|
"Сказки апокалипсиса"
Какие они, сказки 2033 года? О чем? Кто их герои? Сколько в них вымысла, а сколько — самой что ни на есть правды? Сильно ли изменились истории, которые родители на станциях метро и в подземных бункерах рассказывают на ночь детям, а взрослые — друг другу?
Мнение Артура Хмелевского!
Сообщений: 3645
Регистрация: 16.12.2011
|
Тема конкурса: "Мама"
Истории о сложных взаимоотношениях детей и их матерей. Как мамы воспитывают детей после конца света? Может, кто то тоскует по погибшим в катастрофе? А может это дети размышляют о своих родительницах?
Почему они любят друг друга или ненавидят?
Отец может присутствовать, но не нужно отводить ему центрального места.
В основе сюжета - чувства матери к ребенку (не обязательно добрые и светлые, как все привыкли - пусть тема раскроется со всех сторон) или ребенка к матери (даже если дитю давно уже лет за 30 перевалило, например)
Как эти чувства и отношения повлияли на них обоих, чему они научились друг у друга?
Сроки проведения конкурса:
1) Прием работ проводится с 4 февраля 2014 года по 24 февраля 2014 года.
2) Составление топов и раскрытие авторства - с 25 февраля 2014 по 27 февраля 2014.
3) Подсчет оценок и объявление результатов - 28 февраля 2014.
ПРИЗ ЗА ПЕРВОЕ МЕСТО: книга Игоря Осипова "Измеритель" с автографом и пожеланиями автора.
Администратор по выкладке работ - Анна Калинкина. Все рассказы присылать ей в личные сообщения здесь, на портале.
Весь флуд будет удаляться!
Почесать языками за конкурс
Ознакомиться с оценками жюрей
Изменено:
Кира Иларионова - 04.02.2014 17:07:50
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 1
- …милый мой, маленький, мама тебя никогда не бросит... – И тут я снова проснулся, снова, как и последние двадцать лет, в вонючей выгребной яме под названием Метро. Опять, нет, снова мне снилась мама, которая пропала 18 лет назад. Снилась не каждый день – раз в месяц, полгода или мне так казалось просто, не знаю – только помнил, что она тогда ушла в поисках работы на другую станцию, да так и пропала, сколько ни искали так и не нашли. После этой катастрофы меня воспитывали дед и бабушка, дед вынужден был работать в свои 65 лет по 12 часов, хотя нет, лгу, в таком мракобесии очень трудно определить время, в общем, очень много работал, чтобы хоть как-то обеспечить нашу семейку – уходил, когда я спал, приходил когда я спал, мне было очень его жалко, но из-за малого возраста ничего не мог поделать. А бабушка, как и многие женщины, сидела на станции и занималась, как и прочие представительницы слабого пола, - хотя кого сейчас можно назвать слабым, - постирушками, шитьём и прочими мелкими работами. А что же до меня? Я, как и все дети, сначала ходил в станционную школу, где не особо задавался вопросом что случилось с моей мамой, но со временем, с возрастом мне всё больше становилось её не хватать, особенно после смерти бабушки. Мы с дедом остались вдвоём, как он иногда с горьким смехом говорил, мол «Два холостяка остались без женщин и женского очага». Смотря на друзей, знакомых и просто молодых людей и их отношения с родителями, как каждый день мамы встречают их, обогревают лаской, любовью, нежностью, как помогают им во всём, стараются поднять своих любимых чад на ноги, как в эти тяжёлые времена они находят силы для создания семейного тепла, я всё больше чувствовал белую зависть и тоску по своей маме, ведь 18 лет я не получал ничего из этого, ни материнской ласки, ни любви, ни даже тёплого слова. Как бы я хотел услышать совета или одобрения от мамы, снова стать маленьким и гулять с ней, слушать её сказки, как она меня укладывала спать и просто, чтобы мама меня тоже встречала дома, в нашей комнатке в углу станции, каждый день с нежностью и любовью, но судьба всего этого меня лишила. Я чувствовал себя каким-то обделённым, ущербным, каждый раз проходя по платформе и видя как мамы возятся с маленькими и не очень детьми и сам хотел чтобы со мной повозились также. Бабушка с дедушкой хоть и вырастили меня, но всё же они бабушка и дедушка, а не мама, по которой я очень сильно скучал. Когда дедушка тяжело заболел, я понял, что кроме него у меня в этом страшном грязном мире нет никого роднее, и я просил всех кто есть на небе о помощи ему, но и дедушка умер. Это был самый страшный день в моей жизни. Я остался один, совсем один. Темнота начала покрывать мою душу как покрыла весь мир и особенно наш нынешний грязный и зловонно пахнущий подземный дом, где смогли выжить только процентов 10 людей от всего населения города. Ни друзья, ни товарищи, никто не мог помочь мне в моём горе, когда мой самый страшный кошмар настиг меня. Я не знал как жить дальше, что делать, не знал у кого попросить совета, пока не понял что мне как-то жить дальше, свой душевный груз я никуда не мог выкинуть. И я бы всё отдал лишь бы ещё раз увидеть бабушку, дедушку, а главное свою маму. Ведь нет на свете большей любви и нежнейшей доброты, чем любовь и нежность мамы к своему ребёнку. Ведь это по настоящему страшно, нет, это самое страшное явление в истории и судьбе любого человека, – остаться без родителей, а именно без мамы, без той женщины, кто будет любить тебя всем сердцем и готовая пожертвовать собой ради твоего счастья и благополучия. У меня никогда не было такого человека, и я не знал какого это жертвовать собой ради счастья кого-то другого, но я знал что мне надо жить дальше, создать свою семью, выбрать маму для моих будущих детей и постараться не сделать с ними того, что сделала со мной судьба, постараться дать ей и моим детям всего того, что не было у меня и наконец-то понять, какого это жертвовать собой ради счастья своих детей.
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Неформат. Рассказ № 1
"Одинокое сердце Лёши"
2033 год.Люди земли потерпели в своей жизни большое поражение.Погибли сотни миллионов человек.А из за чего?Из за ядерной войны,которую устроил сам человек.Он не думал ни о чём,и даже не о себе.А как же родные и близкие люди.Отцы,матери,деды,бабушки,дети?Как же они?
На станции "Пролетарская",жила семья.Папа,мама и их маленький четырёх летний мальчик Лёша.Семья была бедная,несчастная.У них не было ни денег,не иммущества.Питалась семья в основном рисом,макаронами,тушёнкой и водой.Но было в семье и веселье.На праздник мама Лёши готовила семье вкусную и красивую яичницу.
Маме за яйцами для неё,нужно было пол дня стоять в очереди,чтобы их купить.Но?
Однажды папа ушёл вместе со сталкерами по приказу командира на поверхность,чтобы атаковать мостров.Мама уложила Лёшу спать,спела ему колыбельную на ночь,и пошла готовить варёный рис с водой для папы.
Прошёл час.Вдруг в палатку заходит сталкер Митя и сообщает,"что папа погиб".Его убил монстр.Мама села за стол,и её слёзы потекли прямо в тарелку с рисом.Как же так?-думала она просебя.Как ты мог погибнуть?У тебя же дома семья осталась,ты же нас с Лёшей предал.Что нам делать?
Поплакав мама встала,подошла к Лёше,который уже спал,и поцеловала его.
На следующий день Лёша встал с кровать и побежал гулять по станции.Мама ещё спала.Выйдя на станцию,Лёша увидел кошку.Он взял её и обнял.Вдруг подходят к нему три мальчишки,и не с того начинают бить.Еле вырвавшись,Лёша подумал "Больные какие то они" и быстро побежал домой и рассказал всё маме.
Мама услышав это,сказала себе."Что же это такое,папа умер ещё и мальчика убьют.Тьфу...Лучше не думать об этом".Маме что то захотелось сходить на кладбище,где похоронили отца.Мама с Лёшей подошли к начальнику станции и попросили его отпустить нас.Начальник не долго думая согласился и сказал.
"Ладно,если к отцу,значит к отцу"-сказал он маме.Он дал им два противогаза,они вылезли на поверхность и пошли.До кладбища было дойти два шага,и поэтому Лёша ничего удивительного не увидел.Найдя могилу отца,мама сказала Лёше-"Это твой папа,вечная память ему".
Вернувшись домой мама уложила спать Лёшу,а сама пошла на "Кухню".Она села за стул и вдруг её стало плохо.РАЗ,и она без сознания упала на холодное,жёсткое поле стола.
На следующее утро Лёша встал и подошёл к маме,но она не просыпалась.Мальчик вдруг заплакал и закричал.Его крик услышал лекарь,проходящий через их палатку.Лекарь отвёз маму в "Больницу",а мальчика ставил со своей сестрой.
Выяснилось,что у мамы "Рак" желудка.Полежав ещё несколько дней,она скончалась.Её последняя фраза была-"Где Лёша?"
ЭПИЛОГ
На этом и заканчивается эта грустная история.Лёшу взял к себе на воспитание лекарь,и был ему как отец.Мальчик вырос и стал знаменитым сталкером.Но самое интересное то,что написал лекарь в своём дневнике об матери Лёши."Что смерть,это не конец.А начало новой жизни".Конец!!!
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 2
ЭНИ
Сквозь покрывало, что заменяло в их жилище дверь, пробивался тусклый станционный свет: Кремлёвская досматривала последние сны. Ещё совсем немного, и голос муэдзина возвестит о начале нового дня, а Руше так и не удалось уснуть. Она всю ночь ворочалась, пытаясь улечься поудобнее, но все было напрасно. Да и не мудрено: завтра, нет, уже сегодня, ей, наконец-то, исполнилось шестнадцать. Разве тут уснешь?
Шестнадцать, совершеннолетие, день, которого она так ждала. И лучший подарок в этот день – полная самостоятельность, возможность начать жить так, как хочет она сама. Сама! И никто не сможет ей помешать…
Руша вот уже несколько лет жила вдвоём с матерью. Отец был командиром мусафиров, и однажды не вернулся с поверхности.
Девочке было тогда всего двенадцать, папина дочка, любимица и баловница, не знавшая отказа ни в чем. И вот всё поменялось в один день. Дочь оплакивала отца много дольше, чем жена - мужа, она просто понимала, что из её жизни навсегда ушло чудо. Что больше никто и никогда не принесёт ей с поверхности необычную штучку, такую, какой нет, и не будет ни у кого из соседских ребятишек. Что больше никто и никогда не подарит ей величественный Кул Шариф в лучах рассветного солнца. Мать тогда протестовала, ругалась, но отец все-таки взял Рушу с собой, и это был самый лучший ее день рождения, самый лучший подарок.
В те мгновения Аллах радовался вместе с ними. Как давно это было…
Отношения девочки с матерью не складывались, и гибель отца не сблизила их, наоборот, между женщинами, взрослой и маленькой, словно пробежала чёрная кошка. Руша тосковала, сравнивала родителей друг с другом, и сравнения часто были не в пользу матери. Отец никогда не ругался, улыбался даже тогда, когда мать упрекала его в частых отлучках. Мама, наоборот, вспыльчивая, своевольная. И от Руши она постоянно чего-то требует, придирается по мелочам. Но больше всего раздражало это ее постоянное желание видеть девушку подле себя! Надоело! Поэтому, Руша давно для себя решила, что лучшим выходом будет просто покинуть родной дом в день совершеннолетия.
На эту мысль девушку навела судьба лучшей подруги, Зульки. Той не повезло, она одного за другим потеряла обоих родителей, других же родных у нее не было. Зулька не стала просить пощады у Всевышнего: в тот день, когда ее отца выслали на Аметьево, она поставила жирный крест и на своей жизни. Так, по крайней мере, считали - молва донесла, что девчонку-де, загрызла стая шакалов.
Зулю, по сложившимся правилам, оплакивали недолго, да и кому оплакивать? Разве вот только Руша так и не смогла забыть родного ей человечка.
И вот однажды она получила весточку от Зульки! Та, оказывается, все же добралась до Аметьево и теперь живет рядом с отцом. Гарибы приняли ее, как свою.
С этого дня, обращая свои взоры к Каабе, Руша просила Аллаха даровать свободу и ей…
Все. Пора собираться. До прихода матери с ночной смены оставалось ещё несколько часов. За это время она сумеет добраться до их с отцом секретного места.
Откинув в сторону покрывало, девушка решительно поднялась с матраса. Маленький томик Корана, статуэтка балерины (подарок отца) и набор открыток с картинками из прошлой жизни - вот и весь ее нехитрый багаж. Да, ещё бутылка медовой воды и несколько кристаллов меда. Тоже подарок отца.
Когда-то они с Зулькой облазили вдоль и поперёк всю станцию, знали такие ходы, в которые и местные мусафиры не совались. По крайней мере, как им казалось. Теперь это знание должно было ей помочь. И помогло: словно маленькая ящерица, Руша проскочила мимо постов и вышла на тропу, что вела на поверхность.
Дорога была знакома до мелочей, но еще никогда девушка не была тут одна. Руша почувствовала, что не может сдержать дрожь: эхо ее шагов отражалось от тюбингов, смешивалось с едва слышимым завыванием ветра. В воображении ожили рассказы мусафиров чудовищах, проникавших в метро с поверхности, о разумных змеях, что живут в тоннелях. Но нет! Не останавливаться! Только вперёд, иначе какая она дочь своего отца! А он ни за что не позволил бы себе испугаться такой мелочи!
***
Отец часто называл ее Мальвиной. Странное имя сначала не нравилось ей. Мама читала ей сказку про странного мальчика, которого несчастный мужчина вырезал из куска дерева. Руша до конца так и не поняла, почему: сказки очень трудно воспринимаются в мире, в котором даже само появление нового дня считалось чем-то сказочным. Она бы и забыла эту сказку, если бы не одно событие: однажды, после той памятной вылазки на поверхность, отец повесил ей на шею цепочку с ключом. Это был ключ от той самой комнаты, откуда они с отцом смотрели на Кул Шариф.
- Когда тебе станет совсем плохо, одиноко, ты всегда сможешь прийти сюда и открыть этим волшебным ключом дверь в свое прошлое.
Теперь это время пришло. Руша вставила ключ в скважину и... ничего не произошло: сделав пол-оборота ключ застрял. Понимая, что паника внутри начинает диктовать свои условия, девушка попыталась взять в себя в руки, и попробовала опять. Щелчок. Ещё один. Уф, замок поддался!
Руша ступила за порог…
Тут, в этом тайном убежище все было, как и в тот, первый визит. Руша не понимала, как такой удивительный и богатый для мусафиоров, да и вообще для всех охотников за артефактами мирок, оставался нетронутым.
-Аллах прикрыл его своей рукой ради тебя, дочка, - любил повторять отец каждый раз когда, видел ее удивление. – Когда-нибудь ты придёшь сюда, что бы найти ответ на главный свой вопрос и тогда Всевышний будет знать, где тебя найти, и обязательно поможет.
- Отец… Ты все знал.
Такой момент настал. Словно боясь спугнуть призраков, девушка тихонько подошла к окну. Первые всполохи солнца уже возвещали о начале нового дня. За окном, как и тогда, просыпался величественный и прекрасный Кул Шариф, являя собой символ Веры, символ Борьбы, символ будущего нового мира. Вдалеке послышался вой ночных шайтанов: восходящее солнце загоняло их обратно в свои норы. Стая птиц пролетела над куполом мечети и исчезла на горизонте. Необычное, прекрасное, завораживающее зрелище. Сколько раз она бывала тут с отцом, но удивляться никогда не переставала.
***
Руша не сразу ощутила чье-то присутствие за спиной. Лишь когда она в очередной раз не смогла сдержать своих эмоций, за спиной раздался смешок.
- Кто тут? – голос предательски дрогнул, вместо грозного окрика получился испуганный писк.
Перед тем, как обернутся, для пущей храбрости, она выхватила из-за пазухи единственное оружие - обмотанную материей бутыль с медовой водой.
-Мир тебе, храбрая девочка! Я не причиню зла, - произнёс незнакомец, скрывающийся в темном углу комнаты. Но вот он сделал пару шагов вперед. Сгорбленная фигура, укрытая балахоном, лицо – под капюшоном…
- Гариб?
-Не бойся.
- Вот ещё! Я и не думала бояться! – страх пропал, словно и не было. - Меня знает сам Айрат!-выпалила она. Айрат был отцом Зульки и уважаемым в Аметьево человеком.
- Сдаюсь, сдаюсь! - незнакомец поднял руки вверх. - Кто не знает достопочтенного Айрата и его дочь Зульфию.
Девушка совсем уже успокоилась, улыбнулась, но тут же вновь приняла грозный вид.
- Убери свое оружие девочка. Что привело тебя сюда одну? - спросил незнакомец.
- Да так, - Руша отвернулась.
Незнакомец подошёл ближе.
-Постой. Ты - Рушана, дочь Тимура?
- Да… А как Вы узнали? - девушка заметно волновалась.
Незнакомец неожиданно звонко, совсем по-молодому, рассмеялся и вознёс руки к небу.
- Сложно было бы не узнать этот выразительный взгляд! Уж мне ли не знать моего лучшего ученика. Я ведь знал Тимура как раз с тех лет, что сейчас и тебе, дочка.
Незнакомец откинул капюшон, и солнца осветило его лицо. Пришёл черед угадывать Рушане.
-Хэлфэ Курбан??
- Как ты узнала?! – теперь удивился мужчина.
-Отец часто вспоминал Вас. Говорил, что сейчас таких людей не делают, и мы иного потеряли. Мужчина закрыл лицо ладонями и что-то прошептал.
-Тимур был хорошим человеком. Настоящим! Помню, как он притащил на урок раненую птицу, и потом вся школа ходила ходуном. Кто-то побежал домой за бинтами, кто-то - за зелёнкой…
Мужчина улыбнулся.
-А в десятом классе он привез целую телегу тюльпанов для учителей!
Руша слушала, и слёзы текли по щекам… Папа… Он так понимал и любил ее. Казалось, она только сейчас поняла, насколько ей не хватало отца. И тут же в душе появилось и стало расти еще одно чувство – раздражение. Мать. Это она виновата в его гибели. Она постоянно скандалила, пыталась задержать отца дома, это её постоянные истерики гнали отца прочь из дома!
-У Тимура была замечательная жена…
-Была?! –возмутилась девушка. Она не заметила, как Учитель улыбнулся.
- Так Роза жива?!- удивлённо спросил он.
- Живее всех живых, - выпалила Руша.
Мужчина сделал вид, что не заметил раздражённого тона девушки.
- Как мало сейчас счастливых семей, беда всегда ходит рядом. Роза так любила Тимура. Как она без него?
«Любила! Да она всю плешь ему проела», - Раушания готова была высказать все это вслух, но удержалась, сама не зная почему.
Хэлфэ Курбан, между тем, продолжал.
- Это хорошо, что у нее есть ты. Опора в старости, надежда. Есть, для кого жить. Да и на Тимура ты как две капли воды похожа.
«Опора… Получается, я всю жизнь должна поэтому просидеть около её юбки?»
- Да и тебе повезло. Не каждый в наше смутное время может похвастаться, что у него есть мать.
«Это да… Зулька вот сколько лет уже без матери».
Хэлфэ Курбан подошел к окну и вознёс руки к небу.
- Однажды Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, спросили: «Какое деяние Аллах любит больше всего?». «Вовремя совершённый намаз» - был ответ. «А за ним какое?» – спросили его. «Подчинение родителям и старание делать им добро» – ответил он и добавил, что после этого идёт газават - сражение на пути Ислама. В этом благородном хадисе подчинение родителям ставится перед газаватом, выше него! Смотри, сам Господь повелел, чтобы вы не поклонялись никому, кроме Него, а своим родителям делали добро… Мужчина продолжал читать строки из святого писания, как вдруг услышал, что в глубине квартиры хлопнула входная дверь, и улыбнулся…
-Хвала Всевышнему! Спасибо за то, что наставил на путь истинный!
***
Успеть! Успеть! Успеть!
До прихода матери оставалось меньше получаса, поэтому было не до предосторожностей. Сегодня Руша стала совершеннолетней, и этот день ей очень надо встретить вместе с мамой! Как же она соскучилась по ней! Как же её не хватает!
Как она не понимала этого раньше? Почему? Что случилось там, в волшебной комнате её отца? Руша не смогла бы ответить.
Еще немного, и она дома!
-Руша-а-а… Раушания, девочка моя!
- ЭНИ…
Эни-Мама(ударение на И) (тут и далее татарский),Хзлфэ-Учитель,Мусафир-сталкер,Гариб-Чужой,Кабба-Мекка.Мусульманская Святыня
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 3
ЗАБВЕНИЕ.
Не плачь...ведь было это так давно!!!!
И многие не знают даже,
Как, там было наверху...
Зеленые поля, леса, луга...
И чистый, свежий ветер
Гнал листья по бульварам городов...
А что теперь???
Там города покрылись пеплом...
А чистый воздух стал ядом на Земле...
Теперь по улицам гуляет Хаос,
А под землей, гуляет наша Тень...
Автор.
...дети так любили слушать старика, что каждые выходные на станции собирались в круг и ждали нового рассказа...рассказа о том прекрасном месте, где когда то была жизнь. И пусть многого они не понимали, но им нравилось в своих фантазиях представлять как выглядит Солнце, как его пленяющие лучи окутывают города, высокие здания...а "снег"- они так много слышали сколько радости детям приносил этот "снег", что каждый в голове представлял свою "частичку" радости, от которой их жизнь станет хоть чуточку лучше и веселее.
Деду Макару было больше семидесяти лет, возможно самый старый житель станции. С радиацией он встретился лицом к лицу еще в молодости, когда на Чернобыльской АЭС случилась авария. Тогда еще сильный, мужественный,
привлекательный юноша отдавал долг Отечеству, как это делал каждый мужчина. После взрыва на 4-ом энергоблоке Чернобыльской АЭС, здание частично обрушилось. Их молодыми солдатами отправили разбирать завалы, удалять радиоактивный графит. Дед Макар часто вспоминал как шутя они друг друга называли "био-роботами", так как их использовали вместо техники, которая отказывалась работать в условиях сильнейшей радиации. Дети часто видели как вспоминая это, старик часто потирал глаза, вытирая накатанные слезы от воспоминаний...
- Дедушка, а для чего воевали, если весь Мир уничтожен???- робко спросил мальчик.
-Хм...на этот вопрос не знали ответа даже те, кто в этом во всем участвовал...
Я знаю только одно-у каждого была своя причина! Вот и решили Третью Мировую начать...Потягаться у кого ядерное оружие лучше и эффективнее...Да вот только не рассчитали видимо...Теперь приходится будущему поколению гнить в этих тоннелях!!!
Мальчик нахмурил брови, в голове промелькнула только одна мысль:- "Что за глупые люди жили в том "Другом Мире..."."
Минуту молчания прервал противный, хриплый женский голос:
-Митька, бегом ко мне!!!
Мальчик молча повиновался словам, ведь это была его мама, тихо со всеми попрощался и пошел прочь в сторону палатки.
***
Вите было шесть лет, когда его отец-сталкер отправился в очередную вылазку на поверхность и не вернулся. Мать София очень долго ждала его возвращения-переживала, молилась:
-Отче неба и земли, услышь мою молитву...не оставляй меня без мужа, а Митеньку-без отца...Аминь...
Эту молитву София бормотала каждый день себе под нос, многие дети уже стали побаиваться такого поведения, ведь она безостановочно крестилась и у "кого-то" "что-то" просила...
Спустя год после исчезновения мужа, София начала пить. В алкоголе она нашла для себя утешение и забвение. Боль, которая преследовала ее последнее время, постепенно начала уходить, уступая свое место более
сильному сопернику-спирту и дешевой браге.
Витя каждый день приходя домой, после очередной смены общественных работ, видел,как мама лечится новым "лекарством". Бывало, что дети прибегали к нему и говорили с насмешками, что его мать лежит возле палатки и не шевелится. Для Мити эти моменты были самыми страшными в его жизни, ведь он уже потерял близкого человека-отца...а тут мать...как он без нее...???
Первое время услышав такое, Митя бежал, что есть сил захлебываясь в слезах, но когда он был уже на месте, мать обычно сидела опершись спиной об угол палатки и громко всех материла, обвиняя в ее страданиях.
-Митя, сыночек, подойди до мамы...ей сейчас так плохо!!!- с ехидной улыбкой мать обратилась к сыну.
Митя не обращал на эти слова внимания просто подходил к ней...долго молчал гладя ей прямо в глаза и уходил обратно работать на грибные плантации. Ведь теперь ему нужно кормить не только себя, но и маму...
Мите приходилось очень много работать на фермах и плантациях. Но не смотря на рабский труд ребенка, платили ему очень мало, едва хватало на еду. Принося домой жалкую горстку патронов, он не редко получал затрещину от матери:
-Ах ты неблагодарный мальчишка!!!- вскрикнула Софья- я дала тебе жизнь, а ты для матери не можешь заработать больше патронов???- свирепствовала она, выпучив глаза.-За что, ответь, по твоему, я должна расплатиться за вчерашний "ужин"( две бутылки браги)???
У мальчика на глазах накатились слезы, бросив под ноги матери все заработанные патроны, он в миг выскочил из палатки. Вытирая слезы, Митя побежал в свое излюбленное место, где он мог скрыться от посторонних глаз и насмешек сверстников. На станции Белорусская это место было не приметным, в самом дальнем ее конце, под платформой рядом с блок-постом охраны. Находясь там, он любил слушать байки часовых, которые рассказывали их друг другу, чтобы скоротать время. Слушая истории о смелых героях, мальчик часто представлял себя на их месте. Как он путешествует по всему метро выполняя важные поручения......как ходит в опасные рейды на поверхность......как бьется с кровожадными монстрами, о которых он уже успел наслушаться в прошлые смены!!!!Благодаря этому он мог хоть на пару часов забыться, от повседневных мук: тяжких рабочих смен; насмешек других детей; о невыносимой жизни с матерью, которая в одночасье стала ненавидеть когда-то любимого сына и винить его во всех несчастьях!!!!!!
Так проходили день за днем... одним сплошным кошмарным днем.Тяжелая работа днем и скитания по станции вечером. За последний год он сильно исхудал, ведь все заработанные патроны отбирала мать.Если бы его не подкармливал дед Макар, он бы уже наверно умер с голода.
В последнее время у них в палатке стали ночевать незнакомые ему мужчины.Мальчик стал замечать множество взглядов на себе, одни были сочувствующие, другие осуждающие. Однажды он слышал разговоры двух женщин:"
-Ох стыдоба та какая, хоть бы о сыне подумала-говорила пожилая женщина.
-Почему?-спросила вторая женщина-она ведь всем говорит,что просто сдает палатку на ночь заезжим гостям.
-Ага, конечно, сдает!!! Знаем мы таких, небось и спит с ними, чтобы уютней было-с усмешкой заметила первая женщина.
Услышав последние слова, у мальчика в голове все помутнело и во весь голос он прокричал:
-ЗАТКНИСЬ!!! Не вам судить о моей матери, на себя для начала посмотрите!!!-Митя сжал руки в кулак, сейчас он хотел только одного...чтобы они замолчали.
Пожилая женщина посмотрела на его с удивленным видом и ответила:
- Мда...яблоко от яблони не далеко падает...
Мальчик не понял смысла сказанного этой женщиной и поэтому не нашлось слов, чтобы достойно ответить ей. Он просто опустил голову и убежал прочь.
Силы были на пределе, он девятилетний мальчик не знал, что делать дальше...Он вбежал в палатку, чтобы обо всех слухах рассказать матери, как вдруг с порога он услышал:
-Ах ты щенок малолетний, выметайся прочь отсюда!!!- прокричала мать...
От увиденного мальчик ошалел...он не мог поверить своим глазам!!! Худощавый, обнаженный мужчина сидел рядом с его матерью...чужой мужик... как она так могла поступить??? Неужели все, то что говорят на улице про его мать-это правда??? Пока мальчик стоял в ступоре, мужчина подошел и со всей силы ударил его по лицу:
-Ты что, оглох, малой??? Проваливай отсюда!!!
От удара, мальчика отбросила в сторону и он упал. Из разбитой губы по подбородку потекла тонка струйка крови. Митя пошатываясь встал на ноги и сквозь зубы прорычал:
-Ты больше никогда не прикоснешься до моей мамы!!! Ты слышишь??? НИКОГДА!!!
Удивленными глазами мать просверлила сына своим взглядом, такого она уж точно не ожидала услышать. Попятившись назад, София со стола стянула тряпку и накинула на себя. Мальчик не долго думая выбежал из палатки. Ему было очень больно, не только физически, но и морально, ведь он своими глазами видел, что мать предала любовь и память отца. Митя на столько сильно погрузился в свои мысли и переживания, что не заметил, как оказался сидящим в своем месте с ножом в руке- подаренный когда-то отцом...и который прятал здесь же, под куском мрамора отколовшегося от платформы.
Мальчик задавал себе только один вопрос:-"Зачем я взял нож? Если я убью его, ни кому от этого легче не станет...только наоборот!А может...если меня не станет, ни кто и не заметит, что меня нет..."-от таких мыслей, мальчика затрясло, он захотел поскорее отогнать их от себя. Он засунул нож в карман и начал прислушиваться к разговору двух часовых, дабы перестать думать о наболевшем.
-...правильно анархисты сделали, что конц-лагерь у Красных разгромили!-робко сказал один из часовых, оборачиваясь по сторонам-говорят все пленные разбежались кто куда.
-Ну не знаю, не знаю...думаю месть Красных теперь не за горами!-басистым голосом ответил другой часовой.
Митя не понимал суть разговора:-"Красные...конц-лагерь...":
-Нее, не слышал о таком...-бурча под нос произнес он-хватит с меня на сегодня...поскорее бы завтра...выходной...я пойду до Деда Макара заниматься своим излюбленным делом-учиться грамоте, чтению и слушать с другими детьми его завораживающие истории о том "Другом Мире".-на этой нотке мальчик закрыл глаза и продолжая что то бурчать себе под нос, стал погружаться в волшебный мир снов.
***
"-Митька, бегом ко мне!"
Все узнали противный голос Софии, которая уже была пьяна, и звала Митю для того, чтобы он купил ей очередную порцию браги. Мальчик посмотрел уставшими глазами на деда, и поспешил повиноваться словам матери. Дед Макар смотрел ему вслед и начал говорить в пол голоса:
-Мама-это святое для каждого ребенка...Но и мать не должна забывать, что ее дите-это Божий дар! Как написано в Священном Писании-"Чтобы вразумляли молодых любить мужей, любить детей, быть целомудренными, чистыми, попечительными о доме, добрыми, покорными своим мужьям, да не порицается слово Божие"...Эх Софья, Софья...что же ты делаешь?...Не простит тебе Господь грехи твои...-дети все молчали, не понимая о чем говорит дедушка.
Митя стоял весь в напряжении, когда мать отсчитывала последние патроны, дабы купить браги. Она кинула их на стол со словами:
-Вот возьми!!! Да давай пошевеливайся!!!Наш гость ждать не любит!
-ГОСТЬ???-воскликнул Митя.
Вдруг перед собой он увидел мужской силуэт, это был тот мужчина который трогал его маму;который ударил его по лицу, и тем самым унизив его. Митя был в бешенстве!!! Его сердце так билось, что на мгновение ему показалось буд-то оно выскочит из груди. Мальчик полез в карман и вытащил нож. "Я убью его!!! Я не позволю, чтобы к моей маме кто то прикасался!!!"-подумал он и двинулся в сторону соперника. Не отдавая себе отчета, мальчик кинулся размахивая ножом на взрослого мужика сзади, прыгнув ему на спину. Софья не понимая, что происходит начала кричать:
-Ты что делаешь гаденыш?-вцепившись сзади в сына, она его начала оттягивать, шлепая по плечам и спине.
-Ах ты школота малолетняя- свирепым голосом вскрикнул мужчина-я тебе сейчас покажу как со взрослыми тягаться!!!-он взял мальчика за ногу и вывернул, так что тот со спины упал на пол и завыл от боли. В этот момент из рук Мити выпал нож...а протяжный смех твари увеличился. Софья в миг отрезвела. "Я ведь МАТЬ!!! Как я могу позволить, какому то уроду поднимать на моего сына руку???"-ошарашено подумала она. Не до конца еще спиты ее материнские чувства, любовь. Перед глазами промелькнула вся ее жизнь...жизнь с мужем и с любимым сыном...и жизнь без них, не смотря на то, что сын всегда был рядом с ней...!
Все произошло в считанные секунды...Смеясь мужик подобрал нож; перед лицом Мити сверкнул металлический предмет, как вдруг на него навалилось тело матери. Удар!!! Брызги крови попали на лицо "Гостя", ошарашенный от увиденного, он бросил нож и вылетел пулей из палатки.
-МАМА!!!МАМА!!! Вставай!!!ПОЖАЛУЙСТА!!!-всхлипывая от слез кричал Митя.Он начал биться в истерики находясь под телом матери. Кое как выбравшись из под нее, он осторожно вынул нож...Этот подонок оказался метким...со спины задел сердце. Хлынула кровь. Софья судорожно смотрела на сына. Она была уже не так красива как раньше. От дешевой браги на лице проступали расширенные капиллярные сосуды и мелкие сосуды – лицо было как будто в мелкой красной сеточке, под глазами большие фиолетовые круги,а нижняя губа обвисла, из-за этого рот немного приоткрывался, и лицо выглядело глуповатым.
-Пр...прости меня сын....нок-ее глаза заблестели и по щеке потекла слеза. Больше она ничего сказать не смогла, лишь только издавала хриплые звуки, в которых ни как нельзя было разобрать слов.
Митя смотрел вслед отъезжающей дрезине с телом своей матери. В голове была одна пустота...у мальчика было чувство, как будто его душа покинула тело. Он еще долго вглядывался пустым, безжизненным взглядом в глубь тоннеля, как вдруг из этого тоннеля вышел незнакомый ему человек. Неизвестный замер, затем стремительно бросился в стороны мальчика, крича:
-Митька!!! Сынок!!!
До мальчика не сразу дошел смысл этих слов, как вдруг он оказался в объятьях незнакомца. Медленно приходя в себя, до его сознания долетали обрывки фраз:
-Попал в плен...спасибо Томскому и анархистам... бежал...прости сынок!!!
После последних слов, Митя увидел перед собой отца, которого так долго ждал. И тут на него нахлынула лавина чувств. Он испытывал и радость, и разочарование, и обиду, и злость, и печаль. Он разревелся. Не зная что сказать отцу, он просто опустив глаза достал из кармана небольшой кусок тетрадного листа:
-Я написал это для мамы...
А помнишь, как брала меня на руки,
Шепча на ушко о любви своей?
И не забыть, про сладкие минуты,
Когда в объятьях таял я твоих...
И пусть провалятся под землю годы!
Те годы, что забылась ты во тьме!
И ты не думай мам-я не обижен.
Я просто говорю тебе:-"Прости..."
Автор Мария Герасимова
Прим.:"Забвение- угасание памяти о каком-то явлении, событии или человеке."
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 4
Мать-и-мачеха
- Когда мне было четырнадцать , - и без того тихий голос искажал противогаз, - я впервые в жизни побывал на этом вокзале. Я никогда не видел такого огромного скопления людей. Они торопились, суетились, ругались. Там, где рос я, никогда не было суеты. Именно с этого вокзала моя жизнь разделилась на «ДО» и «ПОСЛЕ». Именно тут я впервые в жизни вдохнул тяжелый от влаги Питерский воздух.
Мужчина закашлялся и стащил с себя противогаз, тяжело задышав и пытаясь набрать воздух легкие, но этого отчаянно не выходило.
- Отец развелся с моей мамой и переехал в этот город со своей новой молодой женой. Моей мачехой. Знаешь, Вита, я никогда не думал, что можно так ненавидеть. Настолько сильно, что эта злость и обида окутывала весь мир. Я ненавидел себя, отца, маму, которая меня отпустила сюда и мачеху, которая разрушила семью. Меня отвращал этот город, в котором никогда в жизни не был. Двадцать лет назад я впервые шел по этой платформе, и мне хотелось выть.
Повернув голову, мужчина обреченно покачал головой.
Скамьи с мумифицированными трупами, упавшие газетные киоски, бетонная крошка, плитка, которая уже давно отошла от пола. Это вызывало страх, восхищение, панику. Такой коктейль противоречащих друг другу эмоций, что он сводил с ума.
- Я помнил это здание другим. Тогда в нем не витало столько смерти. Но тогда для меня это был конец света личного масштаба. Эх, Вита, знала бы ты, как тогда во мне, молодом, здоровом парне было до обидного мало жизни?
Мужчина посмотрел на ладонь, которая была в собственной крови, на молодую девчушку, которая сидела на холодном бетоне и тихо плакала. Так плачут люди, у которых уже нет сил выть, сходить с ума, ревень в надрыв: тихо дрожа и вытирая слезы.
- Не умирай. Макс, я же пропаду без тебя здесь, - поглаживая руку, девочка, чье имя уже означало жизнь, покачала головой, молясь всем известным ей Богам.
Она слушала мужчину в пол уха, пропадая в этом огромном здании, в этом Богом проклятом месте. Сейчас весь мир сузился до этого клочка земли, до этого помещения с огромными окнами, высокими потолками. Все – дальше нет жизни. Ни в метро, ни на другой планете, нигде во Вселенной.
- Зачем! Зачем ты мне все это рассказываешь?! – заорала девчонка. С ненавистью, обидой, с остервенением и отчаянием.
- Я всю жизнь носил это в себе. Представляешь? Я носил всю жизнь то, от чего больше всего на свете хотел избавиться. Если я не избавлюсь от этого сейчас, больше у меня не будет на это шанса. Вита, милая, я мертвец.
Девушка выла, не было сил даже подняться. Она тащила Макса на себе бесконечно долго, понимая, что уже ничего не сделает. Что они уже пришли. Дальше пути нет.
Найдя в себе сил, Макс сел, зажимая смертельную рану на груди.
Взгляд помутнел, потерялся, мужчина поплыл.
- Не сметь! – заорала девчонка, влепляя невероятной силы затрещину. Ее голос прошелся эхом по помещению, которое пропиталось смертью.
- Вита, - мужчина зажмурил глаза, пытаясь собраться с мыслями, найти в себе силы, - милая моя девочка, - Макс почти отцовским движением коснулся ее щеки, вытирая слезы и растирая свою кровь, - красавица, не плач.
- Что было дальше? – тихо спросила Вита, преданно сидя в ногах мужчины.
Ей было все равно, о чем будет говорить Макс: о радуге, которую она никогда не видела, о смерти, которой Вита навидалась, или о музыке, которую она так редко слышала. Лишь бы говорил, лишь бы Вита слышала его голос. Значит, его сердце еще бьется.
- Дальше, - Макс прижал к себе Виту, поглаживая ее по волосам. Снятый противогаз, который уже был бесполезен, лежал рядом. Фильтры все равно окончили свое существование, - дальше, Вита, я ничего не помню. Я помню тревогу. Тревогу внутри, будто кто-то схватил тебя за сердце, не позволяя сделать и вдоха, а затем, будто помиловав, отпустил. Это очень страшно. И все. Темнота. Когда я очнулся, было темно. Как сейчас это помню. Густая темнота, я хотел ее схватить, потрогать, ощутить на ладонях, но кто-то меня сильно прижимал к себе, не позволяя двигаться.
Вита зажмурила глаза, слушая биение сердца Макса, и молилась, чтобы не услышать тишину.
- Меня Оксана держала, мачеха моя. Тогда я не знал, что она пожертвовала моим отцом, чтобы спасти меня. Пожертвовала собой. У меня нога была сломала, в жуткой панике чуть не затоптали. Оксана помогла, выхватила меня, взрослого парня тащила на себе. Она, знаешь, хрупкая была, красивая. Не знаю, откуда она нашла в себе столько сил. Хрупкая Оса, так папа ее называл, тогда беременна была. Сестра у меня должна быть, за это я ненавидел ее еще больше. В тот день от давки, переживаний она ребенка потеряла. И сама погибла. Самое ужасное было то, что тело моей мачехи лежало три дня. Мертвая женщина лежала на платформе три дня! Три проклятых дня я сидел у ее ног так же, как сейчас сидишь ты, милая. Я помню эти взгляды, испуганные, огромные, опустошенные. Я и сам в это не верил. Я видел, как сдают нервы и как люди набрасывались друг на друга. Как в абсолютной тишине раздавался крик. Я запомнил тот жуткий холод. Первые три дня были самыми тяжелыми. Потому что никто и ничего не понимал. Люди теряли сознание, лезли на стены, пытались выбить, вскрыть гермоворота. Я слышал крики по ту сторону железных дверей. Там были еще живые люди, но был приказ – никого не впускать. На все было три минуты. Три минуты, чтобы получить шанс на выживание. А я сидел у тела Оксаны. Не думал тогда об отце, не думал, как там моя мать, а думал об этой девушке, которая спасла мне жизнь ценой жизни отца, ценой своей жизни. Она никогда не мечтала услышать от меня «мама». Конечно, я был уже не в том возрасте. Но в тот день я впервые назвал ее не Оксаной, а мамой. Ее похоронили только через четыре дня, когда пришло хоть крошечное, но понимание происходящего. Похоронили с еще десятком человек, отнеся в тупиковое ответвление. В тот день, казалось, умер и я. А еще через год судьба подарила мне тебя, моя подруга, - Макс поцеловал Виту в макушку. - Тогда меня сильно переломило. Мне не страшно было умирать. Мне и сейчас, красавица, не страшно. Обидно, но не страшно. Я больше никогда не встречал в этом Аду такой самоотдачи. Как бы кто свою жизнь ненавидел, боролся он за нее до последнего. А Оксана отдала за меня три жизни! Отца, свою и своего будущего ребенка. Вита…
- Да? – заплаканная девушка приподнялась, пытаясь поймать взгляд Макса, - что, хороший?
Держа за руку мужчину, Вита пыталась до него докричаться.
- Маа-а-акс, - тихо протянула девушка, - не спи, милый. Не время.
Но ответом послужила тишина.
- Макс, - повторяла как заведенная девушка, - Макс, - молилась девушка, сжимая окровавленную ладонь, - ты не оставляй меня. Я же погибну тут без тебя. Миленький.
Суженный мир до одного этого клочка земли умер. Макс, отдавший свою жизнь за жизнь Виты, сидел прислонившись спиной к скамье, безвольно уронив свою голову на грудь. А в ногах преданно сидела Вита. Девушка уже не плакала, а лишь что-то бессвязно бормотала.
Как тогда, около десяти лет назад, маленький Макс сидел рядом с телом своей Мамы и молил Бога о силах.
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 5
***
Антон не помнил о ней ничего… Забыл ее взгляд, голос, волосы, черты лица. Мама… Не просто четыре звука… Не просто два слога… Это слово заключало в себя нечто большее. Он был не в силах понять что именно. На момент Катаклизма ему было 14. Он ничего не понял о том дне. Этот день разделил жизнь Антона на две части. Так было у всех, но в тот день, он потерял рассудок. С годами память частично вернулась, но он так и не смог вспомнить имена и лица тех, кто был дорог ему и кому был дорог он. Для многих прошлое ушло на самый задний план. Но не для него. Он знал, что обязан вспомнить все. И самое главное вспомнить свою мать.
Старшие на станции часто ругали Антона за то, что он спит на посту. Но он не спал. Он пытался вспомнить ее лицо. Его черты, губы, нос, глаза. Все безуспешно… За многие годы, он даже не вспомнил цвета волос. Двадцать лет его мучали кошмары, в которых он видел черный женский силуэт, манящий за собой… Поле… Бесконечное зеленое поле, покрытое редкими пятнами цветов, которое он видел только на картинках. Средь поля черный женский силуэт. Это она - его мама. Недолго постояв, тень уходила вдаль. Антон бежал за ней, но чем быстрее двигался он, тем быстрее двигалась она. Он выжимал из себя все. И вот наконец оказался у нее за спиной… Еще секунда, и он увидит ее лицо, кладет руку на ее плечо, пытается повернуть к себе, и тут… И тут перед ним появляется почерневший от времени потолок, с осыпавшийся штукатуркой. Кровать мокрая от пота. Двадцать лет… Каждую ночь…
-Антон!- В двери показалась военная оправка отца. - Вставай! Опять кошмары? Советую от них побыстрее избавится! А то скоро времени на сон у тебя будет мало. Тупой засранец.
-Да пошел ты!- отношения с отцом у Антона складывались очень плохо. Все началось с того, что он, то есть папа, оскорбил девушку Антона, назвав ее дешевой шлюхой с Венеции. Антон врезал ему по лицу, тот ответил тем же. На перроне развязалась крупная драка. В «бойню» вступили дружки отца. Антон остался в проигрыше. В тот раз он отделался парой переломов, и навсегда потерял последнего близкого человека. Насколько помнил Антон, мать же всегда наоборот, уважала и ценила отца. – Ты мне больше не начальник. Я теперь подчиняюсь Андрею Владимировичу.
- Ах, сука! Я тебе покажу Андрея Владимировича! – Отец схватил сына за волосы, и потащил из квартиры. – Ты сейчас мне все ящики разгрузишь, падла! И слова не скажешь!
- Доиграешься, папаша! Я начальнику с-станции пожалуюсь!
- Ой-ой-ой! Маленькая девочка пойдет ябедничать! – Он развеселился адским хохотом и кинул Антона на гранитный пол станции. – Завтра тебя отправят на Красную линию в качестве долга! Будешь долбить руду на их шахте, пока не сгниёшь!
Антон больше ничего не ответил, а спокойно пошел к новоприбывшей дрезине для разгрузки. В голове опять возник таинственный образ его матери из сна. Он также смутно помнил об его отношениях с мамой, но они были намного лучше, чем с папашей. Он вспомнил о том, как мама каждый день забирала его из школы, и они шли по парку, среди клумб с желтыми, синими, красными цветами и ели мороженное или садкую вату.
На глазах Антона наворачивались слезы, он упал на колени. Закрыл лицо ладонями, повернулся и упал на спину, прижав колени к груди. Из груди вырвалось жалобное похлипывание. Он плакал. По-настоящему. Впервые за долгие годы. Тут к нему подошел один из грузчиков:
- Пацан, тебе плохо?
Тут Антон убрал руки от лица. Грузчик всмотрелся в его лицо сначала с виду искренней жалостью, но потом так же искренне заржал.
- Эй, мужики! У нас тут принцесса расхныкалась! Ха-ха-ха!
Со стороны дрезины тоже послышался мужской смех. Антон почувствовал нестерпимое желание расквасить всю рожу наглому грузчику, но он сдержался. Поднялся и поплел к дрезине.
Антон подошел поднялся на борт грузовой мотодрезины, поднял ящик, и тут в глазах неожиданно потемнело, через долю секунды он ощутил резкую боль на затылке и упал.
Зеленое поле… Редкие цветы… Черная уже медленно уходящая к линии горизонта тень… Новая попытка догнать ее, увидеть ее лицо. Тут Антон, впервые за двадцать лет, Антон понял, что это все не просто так. Мама его звала. Тянула за собой. Куда? Может туда, на тот свет? Быть может он должен идти за ней? За время этих мыслей он снова успел нагнать силуэт, снова дотронуться до ее плеча…
***
Тяжелые веки начали медленно открываться. На секунду Антон подумал что потерял зрение, но после того, как ощутил неприятный запах залежавшейся в шкафу какой либо вещи, понял что он на голове у него мешок. Через минуту он окончательно вошел в реальность и услышал стук колес. Тут он понял что это не проезжающая мимо дрезина, а он сам в дрезине. В голове начала складываться цепочка событий. Его вырубили. И теперь везут на Красную линию. Ленинский проспект задолжал много денег Красной линии. Станция была нейтрально-торговой. Продавали в основном разводимую живность и всякое барахло, что местные сталкеры тащили с поверхности. Народ был мирный, в войны не встревал.
Тут неожиданно на станцию пришли с два десятка вооруженных коммунистов. Явно не поздороваться зашли. Из отрывков рассказов грузщиков, Антон понял, что на шахтах Красной линии не хватает рабов для проведения работ. На самой линии все были заняты войной с Рейхом и Полисом, и на шахтах рабочих не хватало. Вот они и начали оккупировать мелкие станции, и брать их на «люди или жизнь». Антона видимо списал его папаша, который явно не желал терпеть присутствие внебрачного сына на станции, где он был начальником бригады грузчиков и очень тесно общался с начальником станции.
Четыре недели спустя.
Антон лежал на нарах в бараке. С тех пор, как его сюда привезли, он стал терять сознание прямо во время работы, и видеть уже знакомый кошмар с черным силуэтом. Он больше не мог терпеть этого. Теперь дотронутся до плеча призрака ему было не обходимо, для того, что бы элементарно проснуться. А силуэт догнать стало все сложнее и сложнее… Антон понял, что ему надо было идти за призраком. Идти на тот свет. Он встал с двухъярусной, крайне не удобной кровати, и потопал к умывальнику. На краю лежала общий станок для бритья. Антон раскрутил болт станка и достал лезвие… Антон посмотрел в потолок барака и сказал:
-Скоро мы будем вместе, мама.
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 6
* * *
Тьма отступила, под порывом первых солнечных лучей. Пора было отправляться в путь. Многие на его месте давно бы сдались, отступили от цели, но он не мог. Мама была для него всем. Нет, у него, конечно, был отец, но мама, она была для него богиней, единственным человеком который его понимал. Надо же было тогда так поругаться! Надо было тогда остаться, попросить прощения, но его гордыня сыграла злую шутку, с огромной обидой он уехал в Москву к тете, а через несколько дней, через несколько дней он уже жил в метро. Он не мог найти себе места в этой «грязной подземке», проклинал себя за тот поступок, он мечтал отправиться назад, и около года назад подвернулся этот случай…
«- Ван, тут делишко на поверхности подвернулось,- подмигивая, пробасил его лучший друг - и я вот думаю с кем бы пойти?
-Игореха, ну я тут подумал, подумал, короче я согласен - подыгрывая ему, ответил Ван.
Через несколько часов они уже были облачены в «доспехи нового времени». Перед выходом Иван раскрыл свой кулон, с листка на него смотрела веселая женщина, ее белые волосы были заплетены в косичку, а ярко синие глаза, глаза цвета чистого неба, заглядывали, казалось, в самую душу. Из угла глаза потекли слезы, падая и разбиваясь о вытертую плитку станции. Тогда все и случилось, именно в этот день он покинул столицу, покинул ее, чтобы обрести счастье. Ван слышал, как кричал Игорь, как стрелял в воздух, но он даже не повернулся…»
Он вновь открыл кулон, знакомые очертания согрели его душу. Ван поднялся и посмотрел вокруг. Осень. Со «златоглавых» берез, кружась, падали листья, местами пожелтевшая трава шевелилась на легком еще теплом ветерке. « Бабье лето» вдруг всплыло в голове…
«…Мам, а что такое бабье лето?- сидя около окна, всматриваясь в залитую солнцем улицу, спросил Ваня.
- Бабье лето, Ванечка, это такое время осенью, когда все заготовки сделаны, урожай собран и у женщин появляется свободное время,- ответила, улыбаясь, мама, улыбаясь так, как умела улыбаться только она.
- Так значит сейчас бабье лето?- с прищуром спросил сын,- лето для всех женщин, значит и для тебя?
Она вновь улыбнулась лучезарной улыбкой, потрепала его по голове, нежно поцеловала. Потом она села напротив, посмотрела на него и сказала:
- Да, мое солнышко, сейчас бабье лето, лето для меня и остальных женщин.
- Мам, но ты не баба!- приняв суровый вид, крикнул сын.
Мама залилась смехом, а Ваня с недоумением смотрел на неё, не понимая причины её веселья. Окончательно просмеявшись она ответила ему:
- Конечно, дорогой, я не баба,- но увидев его вопросительный взгляд, она продолжила - просто женщин раньше называли так, да и представь себе, называлось бы это время «женщинное лето»!
Теперь засмеялся он, ведь это и вправду звучало очень смешно. Она дотронулась до кончика его носа…»
От воспоминаний его отвлек рев зверя. Автомат пришел в движение, поливая свинцом разъяренного мутанта. Первая очередь прошила его правую лапу, зверь взвизгнул и отпрыгнул от второй очереди. Ван дал последнюю очередь, не причинившую зверю вреда, и начал лихорадочно перезаряжать автомат. Мутант чем-то напоминавший рысь переростка, двумя прыжками преодолел расстояние между ними, и попытался вцепиться в горло человеку. Сталкер лишь в последний момент успел увернуться от несущих смерть клыков и, выхватив меч, приготовился к схватке. Зверь прыгнул, снова метясь в горло своему врагу. Сверкнул металл и окрестности оглушил рев, рев умирающего зверя. Мелкие капли крови тихо падали с клинка, окрашивая траву и землю в бордовый цвет. Бездыханное тело лежало перед ногами человека…
« … Кровь залила весь пол станции, люди всегда были жестокими, но после «Конца света» они стали больше походить на волков. Зачем они это сделали и почему? На эти вопросы он не знал ответов, он видел лишь искореженные тела людей, среди которых было несколько детей. Его тошнило, не от запаха, а от мерзкой сущности людей, убивавших этих несчастных. Вдруг в углу он увидел ребенка, сидевшего на коленях у матери. Мама напевала ему песенку, и они не сразу заметили сталкера. Он подошел к ним и спросил:
- Что случилось?- прикусив губу, стал ждать ее ответа, хотя и сам знал его.
Женщина подняла глаза. На её лице был виден страх, страх смерти, глаза её были наполнены им же, а взгляд в эти глаза заставлял сжаться душу. Пистолет в её руке он заметил только, когда она, трясущимися руками, направила его в грудь Вана.
- Убью!- со злобой и ненавистью произнесла она.
Потом она опустила пистолет и заплакала.
-Ваня, Ванечка! - сквозь слезы произнесла женщина, и тут Ван вспомнил Юлю.
-Юля, ну что ты, что ты,- начал успокаивать её Ван,- все хорошо!
Через несколько часов, Юля с её сыном была уже в Полисе, благо у Вана были там связи. Опять серый город, опять дурацкая резиновая маска, и этот раздражающий писк дозиметра. Сталкер шел мстить, мстить за людей…»
Его дорога уже скоро кончится, до его родного города осталось совсем мало. Огромные дубы, и сосны тянулись к синему чистому небу, небу по которому он так долго скучал. Последние осенние цветы – сентябринки, их так любит его мама. Он улыбнулся, еще немного и он увидит ее, ту единственную и незаменимую. Сделав привал, чтобы сорвать цветов и отдохнуть, посмотрев на фото, он представил, как мама будет улыбаться и смеяться, как она обрадуется. Он захотел увидеть её поскорее, и побежал, вдыхая чистый воздух, по которому он так соскучился, полной грудью. Противогаз так и остался лежать под деревом, а Ван бежал все дальше и дальше. Огромные сосны сменяли друг друга, мелкие белки прыгали с ветки на ветку. Он давно так не бегал, с непривычки у него закололо в боку. Сталкер остановился. Впереди стояло несколько человек, один из них пошёл ему на встречу. Сталкер присмотрелся, этот рыжебородый незнакомец ему явно кого-то напоминал.
***
- Дядя Лёша, что мы все обо мне,- улыбаясь, сказал сталкер,- как вы? - Да, я нормально, - не скрывая радости, ответил дядя Лёша,- начальник группы охотников, как видишь!
Рыжебородый незнакомец оказался дядей Лешей, соседом сталкера. Он согласился проводить его до матери. Они медленно шли вперед к городу, бетонная стена которого уже белела в кронах сосен. Вдруг дядя Лёша повернул в сосновый лес «Ну, мама, - подумал Ван,- неужто она не захотела жить в городе, защищенном от мутантов, и ушла жить в лес?». Огромные сосны, казалось, доставали своими ветвями небо. Ван шел за дядей Лешей, именно поэтому не сразу заметил, что лес закончился, и они вышли на поляну. На могиле, заросшей мелкой, желтой травой, стоял крест с такой же фотографией, как и у него в кулоне. Ноги сталкера подкашиваются, рот раскрывается в безмолвном крике, ручьи слез из глаз.
«… Три человека в потрепанных комбинезонах, с автоматами за спиной, сидят около костра. Три тихих выстрела из «винтореза» - три трупа. Одинокая тень осторожно выходит из жерла туннеля. Четвертый часовой мирно спит на мешках с песком. Один точный удар ножом и еще один труп. Тень проходит блокпост и вновь уходит во тьму. Еще человек десять сидят посреди станции. Свето-шумовая граната взрывается, ослепляя бандитов. Десять точных выстрелов и к его жертвам присоединяется еще десять человек…»
Дядя Леша еще, что-то говорил, но Ван не обращал на него внимания. Сентябринки лежат на могиле, их лепестки шевелит ветер. Вдруг стало тихо, дядя Лёша решил оставить сына с матерью наедине.
«…Дуло пистолета упирается в лоб главаря бандитов. Им оказалась женщина, её давно не мытые волосы патлами свисали с головы, а её глаза, полные безразличия и бесстрашия, пристально смотрели Вану в глаза. Выстрел, легкая отдача в ладонь и, недавно бесстрашная, атаманша лежит на бетонном полу в луже своей крови. Теперь следующий сдавшийся бандит. Старик, серая борода которого трется о пол, смотрит на сталкера бесцветными глазами, из которых текут слезы. Выстрел…»
Тот самый пистолет. Рука тихо подносит оружие к голове. Металл приятно холодит висок.
«… Еще совсем юный парень сидит на коленях и смотрит на убийцу глазами полными злобы и ненависти. «Он не парень, – переубеждает себя Ван – он волчонок, он убийца!» Указательный палец давит на металл. Выстрел. Тело последнего бандита тихо падает на пол…»
Ван медленно давит на курок. Выстрел, заставивший подняться в воздух стаю ворон. На могиле матери лежит сын, сжимающий кулон с её фотографией. Его взор направлен в чистое синее небо, которое так напоминало ему глаза матери.
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 7
Слезы матери
Я сидел на земле и, прислонившись к стене, пустыми глазами смотрел в непроглядную темноту. Капельки, падающие с потолка, ударялись об пол и разбивались вдребезги. Каждые шестьдесят капелек – одна пройдённая минута. Об это мне рассказала мама, когда мне было лет пять от роду. Она вообще всему меня учила в детстве, отец, к сожалению, был занят карьерой. Он делал себе имя среди сталкеров, ходивших на поверхность. Отец постоянно пропадал в каких-то вылазках, много бродил со своей группой по старой Праге, таскал оттуда всякие вещи. В итоге он смог себе получить хорошую репутацию среди сталкеров, но семье это было совсем не нужно. Нам с мамой он почти не уделял внимания. Зачастую он возвращался из своих ходок под самый вечер, я уже лежал в кровати и спал. И, в общем-то, меня все устраивало, было бы и дальше так, но потом произошел один случай. Однажды, когда мне было шесть лет, мама укладывала меня спать, и в это время вернулся отец:
- Мама, мама, а это папа пришел? – радостно улыбаясь, я шепотом спросил у мамы.
- Да, - она как-то странно отвела взгляд. – Да, скорее всего он. Ложись спать, Марек.
Мама накрыла меня одеялом, поцеловала в лоб и потушила лампу. Мою комнату заполнила темнота, я крепко обнял своего плюшевого динозавра и закрыл глаза. Мама вышла из моей спальни, прикрыв за собой дверь. Я лежал в тишине, мечтая, чтобы эта ночь кончилась и на утро, наконец-таки увидится с папой. Сон пришел быстро, и так же быстро его нарушил странный шум из соседней комнаты. Не расставаясь с любимым динозавром, я слез с кровати, на цыпочках подошел к двери и немножечко приоткрыл ее. Я увидел, как папа бьет маму и ругается на нее:
- Поговорим мне еще тут, сучка треклятая… - папа замахнулся и хлестко ударил маму по щеке. От пощечины она упала на диван и навзрыд заревела.
- Прошу тебя, перестань… - сквозь слезы говорила мать. – Ты разбудишь Марека…
- А плевать я хотел! – папа громко крикнул и, схватив маму за волосы начал сильно бить. – Плевать я на все хотел!
Я стоял у двери и, не моргая смотрел на это. Мое тело все свело, ноги были ватные и я не мог пошевелиться. Папа резко отбросил маму, подошел к столу, взял бутылку с мутной жидкостью (потом я узнал, что это была брага) и залпом опустошил половину. Неожиданно, он увидел меня подглядывающего через щелку. Папа начал стремительно идти в мою сторону злобно скалясь, а мама, лежа на полу, протяжно стонала и ревела от боли. Испугавшись отца, я подбежал к кровати и залез под нее, крепко прижав динозавра к груди.
- Маааарек, - папа вломился в мою комнату, чуть ли не снеся дверь с петель. – Доброе утро, сынок мой!
Я видел, как его большие ботинки медленно шагают к моей кровати. Крепко сжимая в руках динозаврика, я понял, что все мое тело сильно дрожит, а ноги безумно сводит. Ботинки размеренно шагали к моей кровати, и прямо возле нее остановились. Вдруг прямо передо мной возникло его лицо, в меня ударил противный запах спирта.
- Привет! – закричал отец. От страха я подскочил и начал звать маму на помощь. – Не ори!!
Папа схватил меня за ногу, вытащил из-под кровати и одним резким движением выкинул в соседнюю комнату. Я лишь успел увидеть, как ко мне приближается тумба, а затем я сильно об нее ударился. Мое сознание пронзила дичайшая боль, из носа хлынула горячая кровь. Я громко ревел, не понимая, что происходит. Сквозь слезы я почувствовал, как мама берет меня на руки и крепко обнимает:
- Тише-тише, Марек, тебе это сниться, - твердила мама, укачивая меня на руках. – Это всего лишь сон…
Отец вышел из комнаты, держа в руках какой-то маленький серый мешочек. Он подошел к своему походному рюкзаку, скидал туда какие-то вещи, собрался и, не сказав ни слова ушел из нашей «двушки». В ту ночь мы заснули с мамой в общей комнате, я лежал у нее на руках и долго смотрел в ее большие голубые глаза. Мама качала меня из стороны, в сторону тихо приговаривая, что это был всего лишь сон. Проснулся я в своей кровати под одеялом, а сам крепко обнимал динозавра. Все и вправду было похоже на сон, только вот сильно болел нос. Выйдя из комнаты, я увидел маму, сидевшую на диване, она, склонив голову, смотрела старые фотографии и тихонько плакала. Ее лицо было все в ссадинах и синяках, а одежда была в бордовых пятнах высохшей крови. Я подошел к маме и крепко обнял ее. Как в дальнейшем выяснилось, папа бросил нас и ушел к другой женщине на соседнюю станцию. Так вот мы с мамой и остались одни.
Время шло, я пошел в школу, а мама начала работать в два раза больше, так как с деньгами у нас были серьезные проблемы. С утра до ночи она проводила время на фабрике, фасуя чай по коробкам и на плантациях, занимаясь растениями. И спустя четыре года, отец неожиданно вернулся к нам, чтобы забрать какие-то вещи. Он в очередной раз был пьяный и устроил истерику. Только в этот раз я не дал маму в обиду, за это сильно получил от отца.
- Щенок! – кричал он, кидая в меня бутылку своего пойла. – Куда ты прешь против отца?!
Папа толкнул меня в сторону и я, ударившись о шкаф упал. Он шел к маме, сметая все на своем пути. В последний момент я схватил ножик, лежавший на тумбе и со всего размаху, всадил его в ногу отца. Он громко заорал, схватившись за рану. Увидев меня с окровавленным ножом, папа со всего маху ударил меня, затем еще и еще. В итоге он сильно избил меня, сломал нос, пробил голову в нескольких местах. Пока я лежал в станционной больнице, в моем сознании возникло дикое желание отомстить отцу. За всю поломанную нам с мамой жизнь.
Мама. Она была со мной все это время, пока меня лечили. Чуть ли не весь день мама сидела со мной в палате и приносила всяческие вкусности. Тогда я впервые поел многие фрукты, попробовал разные конфеты и пирожное. Мама сидела рядом и читала мне книги, рассказывала истории о жизни до Катастрофы, учила всяким вещам. Она все время улыбалась и смотрела на меня своими большими голубыми глазами. В них читалась усталость и утомленность. Потом я случайно узнал, что мама работала ночами, а днем была со мной.
В тринадцать лет я принял решение, что пойду работать и помогать маме. Желание мстить отцу у меня не пропало, а даже наоборот стало сильнее, когда я его случайно встретил на станции «Музей», когда я приехал торговать вместе с караваном с нашей станции. Он деловито шел по станционному рынку со своей новой женщиной и внимательно рассматривал меховые изделия. Она задорно смеялась, а он потягивал брагу из бутылки и тратил деньги во все стороны. Увидев меня, он злобно оскалился и сделал вид, что не замечал меня. Проходя мимо я, нарочито дернул плечом и выбил его бутылку браги. Отец недовольно взглянул на осколки, злобно сплюнул и пошел дальше тратить деньги. Маме про этот случай я ничего не рассказал, а наоборот порадовал ее большой выручкой с торговли.
Еще через год меня приняли в оружейную мастерскую. Мастер по имени Иржи обучил меня обрабатывать клинки и делать сюрикены из шестерёнок. Там же я научился их метать и управляться с ножами.
- Запомни, - твердил он. – Кидать их нужно резко, движением кисти. Запомнил?
- Ага, - я кивнул головой глядя на сюрикены, который мастерски запустил Иржи.
- Для твоего возраста у тебя хорошо получается, - он потеребил меня по голове и улыбнулся. – Маму не расстраивай главное, и кстати…
Он залез под стол и достал оттуда розовую коробочку с оранжевым бантиком.
- Это маме передай, поздравь ее с праздником женским от имени своего. Раньше праздник был такой, женщинам раз в год приятно делали. Цветы там дарили, конфетки, безделушки всякие. Сейчас забыли об этом уже… ладно, занимайся, я покурю пока.
Вернувшись, домой я вручил маме коробочку с бантиком и поздравил с праздником. Подарок ее сильно обрадовал, она засветилась от счастья, заулыбалась и побежала наливать нам чай. В коробке оказались ирисовые печенья, которые мы с мамой с удовольствием слопали. С того дня я навсегда запомнил этот праздник и следующие годы делал маме подарки. Она была очень счастливая, когда я делал ей такие сюрпризы. Однажды мы с мамой праздновали ее день рождения. Она специально нарядилась по такому случаю, надела свое синее платье, сделала прическу, накрыла стол. Но в тот день опять заявился пьяный отец. Тогда мне было пятнадцать лет, я хорошо запомнил тот день. Он поругался со своей женщиной, напился и приперся мстить нам. Папа считал, что мама сломала ему жизнь и не давала ему покоя, отговаривая от ходок на поверхность. Она волновалась за него, переживала, а он это не ценил и упрекал за это.
- Устроили тут!.. – хромая на правую ногу зашел в комнату папа. – Мелкий, ногу видишь? Твоих рук дело! Падаль…
Он присосался к бутылке, как клещ, и жадно начал глотать брагу. Пошатнувшись, он пролил содержимое и изо рта его струйками начала литься мутная жидкость. Глаза его горели ярким пламенем злобы. Зная, чем может все закончиться, я опять готовился к бойне. В кармане я нащупал сюрикен, который сделал пару часов назад на фабрике. Все было как во сне, я не понял, что произошло. Туман окутал мой разум, я лишь видел какие-то отрывки. Сумбурно мечущиеся кулаки, бутылка браги, летевшая в стену, сюрикен брошенный мною, кровь. Я попал ему в плечо, точеная шестерня вошла довольно глубоко. На крики влетели люди, помню, как Иржи оттаскивал меня от отца, как мама сидела в углу громко плача. Творился полный бардак, нашу комнату разнесли почти в щепки.
- Pička tě!! – кричал я, на своего отца вырываясь из крепких рук мастера Иржи.
- Jdi do prdele, syn!! – отец тоже рвался мне на встречу, но его сдерживали жители соседних комнат.
Неизвестно сколько это длилось и когда кончилось. Я помню, что после всех событий сидел на диване и, обняв маму, успокаивал ее. Она уткнулась ко мне в плечо и тихонько плакала из-за испорченного праздника. Лишь шепотом повторяла: «почему он нас не оставит в покое?». С того дня я начал готовиться к моменту, чтобы исполнить мамино желание. Я знал, что отец рано или поздно вернется, поэтому принял решение мстить ему незамедлительно.
На фабрике я тайком начал собирать ружье. Чертежи достать было не сложно, все огнестрельное оружие производили в соседнем цехе. В тайне воруя по одной детали, я откладывал их у себя в тайнике, а вечером все вытачивал, подгонял и собирал. В итоге у меня получилось вполне хорошее ружье с небольшим количеством патронов. Много боезарядов мне и не нужно было, остальное на всякий случай. Дождавшись дня, когда торговый караван с нашей станции поехал туда, где жил отец, я попрощался с мамой, сказав, что поехал на заработки на другую станцию, а сам договорился с главным и за пару патронов доехал с ними. С матерью я прощался долго, мы обнимались, друг другу улыбались, но я видел, как мама из последних сил держится, чтобы не заплакать. Всячески подбадривая маму, мне удалось успокоить ее и привести в нормальное состояние. По пути я разговорился с одним пожилым дядей. До этого он долго смотрел на меня с хитрым прищуром, а потом сказал что-то не разборчивое. Я не поняв сказанное, переспросил, и оказалось мне не послышалось. Язык, на котором он говорил, был русский, а сам дядька был из «Русского Альянса». Мама рассказывала, что до Катастрофы в Праге было много русских, сейчас они занимали станции от Анделя до Нове Бутовице. Хоть ими и пугали непослушных детей по всему метро, но этот дядя оказался вполне добрый и веселый.
- Мама русскими не пугала в детстве? – смеясь, спрашивал он.
- Нет, - я улыбался в ответ. – Она говорила это очень суровые люди, которые жили в большой и холодной стране до Катастрофы.
Мой собеседник смеялся над этими словами. Но без злобы, обиды или призрения, а наоборот искренне, заливался хохотом. По пути на станцию, он рассказал мне, о своей стране которой больше нет, рассказал о жизни на станциях «Альянса».
- Как в России, - говорил дядя Иван. – Большинство хает, ругает, но любят, и менять не хотят. Так же и со страной нашей было.… Эх, угораздило меня на отдыхе быть во время Катастрофы, - он криво улыбнулся и похихикал. – Но зато я бы не выжил в своем городке, там метро нету.
На станции я вышел не заметно. Когда караван миновал блокпост, я ловким прыжком сиганул на платформу и спрятался за бочками до прихода дежурных солдат. Дядя Иван все это видел, напоследок он одарил меня добродушным взглядом и громко засмеялся, отвлекая на себя внимания станционных солдат. Волей судьбы я быстро нашел комнату, где жил отец. Вылезая из-за бочек, мимо меня прошагал папа, даже не заметив, что рядом стоял я. Медленно шагая за ним, мы пришли прямиком к его каморке. Убедившись, что там он не один, а со своей женщиной, я отошел недалеко от жилища и начал готовиться. Осмотревшись по сторонам, я удостоверился, что меня никто не видит и вынул из торбы ружье. Расстояние от моего импровизированного укрытия за стенкой колонны до дверей комнаты были, наверное, самым долгим в моей жизни. Каждый шаг отдавался ударом наковальни в моей голове, сердце с огромной скоростью разгоняло кровь по моему телу, во рту пересохло. Подходя к двери, я глубоко вдохнул и почувствовал легкое головокружение. Оттолкнув деревянную дверь, я вошел в помещение.
Отец лежал со своей новой бабой на диване и о чем-то хихикал с ней. Увидев меня в дверях, на его лице выступила недоумевающая физиономия. Он онемел и безмолвно смотрел на ружье в моих руках.
- Ты че?.. – вымолвил он. – Это так ты благодаришь своего отца?
- Это тебе за слезы матери моей…
Я вскинул ружье и, взведя курок, надавил на спусковой крючок. Раздался глухой хлопок, отцовская телка громко завизжала, увидев, как кровь сочится из живота папы. Машинально я перевел оружие в ее сторону и надавил спусковой крючок еще раз. Пуля влетела ей в голову, забрызгав заднюю стену месивом из крови. Отец начал двигаться к ящику стоящему под столом, но из-за хромоты не мог делать это быстро. Это его и погубило. Я перезарядил ружье и шмальнул ему в то место, куда когда-то ранил его ножом. Отец повалился на пол, истекая кровью и громко вопя от боли. Я хотел видеть, как он мучается, я хотел, чтобы ему было так же больно как маме во время того, как он избивал ее. Вторым выстрелом я сделал дыру у него в плече, чтобы чувство боли было единственное, что он запомнил бы за свою жизнь. В последний раз я перезарядил ружье и, свесившись над ним, заглянул в его глаза. Ярость, страх, гнев, отчаянье… все смешалось в этих красных глазах. Он смотрел на меня, мысленно прося пощады, а вслух лишь кричал от боли. Последний выстрел громыхнул и оставил в его голове дыру с вытекающей оттуда бурой кровью. А глаза так и застыли в недоумении того, что родной сын совершил над ним казнь.
Что было после того как я пристрелил отца, я не знаю. Помню лишь, что молча скинул оружие на пол, и сел на табуретке, дожидаясь, военный патруль. Выйти со станции незамеченным после такого громкого, в прямом смысле, убийства было просто не реально. Как и полагалось, солдаты в болотной униформе влетели в комнату и застали меня в компании двух свежих трупов. Повязали, оставили до суда под стражей. Во время слушанья в толпе я видел маму. О бойне устроенной мною ей сообщил глава каравана, он же ее и привез на суд. После оглашения приговора, я увиделся с мамой. Мне дали десять лет заключения, почему не расстреляли, мне не известно, но это не могло не радовать. Мама смотрела на меня через решетку своими большими голубыми глазами.
- Сынок, все будет хорошо, все будет хорошо, - твердила она, держась руками за железные прутья. Каждый раз, когда она видела меня, мама повторяла эти слова. Больше она этим успокаивала себя, чем меня. – Я с тобой, дорогой!
Сколько прошло времени до той роковой сирены, я не знал. Однажды с утра к нам заявился начальник тюрьмы и сказал, что началась война между станциями, и все заключенные подлежат мобилизации. И именно в тот день, мама собиралась ехать на нашу станцию. Я с тревогой внутри провел следующий день. Веря в то, что с мамой было все в порядке, и она в целости мне пришлось ложиться спать. Двое суток без вестей о маме вгоняли меня в панику, ведь я единственный кто у нее есть, а она у меня. На третьи сутки наш отряд отправили на задание зачищать тоннель между станциями. Там мы наткнулись на дрезину караванщиков, ехавшую с моей родной станции. На ней мама ехала ко мне, даже не зная о начатой войне. Встретив ее теплым и крепким объятием, я надел на маму свою куртку и сказал, чтобы она ехала дальше, а я вернусь вечером. Но как только караванщики отъехали пару метров за наши спины, из тоннеля послышались выстрелы и крики. Вражеский отряд зашел с поверхности к нам в тыл и шел по пятам за нами. Была жесткая бойня, было пролито много крови…
Я сидел на земле и, прислонившись к стене, пустыми глазами смотрел в непроглядную темноту. Капли все так же монотонно падали с потолка и разбивались о землю. Вокруг меня была куча изрешеченных трупов, умиротворенно лежавших в лужах своей крови. Все было безразлично. На коленях у меня лежала мама, а точнее ее остывающее тело. Моя голова безумно раскалывалась, в висках стучало, а дышать было тяжело. Сил лить слезы уже не было. У меня ничего больше не было. Сквозь мрак и темень я видел ее голубые глаза. Я остался один…
Последними словами мамы были:
- Я всегда буду с тобой мой сынок, знай это Марек, - она в последний раз мне улыбнулась, и ее глаза резко остекленели при свете горящей дрезины.
Нет… я всегда был рядом с тобой, и сейчас я тоже тебя не оставлю одну, мама!
Тишину нарушил глухой выстрел.
- Марек, не послушный ты мой…
Она стояла на белом мягком облаке и смотрела на меня недовольным взглядом. Мама специально так делала, чтобы казаться строгой. Ее голубые глаза смотрели на меня исподлобья, а на лице светилась яркая улыбка. Мама подошла ко мне, взяла мою руку в свою и тихо сказала:
- Пойдем сынок, нас уже ждут…
Темень.
|
|
|
Сообщений: 2525
Регистрация: 30.03.2011
|
Рассказ № 8
Большая.
...И мир светляков нахлынет,
И прошлое в нём потонет,
И крошчное сердечко
Раскроется на ладони...
Ф. Г. Лорка.
Зоська привычным жестом стянула в хвост на затылке жиденькие волосы, повязала старушачий платочек и вышла в ночь, в непроглядную темень перегона.Ну, пусть платок старушачий, зато он до сих пор пахнет чем-то родным, маминым. Мама ушла года три назад по очень важному делу на Пушкинскую. И больше Зоська не видела её никогда. Говорили разное, но всё про одно: померла так померла, а как—разве это тебе надо , девочка? Сама как-нибудь, ты уже большая...
И большая Зоська ,семнадцатилетняя девчонка,жила сама в конурке неподалёку от станции; это была даже не комнатка, а какая-то ниша в стене , заколоченная щитом,в которую еле втиснулся набитый всякой дрянью матрац и кривая тумбочка —в ней легко помещалось Зоськино добрецо. Нет, она не жаловалась. Она учила детей на станции читать и писать, её тут уважали, по величали, так странно, будто ей уже много лет— Даниловна...
Зоська всегда казалась старше ровесников, потому что была она невысокого росточка и на диво плотного телосложения, даром что жили впроголодь. Кубышка на ножках. Как видно, наследственность, думала Зоська «мамиными словами». Вообще после маминой смерти Даниловна и говорить и думать старалась, как мать, чтобы хоть как-то сберечь в памяти мамин голос, интонацию. И , конечно, жалела себя , такую одинокую,нескладную и кругленькую. Но унывать долго было не в её характере.
Она довольно бодро шагала по направлению к станции, уже наблюдая впереди мечущиеся огни костра, как вдруг какой-то шорох заставил её остановиться и напрячь слух. Метрошный житель, Зоська решила: раз прячется—это не к добру, что бы там ни было. Потому замерла и даже дышать перестала. Неведомый шорох повторился , потом будто бы затих. Но Зоська поняла, что бояться пока нечего. Привыкшая к темноте, она уже разглядела очертания худенького ребячьего тельца, вжавшегося в стену. Она не стала кричать или хватать неведомое ей дитя, а просто тихонько спросила :
-Ты кто?
После долгой паузы, во время которой ребёнок решал, надо ли говорить и не будет ли ему хуже, раздался его звонкий презрительный шёпот:
-А ты-то кто, деловая?
-Экий шустрый,-улыбнулась Зоська, не обижаясь. И то ведь, чего обижаться, видно же—сирота,не местный какой-то, один таскается по станциям, как ещё живой остался.-Ну-ка, пошли со мной.
-Никуда я с тобой не пойду,-звонко сказал мальчик. -Ещё чего! Ты меня продашь опять, а я не хочу назад в клетку! Только подойди—я так закричу!
-Да будет выдумывать-то. Ну, кому ты тут нужен,-Зоська снова улыбнулась.-Ты есть хочешь?
Этот вопрос сразу же обезоружил мальчика. Он, может, и хотел бы возразить , но одна мысль о еде выбила его из колеи. Нахальство и резкость сменились жалобными нотками:
-Ну, а если хочу?..
-Если хочешь—скажи, как тебя зовут. Я—Зоя Даниловна.
-Ты что, дура?--зашипел опять несносный мальчик.-Даниловна. Ты если подпрыгнешь и то меньше меня ростом будешь!
-И чего?-резонно возразила Зоська.-Ну так пойдём. Или будем тут стоять рост измерять...в
прыжке?
Мальчик мотнул головой , будто отгоняя плохие мысли, потом решительно протянул Зоське руку:
-Костик я.
-Костик. А дальше?--принимая эту руку ласково спросила Зоська. Рука была тоненькая, худенькая, с длинными пальчиками, и пожатие у Костика получилось такое слабенькое, хилое, что у Даниловны сердце защемило от жалости к нему.
-А ничего дальше. Костик. Меня так ОНИ звали.
Не выпуская его тонкую лапку из своейширокой мягкой ладони, Зоська повлекла ребёнка назад, в тоннель, к своей конуре. По каким-то ей одной ведомым приметам, нашла на щитах нужную дощечку, отодвинула и протиснулась в комнатку. Мальчик стоял у входа, не пытаясь, впрочем, убежать или зайти. Просто ждал, наверное, что ему через эту щель дадут что-то съестное и закроют дверь.
Зоська хмыкнула, подумав об этом. «Надо же, какой недоверчивый-то...Настрадался, видать».
Когда унылый, но уютный свет керосинки наполнил убогую комнатушку, Зоська прямо-таки силком втащила в неё Костика и с размаху посадила на матрац, не расчитавши, что матрасик у неё убитый и плоский, как блин. Костик шмякнулся задом так, что в конурке ухнуло. И тут же подскочил:
-Ты точно дура! Больно же!
-А чего ты упираешься?!-в свою очередь закричала Зоська.-Тяну тебя, как репку!Вот и вышло так.
-Как чего тяну?..
-Сиди уж тихо,-Зоська полезла в тумбочку.
Пока она там копошилась, мальчик успокоился и с интересом наблюдал .
При свете керосинки можно было увидеть, что Костик и в самом деле худ и слаб до чрезвычайности даже по меркам метро. Он был много бледнее, чем все виденные Зоськой до сих пор дети. На вид она дала бы ему лет 8-9. Рыжие волосёнки, давно нестриженные, висели над ушами и на затылке неопрятными косицами. Из под длинной рыжей чёлки выглядывали блёклые круглые глаза , веснушчатый нос был похож на мышиный. Тонкие губы в кровь искусаны. Пальцы рук все сплошь покрыты заживающими царапинами и порезами . Грязная худая шея с просвечивающими синими жилками, бьющимися в такт сердцу...
«Одежонка-то на нём какая—мама, не горюй...--сама с собой рассуждала Зоська.-И это где ж такое видано—пальто на голое тело. И драное какое. Ладно, хоть штаны какие-то есть...Мать моя, женщина, да он в сандальках на босу ногу! Кто ж тебя так одел, горе?!»
Последний вопрос Зоська, видимо, задала вслух. Мальчик дёрнулся как-то всем телом, сник и пробубнил:
-А я не знаю, кто ОНИ. Но я тутда не пойду больше. Что я, зря убежал? Я две станции тайком прополз, меня никто не заметил...
-Ну-ка, рассказывай, -пристала Зоська.
По словам Костика выходило, что все свои сознательные годы прожил он в клетке у каких-то сектантов. Возили они его по станциям неведомо зачем, а только кормили плохо, били часто, заставляли каждый день резать пальцы , чтобы кровью намазать какую-то там свою святыню... Может, дело было и не совсем так, но большего из Костика Зоська не вытянула. Во-первых, он и вправду мало что понимал в этих делах, хотя ненавидел своих сектантов люто, аж зубами скрипел. Во-вторых, ей особенно больше ничего и не надо было знать, она и так уже разжалобилась напрочь, пустила слезу, по -бабьи отирая глаза уголком платка.
А в-третьих, Костика так интересовало, чем же его покормят, что он не в состоянии был долго рассказывать, у него на тонком бледном горлышке уже бегал кадычок, чуть слюной мальчик не давился. И Зоська решила больше не спрашивать:надо будет—расскажет.
Поесть у Даниловны было кое-что припасено к обеду. Ей удалось достать какую-то дивную кашу за половину своей зарплаты—наливаешь кипятком, а она распухает вдвое. С утра Зоська смоталась за кипятком на станцию и заварила эту крупу впервые в жизни. Теперь серая масса вылезла из тарелки и повисла неаппетитными буграми. Но пахла она вкусно. У Зоськи, честно говоря, со вчерашнего вечера во рту мкковой росинки не было, потому она и сама с вожделением смотрела на это серое вязкое нечто, стоявшее стулом в железной миске.
--Ну, ложка у меня одна. Так что...на, ешь,-жертвенным голосом сказала Зоська и протянула мальчику самодельную алюминиевую штуковинку, кторой можно было похлебать кашу.
Костика не надо было упрашивать. Он принялся со смаком и чавканьем уписывать еду за обе щеки, постанывая от удовольствия.
-Вкусно?-заботливо и ревниво спросила Даниловна.
-Муум, моам,-закивал мальчик.
«Ты смотри , как есть взялся,-посетовала на свою доброту Зоська.-Про меня и не подумал,нахал, может, я тоже хочу. Гляди-ка, как ложкой звенит, уже в миске донышко видать!»
Тут она снова взглянула на его тоненькие запястья, далеко торчащие из рукавов клетчатого драного пальто , и ей стало стыдно своей жадности.
«Ну, а что я. Я хоть при мамке жила всё детство. Мамка моя...хорошая была...А этот чего в жизни видал? Не евши толком, не спавши...как в той клетке спать? На полу на голом. Одежонка ещё эта...Пусть ест, я уж как-нибудь пербьюсь...»
Мльчик всё же вспомнил о Зоське. Когда в тарелке осталось ложки три серой размазни, он вдруг спохватился, ткнул от себя миску , точно какую-то скользкую жабу.
-А ты...будешь?-спросил он.
-Да уж не откажусь, -улыбнулась Даниловна, соскребая ложкой кашу, которая , действительно,оказалась дивно вкусной. Зоська аж глаза зажмурила, смакуя.
Пока Даниловна ела, мальчишка совсем осоловел. Глазёнки его стали мутными и печальными, он приткнулся в уголке на матрасике и засопел курносым носом.
-Э-эй, Костик,--позвала она.
-М-м-м?
-Ты не уходи, ладно?-попросила Зоська.-Ну, куда ты пойдёшь?..А тут тебе хорошо ведь?
-М-м...
Даниловна глубоко, по-взрослому ,вздохнула жалостливо, накрыла мальчика своим единственным драным одеялом. Потом подумала немного, стянула с плеч широкий вязаный шарф, в котором выходила на станцию, красивый, от мамки оставшийся, и накрыла Костика ещё и шарфом. Он уютно заворочался, угнездиваясь, забормотал что-то:
-Мам, мама, давай книжку читать...про дядю Фёдора... мам...
-Спи, спи, сыночек,-ласково зашептала Зоська, поглаживая его по плечику, торчащему из под шарфа,-обязательно почитаем, мой маленький...про дядю Фёдора, про всех-всех... Ты спи, сыночек, тебе надо сил набираться...
|
|
|
|
|
|