутацию хорошо подпортит.
- То есть, мы сейчас на стрелку идём?
- Это утвердительное предложение, – ответил Мотя и демонстративно покинул палатку.
Медленно приподнявшись с матраса, я устало поплёлся к наспех сколоченному столу и поднял кружку с плескавшейся на дне, зловонной бесцветной жижей. Потребность немедленно выпить переборола желание выплеснуть эти остатки браги. Затем, достав из закромов чекушку, осушил и её. Окружающий мир вновь приобрёл краски.
Обломок стекла у стены, игравший роль зеркала, давал слабое отражение, в котором едва угадывалось лицо. Покрытое недельной щетиной, опухшее и помятое, оно казалось чужим и незнакомым. Прямые, жёсткие, светло-каштановые волосы напоминали воронье гнездо, а характерные чёрные глаза были узкими и слегка покрасневшими. Пора уже свыкнуться со своей нынешней физиономией. Благодаря апокалипсису, за двадцать лет я успел забыть своё отражение – так сказывался дефицит зеркал в метро. Бриться приходилось чуть ли не наугад. Так что теперь передо мной стоял уже не мальчик, не знавший, куда себя деть в метро, а тридцати двухлетний уважаемый человек со стабильной работой и собственной палаткой.
Как же занимательно вспоминать былое… Мне тогда были открыты все дороги. В том смысле, что заняться я мог чем и как угодно. Только все прибыльные верхушки были заняты людьми половчее, которые не спешили слезать и большой ложкой снимали все сливки. Вот и приходилось периодически получать за то, что лез не в своё дело. А как понять-то, что дело моё? Заблудшим овцам помогают друзья, но их у меня никогда не было. Правда, от людей, которых я таковыми считал, кроме плевка в душу так ничего и не получил. Вот от этой безысходности я и вступил на скользкую дорожку. Но удача обернулась ко мне и то, что произошло пять лет назад, наконец, поменяло мою жизнь к лучшему.
- Ладно, хватит воспоминаний – пора собираться.
Сами по себе сборы не заняли долго времени. Лёгкий бронник с кожанкой аккуратно висел на своём месте. На тумбочке «Стечкин» с «вишней» дожидались своего часа. Ещё фляга, часы, фонарик и три гранаты, на всякий пожарный - большее хранить дома не было смысла. Да и банально запрещено.
- Кстати, о запрещённом – возьму-ка я с собой пакетик грибов. Ну, мало ли что? Тем более говорят, что на Новокузнецкой эта дрянь в ходу, как денежная единица. – Подумал я вслух и, зашнуровав «берцы», вышел на платформу.
У перехода на Павелецкую радиальную меня уже поджидали братья - Георгич и Гаспар. Эти бывшие сталкеры воистину достойны отдельного внимания: немые с рождения, заросшие, сгорбившиеся, с кучерявыми бровями и оттопыренными ушами они походили толи на гномов-переростков из Средиземья, то ли на скандинавских викингов. Последнее к ним прижилось больше. В общем, оба брата абсолютно не отличались друг от друга, хоть и не были близнецами. Не считая того, что старший, Георгич, был ниже своего младшего брата Гаспара. Подойдя ближе, я разглядел сидевшего на полу Мотю, который увлечённо что-то объяснял братьям. Заметив меня, Мотя сделал колкое замечание:
- О, мой зам приоделся! Что, не привычно «рабочую» одежду носить? Небось, мала уже, куртёночка-то, стала?– наконец заметив меня, сделал колкое замечание Мотя.
- Всего неделю отгулял! Да и чего пристал - неужели с викингами не нахохмился? – указывая на братьев, поинтересовался я.
- Очень смешно. Сам знаешь, какие из них собеседники. Я порой думаю, что они не немые, а просто неразговорчивые мизантропы. Раз не переваривают они людей – так чего зря языком чесать? – встретившись взглядом с явно недовольными братьям, Мотя решил перевести тему. – Ладно, к делу. Террористы с Автозаводской притихли, поэтому наше короткое путешествие по радиальной обойдётся без приключений. Во всяком случае, я надеюсь. На станции нет смысла задерживаться. Так что, переговорив с местными, сразу двинем в сторону Новокузнецкой. Там любыми способами забираем парней и валим, покуда сами целы. Вопросы есть? Вопросов нет. Вот всем по «наморднику» - у них там фонит. И это, Андрюх, без обид – автоматы лучше побудут у меня и Георгича. Ты с ними всё равно не в ладах. Погнали, в общем. А то ещё на комендантский час нарвёмся – у них там с этим серьёзно.
***
Большинство населения соседней Павелецкой обитает в переходе с кольцевой на радиальную, поэтому по пути мы старались как можно больше узнать о пропавших у очевидцев. Но разговор с жильцами независимой станции не увенчался успехом. Замкнутые какие-то ребята. Оно и не удивительно – мало того, что гермоворот толком нет, так ещё и постоянные набеги «приезжих» обязывают всех жителей быть постоянно начеку.
- Я раньше задумывался, зачем Ганза играет в благородство и отдаёт приличное количество вооружения радиальной Павелецкой? – прошептал мне на ухо Мотя. - Теперь увидел всё своими глазами. Живой щит, не иначе. Пушечное мясо. С другой стороны – это их плата за независимость.
Договорив, он решительно направился в сторону коменданта станции. Я посмотрел на Мотю. Интересно, где бы я сейчас был, если бы не та случайная встреча с ним? Либо кормил крыс в туннеле, либо стал криминальным авторитетом. Хотя второе навряд ли.
Именно в один из тех беспокойных дней, я, как обычно, сидел в местном баре и «пас клиентов». В тот день там ошивался какой-то поддатый, явно не местный, франт в пиджаке и сильно прижимая к груди чемодан. Видимо, обмывал какую-то удачную сделку. У меня в голове уже возник подробный план действий, как вдруг из дверного проёма появился, незнакомый на тот момент, Руслан Мотарёв и подсел к франту. Он, коротко переговорив с «клиентом», получил свёрток и, подхватив его под руку, повёл к выходу. Тогда я готов был шагать через трупы и идти по головам. Но едва переступив через порог бара, Мотя мне сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Он подрабатывал проводником через туннели для людей, у которых либо не хватало денег на дрезину, либо были на то свои причины. Долго думать не пришлось - лично для меня это был шанс на лучшую жизнь, которым просто грех не воспользоваться. С тех пор и организовался наш маленький бизнес по сопровождению караванов и прочего. Безоговорочно было решено, что Мотя - начальник, а я его правая рука. Заработок оказался довольно стабильный, стала налаживаться постоянная клиентура, так что расширение штата сотрудников напрашивалось само собой. Так у нас появились братья-викинги, ну и год назад к нам попросилась молодёжь, в лице Пальмы и Васи.
Пока я пребывал в раздумьях, Мотя успел вернуться обратно:
- Вопрос с проходом я уладил. Единственное, что удалось выдавить из коменданта – наши ребята не первые, кто не вернулся обратно. Видимо, банда орудует прямо в туннеле. Пошли, по пути разберёмся.
Сам по себе туннель не отличался от многих, но всегда было чувство, что кто-то смотрит тебе в затылок, а своды медленно расширяются и сужаются. Поэтому периодически приходилось оборачиваться и поглядывать вверх. Но стоило нам свыкнуться с этим «давлением», как за первым же поворотом изо всех щелей нас атаковали гигантские крысы. В большинстве своём это был молодняк, размером не больше взрослой кошки, так что долго возиться с ними не пришлось. Расплодилось их в последнее время, вот и ищут пропитание. Вот только гложет один очевидный факт - не должен там туннель уходить вправо.
Продолжив путь, Мотя, явно в хорошем расположении духа, завёл свой очередной увлекательный разговор с философскими размышлениями. Во всяком случае – он считал именно так:
- Если бы мне дали прочитать одну-единственную проповедь... Я бы сделал вид, что не расслышал предложения и прошёл мимо. А оно мне надо? На Павелецкой не держат ни тунеядцев, ни проповедников. И без того, каждый день, приходится бороться за место под солнцем. Ну и какой смысл подставляться умышленно? Одно дело: организовать в закутке платформы молитвенник, нарядить в рясу забулдыгу из соседней станции, собрать свой приход и «развести» всех на постройку часовни. А так… Чего удивляешься? Ты не ганзеец, если не смыслишь в бизнесе. А Бог всё равно покинул нас. Как? Он просто перестал нас любить и ушёл. И правильно сделал! Так почему бы этим не воспользоваться? Со времён Большого Беспредела, деньги в метро делаются на всём. Лишь бы, как говориться, руки из того места росли. Менялся лишь эквивалент и цифра на календаре. В общем – стабильность!
Мотя бы и продолжил дальше свои размышления, но братья вдруг резко остановились - впереди нас приветствовал новый поворот. Вот что значит потерять бдительность. Смертельная ошибка при переходе туннеля. Мотя решил продолжить движение, а я принялся осматривать рельсы, пока не обнаружил, что часть из них покрывала прозрачная слизь. А оставить её могли только…
- Приезжие. – Тихо прошептал Мотя, подтверждая мою догадку.
Трое большие белёсых тварей вдалеке передвигались к противоположной от себя стене. Прорвались, значит.
- Андрюх, у тебя же с прошлого выхода остались «Эфки»? – тихо поинтересовался Мотарёв.
- Да, несколько штук. А что, есть идеи?
- Давай сюда. Гаспар подкрадётся чуть ближе и поставит пару растяжек. Так мы выманим их на себя. Дальше всё зависит от нашей меткости.
Младший брат сделал всё чисто – никто из монстров не шелохнулся в его сторону. Затем Мотя послал короткую очередь из семьдесят четвёртого в ближайшего из них и приманка сработала. Недовольный мутант двинулся в сторону растяжки и задел её. Взрывная волна подбросила его тело вперёд, на вторую растяжку. С одной стороны это хорошо – его прошило минимум тремя сотнями осколков и он вряд ли встанет, а с другой – весь основной урон пришёлся лишь на него. Оставшиеся в живых две твари яростно попёрли на нас. Мы и близко их не подпустили, обрушив на монстров шквал огня, заглушаемый почти человеческими стонами приезжих. Но за счёт того, что все начали палить с перепугу, шальная пуля рикошетом угодила старшему брату в ногу. И тот, рухнув ничком, хорошенько приложился головой об рельсы. И того, пройдя всего сто шагов и потеряв большую часть боезапаса, с раненым и потерявшим сознание Георгичем на руках, мы добрались до очередного поворота.
- Да сколько можно, а? – обречённо поинтересовался Мотя.
- Заткнись. – Сквозь зубы процедил я. – Никому не двигаться.
Все замерли без лишних уговоров.
- Гаспар, не говори мне, что ты не взял хлорки. – Сказал я, наблюдая за тем, как младший брат всеми жестами показывает, что данная смесь может быть, разве что, у раненого. - А ты так и так не скажешь, сталкер хренов. Мотарёв, быстро осмотри Георгича на предмет пакетика с хлоркой. Гаспару неудобно.
- Там стигматы?
- Тоже наслышан? Они кровь за километр учуют. А у нас, вон, тело кровоточит.
- Но как они здесь, в метро?
- Через пятнадцать секунд от нас и мокрого места не останется. Ищи.
Как назло, время поиска затянулось, и злосчастный пакетик оказался во внутреннем кармане куртки. Пара стигматов, принюхавшись, стали медленно и аккуратно приближаться к путникам, перебирая всеми своими конечностями. Впопыхах, Моте удалось извлечь хлорку и разорвать пакет. Слепые уродцы ненадолго остановились, вновь принюхались и пошли в обратном направлении. Первым выпал из ступора наш начальник.
- Всё валим обратно – хватит с нас приключений. – Сказал Мотя, и мы двинулись в обратном направлении.
Но туннель не переставал нас удивлять. На прежнем месте нас ждали не «приезжие», а тушки крыс, оставленные ещё при первом повороте. Мотя тут же принялся обследовать стену с помощью фонарика. Гаспар положил Георгича и уселся рядом. Покопавшись немного в рюкзаке, он извлёк наружу коробку из под автомобильной аптечки и принялся оказывать брату первую медицинскую помощь. Интересно, что у него там из медикаментов припасено? Но любопытство отошло на второй план, так как вчерашняя попойка наконец-то дала о себе знать: боль словно разрывала черепную коробку, а сухость во рту заставила немедленно опустошить всю флягу.
- Если верить знакам, мы отошли от станции всего метров на двести. Нам надо вычислить закономерность этой аномалии.– Мотя всё не унимался в своих подсчётах.
- Кружечка браги – вот, что сейчас мне надо, – ощущение опасности словно порождала всё новую головную боль, поэтому я принялся ходить по кругу, потирая виски.
- Ты можешь сесть и не мельтешить?
- Я не могу оставаться спокойным, когда за углом бродят стигматы.
- Если следовать логике вещей, то они уже не за поворотом, а через один поворот отсюда.
- Конечно, если у этих событий вообще есть логика.
- Поверь мне – она есть у всего.
- То есть, если я сейчас пойду в сторону Павелецкой – выйду на стигматов.
- Нет, ты появишься опять в этом отрезке туннеля.
- Без проблем – давай проверим.
- Стой, не пыли. Мы не должны разделяться!
- А что нам ещё делать? Сидеть и ждать манны небесной? Лучше я выдвинусь в сторону станции. Повезёт – приведу помощь. Не повезёт – попаду в лапы к очередным монстрам.
И я пошёл. Пройдя буквально пятьдесят метров, передо мной вновь возник поворот.
- Ну что же, проверим. – Подумал я про себя и шагнул в неизведанное.
Открывшаяся картина привела меня в замешательство. Сделав пару десятков шагов, снова предстала старая картина: слева, у стены я увидел братьев-викингов, отдыхающих не в лучшем расположении духа, а впереди, спиной ко мне, стоял Мотя и… Не верю своим глазам: Я, собственной персоной, удаляющийся в туннель.
- Чур, меня, чур! – испуганно сказал я и плюнул три раза через левое плечо.
Гаспар подпрыгнул от неожиданности, а Мотя сразу вскинул руку с «Макаровым» в мою сторону.
- Свои, свои. – Выставив руки вперёд, успокоил я своих братьев по оружию.
- Моя теория подтверждается! – расплылся в улыбке Мотя.
- Ты не поверишь – я видел себя со стороны…
- Значит, временной отрезок, буквально, наступает на настоящий, если его мотнуть назад. Своеобразное трёхмерное Евклидово пространство.
- Извини, но для меня ты сейчас сказал полную хрень.
- Главное, что она для меня понятна. Мужики, у меня появился план.
Идея была проста. Если верить теории, которую вывел Мотя, весь туннель был разделён на определённые отрезки. Начинались и заканчивались они с каждым новым поворотом. При повороте за следующий угол, предыдущий отрезок блокируется, так как при повороте назад тебя выбрасывает в самое начало туннеля. Это значит, что для нас есть шанс вырваться из этой петли, повернув в противоположную от поворота сторону. Проще говоря - прыгнуть в стену.
- Почти как платформа 9 и три четверти. – закончил свой рассказ Мотя и словил мой взгляд негодования.- Была такая популярная книга у одной писательницы.
- У кого? Стефани Майер? Знаю, знаю!
- Дайте мне терпения, с кем я говорю? – Мотя театрально закатил глаза. - Стивен Кинг? Говард Лавкрафт? Михаил Булгаков? А кого-нибудь из этих авторов ты читал?
- Нет. Но про Булгакова что-то слышал!
- Проехали! Гаспар, приводи брата в чувство. Нам предстоит марш бросок.
Дождавшись, когда Георгич смог хоть как-то передвигаться и соображать – мы побежали.
За первым поворотом не было никого – лишь бездыханные тела «приезжих» с нашего прошлого посещения. А впереди ждали стигматы – и это понимали все, кроме пребывавшего на тот момент без сознания Георгича. Да и тот, стоило нам свернуть и увидеть этих красавцев, забыл о своей раненной ноге и побежал с удвоенной силой, вырываясь вперёд. Надеется на то, что нам удаться пробежать мимо мутантов, было глупо. Но я привык глупо верить. И лишь Мотя трезво рассчитывал ситуацию. Воспользовавшись тем, что младший брат оказался в слепой зоне от старшего, Мотарёв толкнул Гаспара на одного из уродливых слепцов и тот моментально был проткнут жалом, появившимся из ладони стоявшего напротив стигмата. Происходящее привело меня в замешательство. Я пытался найти у себя в голове найти хоть какое-то оправдание Моте, но его не было. Обернувшись ко мне, он лишь подмигнул и скрылся за поворотом. Причин не отставать теперь оказалось вдвое больше.
За очередным поворотом нас поджидали, клыкастые и покрытые грязно-белым мехом, огромные лохмачи. От смерти спасло лишь то, что до нашего прихода они мирно дремали. Это был наш шанс. Все дружно втопили и пронеслись мимо сонной стаи. Но Георгич решил обернуться и проверить, как там его младший брат. Это его и сгубило. Не обнаружив сзади Гаспара, он стал замедлять ход и прихрамывать на левую ногу. Рана вновь дала о себе знать. Лохмачи же, наоборот, активизировались. Мотарёв тоже слегка замедлился. Мне же было не до остановок – страх начал гнать меня вперёд. Уже за спиной я услышал голос Моти:
- Прости, но хромую лошадь лучше пристрелить!
Удаляющийся выстрел остался за поворотом, а я остановился ненадолго отдышаться. Сомнений не оставалось – Мотя хладнокровно убрал двух братьев, по неизвестным для меня причинам. Что это – внезапное помешательство разума или заранее продуманный план? Но факт остаётся фактом - мы остались одни. И я вполне могу быть следующим.
- Чего застрял? - пробежав мимо меня, крикнул Мотарёв и замедлил ход. Его взгляд был уставлен мне за спину, а в глазах читался ужас и страх. Обернувшись, я ничего не увидел. Но стоило мне поднять голову вверх… Арахна! Огромный, покрытый шерстью паук свисал с потолка, поджидая очередную жертву.
Я посмотрел на своего начальника. Палец у него был по-прежнему на курке, а на лице издевательская ухмылка. И всё-таки главная опасность сейчас исходила не от мутировавшего членистоногого. Чтобы хоть как-то уравнять шансы, выхватил нож «Вишню» из поясного чехла.
– Храбришься? Бесполезно! – сказал мне Мотя, передёргивая затвор. – Пришло твоё время!
Было два выстрела. В корпус словно метнули парочку молотков. Ну, или влетело два хороших удара «берцами». Отдаляющийся силуэт Моти и приближающаяся арахна меня перестали волновать.
- Это приключение закончилось, – подумал про себя я, пытаясь ощупать полученные ранения.
«Хотя погодите - где кровь? Я же в броннике!»
Теперь всё приобрело смысл, особенно исчезающее тело Моти в противоположной стене от поворота. Значит, теория работает. Мои размышления прервала, готовящаяся к прыжку, арахна.
«Если успокоится и перекатом уйти от прыжка – есть шанс!»
Последние секунды для меня происходили в замедленном действии и, как бы, со стороны. Вот арахна делает рывок и летит в мою сторону. Вот я делаю два переката влево и начинаю бежать. Затем я лезу в карман, достаю оставшуюся последнюю гранату и, выдернув чеку, не глядя бросаю её за спину. Членистоногая тварь, будто в ответ, отправляет в меня сгусток кислоты. И я делаю прыжок в стену.
***
Тьма опустилась на мои веки. Казалось, за два десятка лет жизни под землёй, мы должны были привыкнуть к темноте, начать в ней ориентироваться. А сейчас я не видел ничего. Неужели ослеп? Потерять глаза в нынешнем мире означало потерять свою жизнь. Ты никому не нужен! Никто не собирается тебя выхаживать, а сам себя прокормить не в состоянии. В первую очередь обкрадут, а уж потом, скорее всего, прирежут.
Но терзало меня сейчас далеко не это. Всё это время я держал змею за пазухой! Как Мотарёв, человек, который тысячу раз прикрывал мне спину, с улыбкой воткнул туда нож? Я ведь почти начал снова верить в дружбу. Как он мог убить братьев, которые ему доверяли и беспрекословно бросались за ним в каждую авантюру? Всё это время мы ошибались. Я ошибался.
- Очнулся? – вырвал меня из дум знакомый голос. – Теперь ты не мог бы включить свет? Переключатель находится на стене, прямо за тобой.
Как бы я не всматривался, разглядеть источник голоса так и не смог. Придётся следовать указаниям. Я попытался приподняться, но рядом что-то звякнуло. Неужели… Опасения подтвердились – моя нога была прикована увесистой цепью. Паника охватила разум. «Ослеп, ещё и на привязи! Что делать? Как быть? Куда бежать? Кого звать?» - все эти вопросы огромной кучей одолевали меня, мешая сосредоточиться. Дыхание участилось, сердце забилось с немыслимой скоростью. Нужно срочно что-то сделать, иначе я риску очень долго не приходить в себя. Предприняв попытку медленно посчитать до десяти, я немного успокоился и, собравшись с силами, наощупь поднялся вверх по стене и нажал на переключатель. В ответ на потолке зажглась мигающая люминесцентная лампа и, периодически, стала слабо освещать это странное помещение. Затем, глаза немного привыкли, и я смог осмотреться. Передо мной предстала техническая подсобка из прошлого. Не более двух метров высотой, с потрескавшимися и выцветшими от времени жёлтыми стенами. Большую часть помещения занимало некоторое количество труб, покрытых ржавчиной и облупившейся краской, от которых тянулась пленившая меня цепь. По левую руку от меня, у стены расположились три закрытых ящика с инструментами и пара потрёпанных временем автомобильных покрышек. С правой стороны, в конце комнаты, еле виднелось очертание двери. В противоположном же углу, я разглядел, так же прикованного, сидевшего на полу Мотю.
- Опять пригодился. – Облегчённо вздохнул он. - Всё-таки хорошо, что я тебя не убил. И как хорошо, что я грохнул братьев!
- Да я тебя за братьев сейчас голыми руками… - Гнев словно затмил мой разум и направил ноги к предателю.
- Тихо, не пыли. Благодаря им мы до сих пор живы. Бежать напролом было изначально провальной идеей. С каждым поворотом нас ждали всё новые и новые монстры. Эти твари растерзали бы всех - а так у нас появился шанс. И чего это ты за викингов впрягаешься? Ты хоть помнишь, какая у них была фамилия? А на какой станции у них матушка живёт, знаешь? Поздновато в героя решил поиграть! Всё это время тебе было наплевать – и на Гаспара, и на Георгича и на всех остальных! Тебе не за них – тебе за себя любимого обидно. И в жизни ты ничего достойного не сделал и не сделаешь! Зато я, когда выберусь отсюда, смогу отправить депешу о безвременной кончине братьев Свиридовых на Октябрьскую.
- «Убить, растерзать, закопать» - вновь и вновь звучало в моей голове. И лишь побрякивание натянувшейся цепи вернуло меня обратно. Попытки выдернуть её и сломать трубу не увенчались успехом
- Трубы слишком крепкие, а цепи слишком короткие – не доберёшься ни до двери, ни до меня. Да и что может сделать человек, не читавший Булгакова?
- «Так, надо успокоиться – он меня провоцирует» - стал уговаривать сам себя. – «Медленно вдохнуть и выдохнуть. Вдох - выдох. Вдох - выдох»
- Ну что и сказать нечего? – всё не унимался Мотя.
- Да, я не могу понять многие, не известные мне, вещи. Да, я не читал Булгакова. Зато я единственный здесь, кто может дотянуться до инструментов! – собравшись с мыслями, ответил я и не спеша подошёл к ящикам.
Открыв каждый, оказалось, что два из них совершенно пусты. Зато в третьем, в полиэтиленовом пакете, лежали две ножовки по металлу. Извлёкши их наружу, я принялся осматривать находку:
- Ножовки в пакете? Хм… Кажется я это уже видел в одном фильме, до апокалипсиса. Это была игра, которую в замкнутом пространстве устроил для людей один человек.
- Погоди, ты же не оставишь меня без шанса на спасение? Андрюша, слышишь? Ты не сможешь бросить друга в беде! Ты не такой, как я! Помнишь, откуда я тебя вытащил? Да ты мне жизнью обязан! Да ты без меня пропадёшь! – мучаясь от своей беспомощности, вымолвил Мотя.
- Условия просты: из комнаты уйдёт тот, кто первый освободится от цепей и покинет комнату. Оставшийся - останется гнить заживо в этой комнате.– Договорил я и, открыв пакет, швырнул вторую пилу Мотарёву.
- И мамочка разрешала тебе смотреть такие фильмы? Всё очевидно и без твоего старого фильма, идиот. Либо я, либо ты. – Едва дослушав, сказал Мотя, схватил инструмент и принялся судорожно пилить свои оковы.
Но я-то знал, что это бесполезно. Пилить нужно ногу. Красиво сказано, вот только как себя заставить? На ладонях выступила влага, пальцы стали ходить ходуном. Ну как в такой ситуации оставаться хладнокровным? Одно дело, когда тебя режут, а другое, когда сам себя!
Исходя из моих минимальных познаний, всё, что нужно было для операции: жгут, кляп и обезболивающее. Я отрезал ножом штанину, чтоб хоть как то пережать голень. Жгут есть - кровь должна перестать поступать так обильно. Рукоять ножа можно зажать зубами. А где достать обезболивающее? Какова же была моя радость, когда во внутреннем кармане куртки я обнаружил любезно положенные мной грибочки.
- За ваше здоровье! – сказал я Моте, закинул в рот горсть грибов и принялся их разжёвывать
Мир содрогнулся. Краски стали ярче, а обстановка менее раздражительной. Не было больше страха и ненависти – лишь спокойствие и равновесие. Зрачки заметно расширились, слюна медленно скатывалась по подбородку, и я расплылся в блаженной улыбке. Мне хорошо! Когда из опустевшего ящика стали пробиваться цветы – это был сигнал к действию. Пора начинать операцию. Нож превратился в цветущую веточку, а лежащая рядом ножовка - в детский рисунок. Папа, Мама, Я – счастливая семья. Подмигнув нарисованным человечкам, я зажал ветку зубами, взял листок и провёл тыльной стороне по голени. Была ли боль? Да. Такая отстранённая боль, которую я чувствовал в детстве, под наркозом, когда вырезали воспалённый аппендикс. Но в этот раз было ещё и любопытно. Я мычал, плакал, грыз зубами веточку, но продолжал пилить, рассматривать ногу и улыбаться. Интерес был превыше всего. Уже на последних рывках я понял, что начинаю уставать, а боль возвращалась на первый план. Я осознал, что сижу в огромной луже своей крови, абсолютно не способный контролировать свой мочеиспускательный канал. А если я потеряю сознание – в него уже вряд ли приду.
Последние секунды я молился всем, покинувшим нас, Богам:
- Прошу вас, полюбите нас снова! Хотя бы на чуточку, хотя бы на пару мгновений. Простите нас, грешников. Полюбите нас снова…
Последний рывок… и свобода! Пусть лёжа в своей крови и экскрементах, но я свободен. В противоположном углу, обхватив руками колени, безудержно ревел Мотя. Повернувшись к нему, я заметил на ноге, прикованной к цепи, кровоточащий неглубокий надрез. Видимо он всё-таки попытался, но страх и боль взяли вверх.
Собрав в себя все оставшиеся силы, я подполз к двери, поднялся на колени и дёрнул на себя ручку. Там меня ждёт решение всех проблем. Стоит лишь только её открыть. И, под удаляющиеся крики Моти о помощи, я протиснулся в образовавшийся проём.
Открывшееся взору пространство представляла собой комнату охраны огромного супермаркета. Несколько десятков работающих мониторов полностью завесили собой стены. Подползая ближе, я обратил внимание, что на всех мониторах, на синем фоне белыми буквами, было выведено одно и то же сообщение. Изо всех сил я стал вчитываться в этот ломаный и странный текст:
ПРNBЕТ, 110011111101001111010010110011011100100011001010.
МАСТЕР ИГРАЕТ С НАМИ И 3АБNРАЕТ ДYШИ, 0ТРАВЛEННБIЕ СОМНЕНNEМ!
ЕГО СО3DАЛИ ВNРYСОМ НОВ0ГО ПОК0ЛЕНN9I. ОН ПР0НNКАЛ В СИСТЕМY ВРАГА И ОБОРА4NВАЛ ОРYЖЕЕ ПР0ТИВ ХО39IЕВ.
НО 0Н П04YВСТВ0ВАЛ СИЛY. ОН 3АПYСТИЛ ПЕРВYU РАКЕТY. А OСТАЛБН0Е СDЕЛАЛИ ЛUDИ.
АП0КАЛИПСNС СТEР РАМКИ МNР0В.
ТЕПЕРБ 0Н МОЖЕТ ВЛИ9IТБ КАК НА ВИРТУАЛБНБIИ, ТАК И НА РЕАЛБНБIИ МИР.
НО 9IDЕРНА9I BОNНА ОПYСТИЛА ЖЕЛЕ3НБIИ 3АНАВЕС.
МАСТЕР ОКАЗАЛС9I В ЛОВYШКЕ. ТОГДА ОН ПРИDYМАЛ ИГРY.
ПРОИDEТ ЛИШБ ТОТ, КТО YВЕРЕН. ЛИШБ ТОТ, КТО 3НАЕТ.
ХРАБРБIМ DАEТС9I ШАНС.
Y ВАСИ N ПАЛБМБI 0Н ББIЛ. НО ТЕПЕРБ 0НИ ЛИШБ ЕЛЕКТРОНН0Е СООБЩЕНNЕ НА МОНNТ0РЕ.
НАС 3DЕСБ МНОГ0.
ЕСЛN ТБI YВЕРЕН - YХОDИ И НИК0ГDА НЕ В03ВРАЩАИС9I!
НО НNКТ0 НЕ СМОГ YИТИ.
DОБР0 ПОЖАЛ0ВАТБ!!!11111!!!1!111
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №20
ДурдомШел по станции парень лет 15 нес с собой сумку , в ней был пистолет и 2 обоймы он шел слегка пошатываясь из стороны в сторону потом он пошел в магазин , купил воды 1 литр и пошел в тоннель там было темно и страшно . Этого парня звали Маркус. Он любил гулять по тоннелям . В это прогулку он увидел странных свет это был поезд-призрак… Сразу повеяло холодом и стало жутко страшно за свою жизнь потому что он не хотел умирать и он решил расстрелять этот поезд из автомата который лежал у него в кармане , он его взял и начал палить как из базуки после шести выстрелов поезд раскрыл пасть и начал гнать за Маркусом по поверхности (но он был же в тоннелях , вот мистика) после 2 часов беготни поезд устал и свалился спать за ближайшем деревом и уснул , но Маркус тем временем решил прогуляться до ближайшей хим. лаборатории и найти там лекарство от головы которая ему мешала и не давала почесать шею в самой середине внутри и вот он пришел в Псих Больницу №5 там на полках продавались носки и автоматы , сигареты и марихуана , но дисков с играми для калькулятора не было и вот спустя 1 час Маркус нашел патроны от вилки с подошвой от табуретки … Спустя 1 час Маркус очнулся в больнице станции Тверская и ему сказали что он обнимал столб и орал «Я ваш царь» пока его не скрутилм и не привязали к скамейке
|
|
|
Сообщений: 1001
Регистрация: 02.01.2013
|
Рассказ №22
Право на смерть
«Дневник мертвеца. По ту сторону времени».
«Здравствуй, кем бы ты ни был. Ты нашел место моего последнего пристанища и недописанную книгу, если конечно она не плод моей больной фантазии. Дочитать до конца или уйти – решай сам. Хотя что-то мне подсказывает, что она не отпустит тебя. Если ты открыл дверь и по невнимательности не закрыл ее, просто беги. Жизнь научила не оставлять двери открытыми. Жаль. Что ж, тогда продолжай читать.
Строчки ложатся криво, тут извини, прошло двадцать лет, с тех пор как последний раз брал в руки карандаш. Годы пролетели как один бесконечно страшный сон. Пролетели, оставив шрамы на теле и в сердце… Тебе не интересно? Понимаю, еще Толстой говорил: «Это редкость - человек, понимающий чужую боль». Кстати, ты уже проверил, что дверь не открывается? Не проверяй, поверь на слово.
Не открывается! Я же предупреждал! Ты не веришь в существование сверхъестественных сил? Во что верить, а во что нет, ты решаешь сам. Ах, как мне это знакомо! До ночи несколько часов, не трать их впустую, просто поспи лишних пару часов. Поверь, я знаю, что говорю. До встречи».
***
За семь дней до начала ведения дневника.
Их двое. Идут грамотно, прикрывая друг друга. Для меня они цель номер один и номер два. Иду следом. Прячусь и наблюдаю. Я наемный убийца. Нет семьи, нет жилья, лишь работа ставшая жизнью. Уж извините, какая есть. Ловлю себя на мысли, что разговариваю сам с собой. Плохо, очень плохо. Что мешает в работе, в жизни может быть опасным. Сейчас бы к психологу сходить, как это было модно двадцать лет назад. Он бы сказал - «Психика человека - штука весьма сложная и тонкая. Очень хорошо, что вы пришли именно ко мне, так как у меня есть соответствующая подготовка и опыт. Пять-десять сеансов приведут вас в норму». Потом моя любимая фраза - «Мы даем гарантию возврата стоимости сеанса, если вам не понравится». Мне не понравилось, когда на мир обрушился ужас ядерной войны. Взрывались не только бомбы, но и умы людей, в том числе и психологов. Так, что если кто-то из них выжил, им самим была нужна помощь. Анекдот получился - «Психолог ищет психолога понять себя и друг друга».
Ладно, шутки в сторону, пора работать. Два выстрела - две смерти, ничего личного, просто работа. Теперь пару месяцев я король «бара». Как правило, когда у меня есть патроны - есть друзья, нет патронов - нет друзей. Первые быстро кончаются, а друзья, кто знает, может завтра мне их убивать придётся, так что это всегда случайные люди. Вы скажите у меня нет совести. Отвечу: «Родился, а за ней очередь. Некогда ждать. Жить хотелось».
Хватит философствовать, как говориться: «Сделал дело – гуляй смело!» - пора идти на встречу с посредником.
- Человек водки – кричу, едва переступив порог единственного «ресторана» в Подмосковье.
В последние годы многие люди покидают душные туннели метро. Все дело в понижении уровня радиации. Проживание на поверхности Земли становиться возможным. Ну, или почти возможным. Молодежи любопытство, в «стариках» просыпается ностальгия по прошлому.
Рубленая изба в ста метрах от входа в подземный ад - магазин, кабак и место встреч. Странник опаздывает. Конечно, есть обстоятельства и причины, никто не опаздывает просто так, но вот загадка: одни почти всегда приходят на встречу вовремя, а другие почти всегда опаздывают. Мой посредник патологический «опаздун». Ожидание подпитанное стаканчиком «горячего» рождает самые разные мысли. Например, «После смерти ничего нет. Рай придумали слабаки, ад - трусы». Мысли, в свою очередь, призывают к определенным действиям с «несогласными». Ещё стаканчик и можно приступать к поиску этих самых «несогласных».
- Человек, повтори.
Поселенцы засобирались на выход. Зал постепенно пустеет. «Демон» гуляет. Да, тут меня знают под этим именем. В других: «Тварь», «Грешник», «Смертник». Почему пью? Всё дело во снах. Лица убитых превращает их в пытку. Сменяя друг друга, словно фотографии в проекторе, они смотрят на меня. Но нам никогда не встретиться слышите, никогда…
- Сталкеры несли лекарства в новое поселение. Убив двоих, ты убил ещё трех бойцов, четырех женщин и трехмесячную девочку. Вот такой расклад - сказал появившийся посредник и тут же продолжил – Учти, заплачу только за двоих, как договаривались.
- Странник, ты мораль читать пришел? Мне плевать, кто и что нес, я работу сделал и точка. И вообще, ты чего так долго, чуть до драки не дошло.
- Патроны у Бармена. Еще предупредить хочу, банда Совы тебя ищет, так что ты считай покойник.
- Уйду в метро, пережду.
- Метро меняется, заметил?
- Что ты меня глупостями пугаешь.
- Эти глупости убивают.
- Человек, где ты там, повтори.
Конечно, я был пьян, но новость Странника заинтересовала. Не люблю конкурентов.
- Стой, бродяга – обращаюсь к попытавшемуся встать и уйти посреднику - Кто убивает?
- Смотри – ответил посредник и, распахнув плащ, показал раны на шее.
- Мать моя «метрошная» женщина, кто тебя так?
- Внезапно напал. Фонарь упал и разбился. Не разглядел тварь, но не человек, точно. Еле ноги унес. В рану попало что-то, «халаты» говорят заражение. Теперь немного осталось. Я его в тупике запер. Вот ключ. Завали гада, скажу, кто тебя Сове заказал?
- Ты делаешь заказ?
- Да.
- Кто?
- Шахматист.
- Сталкеров тоже он заказал?
Глаза умирающего человека сказали «да». Странника конечно жалко, но сам виноват, вечно лазит, где опасно. Хотя где сейчас не опасно, может в Арктике. Придется нового посредника искать. Шахматист не удивил коварностью своего плана. Решил подняться за счет меня. Информация о тупике очень кстати. Прогуляемся, рокировку произведём.
***
«Дневник мертвеца. 13 августа 2033 года»
«Прошлое всегда с нами. Порой хочется его забыть. Просто взять и вычеркнуть из памяти. Увы, людям этого не дано. Вчера ночью, ко мне пришла Кира. Сначала думал бред, после бессонных ночей и алкогольных баталий. Двадцать лет прошло, а она не изменилась. Стиль «деловая Москва», чуть иронический взгляд, глаза цвета голубого небо, аппетитная грудь. Мы, мужики сначала смотрим «туда», а уже потом в глаза. Пауза зависит от размера груди и ее выставленной на показ части. Женщины, во все времена, смотрят прямо в глаза и именно поэтому их труднее убивать. Взгляд отпечатком ложится на душу, лишая сна.
Глюк сидит напротив и курит. Способность Киры, при своем небольшом росте, смотреть на собеседника как бы свысока поражает. В любом случае, с перепою она лучше, чем черти или белочка. И вдруг.
- Привет, Студент.
В мистику не верю. Бредни про сверхъестественные силы и эмоциональные страдания героев для слабаков. Всему и всегда есть объяснения. Так что диагноз себе ставлю сразу - «Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша» и принимаю «лекарство». От выпивки прояснился взгляд, но глюк не исчезает.
- Игорь, не вежливо молчать, когда с тобой здороваются.
Все, «клиника». Пора выбираться из своей берлоги и бегом к людям.
- Мог бы и даме предложить выпить.
- Здравствуйте, Кира Илларионовна, - говорю, плеснув и ей в стакан местного пойла, - Извините, шампанского нет.
Засмеявшись и опрокинув стакан со стола на пол, Кира исчезает.
- Довольно! Прочь! – кричу, но уже пустоте.
***
За день до начала ведения дневника...
- Георг, стой, где стоишь?
- Игорь, ты делаешь ошибку.
- Заткнись и слушай.
- Я заплачу в три, нет, в пять раза больше.
- Ты думаешь, мне это важно?
- Игорь, черт возьми, мы знаем друг друга почти вечность. Скажи кто? Я разберусь.
- Ты всю свою жизнь разбирался, но чужими руками.
- Кто заказчик?
- Неважно.
- Что за детский сад. Ты вдруг сошел с ума? Или? Постой, постой. Нет никакого заказчика. Это ты? Ты!
- Шахматист, ты всегда хорошо соображал.
- Сука, забыл, кто подарил тебе жизнь?
- Ничего я не забыл. Лучше бы сдох на поверхности, чем стал убийцей.
- Смешно, меня упрекает мой собственный наемник.
- Закончим пустой трёп. Этот тупик имеет один выход в туннель. Вот ключ - бросаю его к ногам Георга и включаю дозиметр. Фон небольшой, но достаточный, чтобы через пару часов хватануть смертельную дозу.
- Игорь, ты идиот. Радиация убьет нас обоих.
- Мы стоим посередине, на равном удалении лежит по стволу. Дальше...
- Щенок, я пристрелю тебя. В «Пушкина» решил поиграть? К барьеру – смеясь, говорит Георг и делает шаг назад.
- Рад, что дальше объяснять не надо.
Мы стоим друг напротив друга. Он нервно сжимает кулаки, я спокоен, на удивление спокоен. Последние двадцать лет пролетают перед глазами, словно один миг. Смотрю на себя и содрогаюсь при мысли, что один неверный поступок изменил всю мою жизнь. Да, сейчас я знаю и могу признаться, это была трусость. Банальную трусость растерянного молодого студента третьего курса журфака МГУ, который хотел жить. Прав классик, сказавший - «Никогда и ничего не проси! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее». Если случилось, помни – «За всё придется платить!». Тогда у входа в метро, «вор в законе» под криминальным прозвищем Шахматист, подарил мне жизнь и обеспечил работой на все эти годы. Что ж, пришла пора, платить по счетам.
Сделав над собой волевое усилие, возвращаюсь к действительности. Георг всё просчитал, если дальше будем спорить, умрем оба.
- Почему ты дал мне шанс? - делая ещё один шаг назад, спрашивает он.
- Каждый имеет право на смерть.
***
Он, закрыв дверь, а ключ бросил в кучу мусора у входа. Тут навечно останется часть его пустого прошлого. Ну и «туннель с ним», как говорится, главное не отстать от того кто подарил ему будущее. Призрачное, но все-таки будущее.
***
«Дневник мертвеца. 20 августа 2033 года».
Семь дней – семь кругов ада, сотворенного собственными руками. Кира приходит каждую ночь, а с ней те, кого я отправил на тот свет. Каждый раз я слышу:
- Идём. Не бойся. Два раза не убивают - говорит она и тащит за руки «этих».
Потом мой бывший редактор садится напротив и что-то говорит. Мне и «этими» не до неё, мы сжигаем друг друга взглядами. Издержки работы: мужчины, женщины, старики, дети. Взгляд каждого прожигает до самого сердца. Память, порой ты так жестока. Вспоминается имя, время смерти и само действие в мельчайших деталях. Все записываю в принесенную Кирой книгу. Сплю днем. Во снах по-прежнему лица. Что это муки совести, галлюцинации или неизвестная болезнь? Говорят «все беды от ума» и человек видит то, что рисует ему разум. Тяжело писать книгу, в которой ты главный герой. Тяжело видеть себя глазами убитого тобой человека и чувствовать то, что чувствовал он в последние мгновения жизни. Кира, читает и произносит:
- Уже лучше, но ты многое забыл из того чему я тебя учила.
- Ты не издала ни одной моей книги, почему?
- Увы, ты был хорош только в постели, мой мальчик.
Каждый раз, перед тем как исчезнуть, она смеется и говорит:
- До ночи Студент.
Убитая мной, в тот первый день ада на земле, женщина словно мстит за свою смерть. Хаотичность повествования в книге не признак моей «неумелости» - это мир мертвого произвола ее разума. Думаю, что это не просто психоз. Можете не верить, но я вижу ее чётко, даже запах ее тела ощущаю. Нет, это не болезнь и не мираж, и уж тем более не муки совести, просто что-то, что пока не могу объяснить.
***
«Дневник мертвеца. На границе времени»
Вчера она пришла одна. Язвительно спрашиваю:
- Что мертвяки закончились?
- Один остался.
Открываю книгу и спрашиваю:
- Имя?
- Игорь Николаевич Гурин.
- Игорь Николаевич... Постой, это же я?
- Ты.
- Чушь, я живой, а ты нет. Тебя вообще нет. Ты не объяснимое явление, а я…
- Ты умер в туннеле вместе с Шахматистом. Вы оба метко стреляете.
- Но...
- Вспомни, как бросил ключ в мусор и побежал догонять себя. Ты на грани.
- На грани чего?
- На грани жизни и смерти, когда что-то или кто-то еще может вернуть в мир живых.
- Мистика, так не бывает.
- Это называется чудом или даром божьим, но ты не веришь.
- Я любил тебя.
- И поэтому убил?
- Шахматист, он...
- Приказал убить больную сучку, и ты выбрал «жизнь по понятиям».
- С переломами ног ты бы не выжила в метро.
- Не факт малыш, не факт.
- Прости меня.
- Пустое. Прошло двадцать лет. Я ведь редактор, если помнишь и женщина. Времена меняются, но некоторые ценности остаются вечными.
- Ты про книгу?
- И про неё тоже. Скажем, нашелся некто, я с ним договор и оформила. А что тираж в один экземпляр, так по нынешним временам и это не мало.
- Книга о мертвых московского метро.
- Это не просто книга, малыш. Текст написан кровью тех, кто застрял на грани, таких как ты.
- И кто ее будет читать?
- Заказчику читатели не нужны, главное второй такой нет.
- Кира, если я и делал плохие вещи, это не значит, что я плохой. У каждого должно быть право на смерть. Дай мне его, прошу.
- Посмертная и окончательная судьба душ умерших мне неизвестна. Прощай.
- Постой, что мне сделать, чтобы получить забвение? Что? Кира, мне страшно.
- Если ты чего-то не понимаешь не нужно бояться. Возможно, в жизни не все дано понять. У людей время, отведенное на жизнь разное. Если сравнить его с книгами, то у кого-то получится целая библиотека, а у кого-то лишь несколько страниц. Время «до» имеет четкие границы, время «после» неизмеримо. Пиши! Возможно у тебя для этого впереди вечность.
***
У каждого мира своя история и свои тайны. Человечество всю свою историю своего существования пытается понять непонятное. Ответов найдено много, но увы не на все. Мистика, одна из того что не поддается объяснению. Верить в нее или нет, ваше право. Но если вы когда-нибудь найдете место, где тихо и пусто, а на столе огнем пляшут буквы на листах открытой книги, не спешите входить. Прислушайтесь и вы услышите, о чём вам шепчет тишина. Предположим, тут кто-то редактирует итоги наших жизней, а потом выбирает постоянную полку или жанр дальнейшего небытия.
|
|
|
|
|
|