Взявшись за руки
По моим представлениям, мы давно должны были миновать заброшенную Волжскую, но идя в полной темноте время как будто замирает. Справа, словно сквозь вату, доносится шарканье детских Никитиных ног. Он не поспевал за мной, и мне приходилось тянуть его за руку, ведь каждая минута промедления могла стоить жизни. Чувствую, как дрожит его липкая от пота ладошка в моей руке. Ему страшно, как и мне. Мы идём и молчим, говорить нет ни сил, ни желания. Очень сильно хотелось пить, и каждый вдох отдавал болью в горле. Никита пребывал в прострации от увиденного, а я, как заведенный, шагал к Печатникам. Звук еле пробивался сквозь кокон созданный тьмой. Но даже он не защищал от леденящего кровь эха, создаваемого тварями, преследующими нас от самой станции. От того что звуки в несколько раз усиливались в туннеле, казалось что монстры совсем рядом, что вот-вот они протянут лапу и коснуться тебя. Но страх говорил о том, что ты ещё жив, и заставлял двигаться дальше.
Ведя рукой по стене туннеля, ожидая когда она провалиться в пустоту, означавшую прибытие на Волжскую, Сергей вспомнил отца. Его пальцы сжались в кулак до такой степени, что костяшки побелели, и одновременно тело покрылось гусиной кожей от страха. Как бы сильно он не старался забыть, перед глазами снова вставала та картина, и Сергей погрузился в воспоминание, еще раз переживая это.
Проснулся я довольно рано, но в палатке никого не обнаружил. Видно родители уже пошли на работу, а Никита в школу. Хотя школой назвать небольшую палатку было трудно. Однако там собирались все дети станции и обучались чтению и писанию. Отец говорил, что без знаний человек ни чем не отличается от животных, но Никита конечно же не разделял его взглядов. Хорошо что мне сегодня ко второй смене, а то уже б горбатился на грибных плантациях. Вставать и идти в этот холодный мрачный мир я не хотел, и было решено еще пол часика полежать. Сон не приходил, но вместо него приходили мысли. На станции Люблино было утро. Какое время суток на поверхности никто не знал, и поэтому определяли время по часам висевшим на центральной колонне. Слышал, что когда-то всем жителям станции пришлось сдавать патроны что б купить их, но каждый знает, что часы нужны, потому что без контроля времени мы бы давно превратились в одичалых. Стенки палатки были тканевые и поэтому было слышно всё что происходит на станции. А слышал я много: отдалённый плач ребенка, разносившийся эхом по высоким сводам станции, разговоры и споры, ещё был не вписывающийся в общую какофонию звук лопат и кирок, это под плантации грибов приспосабливали новые земли.
Так я и лежал, наслаждаясь хоть и не очень хорошей, но всё же жизнью, пока крики со стороны Братиславской не разорвали привычный ритм. Через мгновенье в палатку вбежал отец, не заметив меня достал из тумбочки двустволку и расчехлил ее. Почувствовав чьё-то присутствие, он резко обернулся, но сразу же расслабился увидев меня в пижаме. В его ярко-голубых глазах как всегда было непроницаемое спокойствие и уверенность. Он только раскрыл было рот, как прозвучали первые выстрелы, и дикий нечеловеческий рёв. Отец наклонился ко мне и прокричал не признающим отказа голосом: ”Беги к туннелю, ведущему к Волжской. Там будет ждать тебя мама и Никита, защищай их любой ценой, и если что не ждите меня. Ты понял меня?!’’. Я смотрел на отца, и не мог сдвинуться с места. Мозг отказывался верить в то, что на их Волжскую могли напасть. Отец, поняв мой страх, поднял меня за плечи, встряхнул, и ещё раз повторил приказ. Я очнулся, кивнул и без лишних вопросов быстро как мог выбежал из палатки и помчался к маме в красной, явно маленькой, пижаме на босую ногу. У нас на станции были строгие правила, которые гласили что при опасности нападения, все кто не мог сражаться должны бежать к туннелю, который ведёт к станции Печатники и при необходимости покинуть станцию, нас этому учили с детства. Я бежал и смотрел на тварей, что напали на станцию. Они были высотой метра три, с длинными лапами и с квадратной головой, где вместо глаз горели два глубоко посаженных уголька, с непропорционально маленькими, но мощными ногами и очень длинным туловищем. Посмотрев на их голову, я заметил небольшие рога с большой палец и вспомнил как их называют. Дьяволами. Самое страшное, что они ходили на двух ногах и были достаточно разумны, возможно, под действием радиации они произошли от людей. Название соответствовало им. Бежав, я увидел Никиту и маму стоящих на конце перрона, и сразу на душе стало легче. Но когда я добежал, стало понятно, что людям не победить, защитники станции падали один за другим под действием толпы дьяволов. Все взгляды людей на окраине станции были устремлены на бойню, никто не шевелился, оцепенев от ужаса. Дьяволы очень редко нападали на людей, обычно довольствуясь небольшой живностью на поверхности, и их толком никто не видел, но они где-то нашли ход в метро. Это было нечто, монстры рвали, кидали людей, словно маленькие дети играют. Вот один мутант прорвался сквозь ряд защитников и помчался в мою сторону. Всё что я смог сделать-закрыть глаза, всё тело сковал страх. Прошла вечность, прежде чем совсем близко от меня раздался громкий крик. Узнав голос я сразу открыл глаза. Картина которую я увидел повергла меня в шок. Пока я, зажмурив глаза, стоял на месте ожидая смерти, мама стала между мной и дьяволом, а тот в свою очередь сбил хрупкое женское тело лапой и начал её разрывать зубами и руками, словно куклу. Спустя пару секунд голова дьявола разлетелась красным фонтаном. Отец выстрелил, но было слишком поздно. У него из рук выпала двустволка, и он начал подходить к разорванному телу мамы. Однако твари не дремали, увидев как один дьявол подкрадывается к отцу сзади, я начал кричать, но он не слышал из-за шума выстрелов, и мутант ударил со всей силой. Тело пролетело четверть станции, и упало безвольным мешком. Это привело меня в чувство, сообразив что же произошло, я закричал, из глаз брызнули слёзы. Вспомнив указ отца я грубо взяв ладошку Никиты, который оказывается стоял рядом со мной всё это время, и потянул его в туннель, уводя к Печатникам. Обернувшись назад, прежде чем окунуться в темноту туннеля, я увидел как люди оставшиеся на перроне погибали. Кто-то начинал бежать, но его тут же настигала смерть. Уйдя далеко от станции, я понял что не слышу выстрелов, это могло значить только одно, станция Волжская погибла, и единственные оставшиеся жители это я и Никита. В этот же момент мною было услышано много тяжёлых шагов. Видно дьяволы решили не останавливаться на Волжской.
Придя в себя после воспоминания и открыв глаза, я увидел контур шагавшего рядом со мной Никиты. Первое время смотря на брата я не мог поверить что вижу его. Ведь это означало что мы пришли к Печатникам. Подняв взгляд, я разглядел две мужские фигуры на фоне костра. Они так же заметили меня, передёрнули затворы автоматов и включили прожектор. Закрыв глаза рукой, я стоял, ожидая пока дежурные решат подойти к нам. В этот момент ко мне пришло понимание того, что теперь я обязан заботиться о Никите, ведь ближе него у меня никого нет. Когда дежурные всё-таки поняли что перед ними стоит подросток и маленький мальчик, они подошли и спросили откуда мы. А я, собрав волю в кулак, быстро рассказал что произошло. Дежурные сразу напряглись, посовещались минуту и спросили остался ли кто живой на Волжской. Отрицательно покачав головой, я посмотрел на втянувшего голову в плечи Никиту, и еще крепче сжал его ладошку. Он же в свою очередь, посмотрев на меня немного успокоился. Один дежурный подошёл к блокпосту, потянул рычаг на стене вниз. За спиной раздался звук закрывающихся гермоворот. Оставшись у блокпоста, дежурные сказали идти нам на станцию. Вошли мы туда держась за руки, под скрежет закрывающихся гермоворот, отсекавших всю нашу прежнюю жизнь. С этого момента двум братьям предстояло найти своё место в этом диком и полном опасностей мире.