Сергей Зайцев.

Караван

Плотно сбитая сцепка из шести человек размеренным шагом тянулась по улицам разрушенного города.
Свет луны щедро отражался от поверхности снежного покрывала, превращая ночную тьму в призрачные сумерки. Зажигать фонари за все время пути так и не потребовалось, но проблем всё равно хватало. С наступлением декабря, после нескольких снегопадов и метелей, сугробы и ветровые наносы до неузнаваемости преобразили рельеф мёртвого города. Словно этого было мало, пару дней назад случилась внезапная оттепель — погода нередко выкидывала подобные сюрпризы. Да, зима быстро спохватилась и вновь нагнала холод, но напакостить оттепель все же успела — подтаявший снег сковало рыхлыми ноздреватыми наледями. Теперь приходилось как можно внимательнее выбирать, куда и как ступать. Хруст льда под подошвами при неосторожном шаге, дробясь множественным эхом в зловеще обманчивой, затаившейся ночной тишине, разносился далеко…
Звук мог привлечь охочих до поживы тварей, с которыми человеку лучше не сталкиваться.
Как главе отряда, Первому было одновременно и сложнее, и легче, чем остальным. Сложнее, потому что он прокладывал дорогу. Приходилось постоянно вертеть головой, выискивая любые признаки опасности, взглядом слезящихся от перенапряжения глаз ощупывать путь сквозь стекло панорамной маски. Легче, потому что у ведущего, как и у замыкающего, рюкзак по правилам всегда на треть легче. Остальные, парни, конечно, тоже не спали на ходу, смотрели в оба. Караванщики всегда ходили хорошо сработанными шестерками, или сцепкой, и каждое звено отряда — надёжный, проверенный в деле человек, компаньон. Все имели большой опыт ходок по поверхности в любое время года, отлично владели оружием, как холодным, так и огнестрельным. Не всякий мутант, встречавшийся на пути, рисковал связываться с подобной боевой группой.
Но основная ответственность, как ни крути, на нём, на командире.
Привычные к длительным переходам, караванщики все же порядком устали. Ещё бы — всю ночь в пути, шесть часов до привала и пять часов после. Зимняя дорога всегда длиннее летней. Получасовую остановку во дворе убежища Затворников, под открытым воздухом, где не удалось ни расчехлиться от защитной одежды, ни погреться, нормальным отдыхом не назовешь. Даром что ли — затворники. Эти никогда не впускали чужаков в свое жилье, все дела решались в ангаре, под защитой стальных ворот. Короткий обмен заранее оговоренным товаром, короткий перерыв — просто посидели на заиндевевших от мороза ящиках, под прицелами автоматных стволов «гостеприимных» хозяев, и снова в путь.
Да еще и дорога — не сахар. Ведь каждый шаг дается за два, за три. Все время предельная осторожность, чтобы не поскользнуться на очередной наледи, не потревожить лишний раз смёрзшийся наст, не провалиться в скрытую снежной крупой рытвину или трещину. Приходилось по-особому ставить ногу и напрягать мышцы, горбиться, уравновешивая весом своего тела придавившую спины тяжесть рюкзаков, нагруженных ценным скарбом. Снаряжение тоже дополнительно сковывает движения, внося немалую лепту в копившуюся усталость. На теплую мешковатую одежду натянуты костюмы химзащиты, поверх них торс плотно облегают разгрузочные жилеты, с карманами, набитыми запасными обоймами, в руках у каждого ходока — оружие.
Ничего, главное, успеть до рассвета, а караванщики успевали. На Автозаводской они отдохнут, двинут дальше, на Павелецкую, сбудут товар в Ганзе, и, если повезет, уже на следующую ночь отправятся в обратный путь — домой.
Надежда на скорый отдых грела сердце, прибавляла сил.
На перекрестке, выбираясь из кишки узкого проулка, отряд свернул на широкий проспект. По бокам выросли громады многоэтажек — безмолвные стражи мёртвого города, хмуро изучающие путников сотнями оконных провалов. Там, за ними, всегда плескалась первозданная тьма. А иногда в этой тьме голодной злобой сверкали глаза притаившихся хищников, не решившихся атаковать.
Иногда простор дает безопасность, позволяет заметить врага вовремя. Иногда напротив — если с неба рухнет крылатая тварь, то широкая улица превратится в западню. Но вичухи ночью не рыскают в поисках добычи, особенно зимой. И чтобы выманить их из своих убежищ, нужно на славу постараться, нашуметь так, чтобы весь город проснулся. Никто в здравом уме этого делать не станет.
Впрочем, простор проспекта тоже довольно относителен, не всегда и здесь удается пройти по прямой. Вот и сейчас отряду пришлось лавировать среди огромных сугробов, беспорядочно разбросанных по старому полотну шоссе — укрытых снежным саваном остовов ржавеющих машин. Своеобразные коридоры напоминали миниатюрные улицы со своими перекрестками…
Осталось уже совсем недалеко — дотопать до конца длиннющего квартала, потом еще поворот, а там и рукой подать до Автозаводской. Приближение долгожданного отдыха почувствовали все, зашагали бодрее. Первому пришлось даже сердито шикнуть на Второго, следовавшего сразу за ним — чтобы сбавил темп и не наступал на пятки.
Впереди, возле подножия многоэтажки, мелькнула световая вспышка.
Первый сразу остановился, резко отвел назад затянутую в перчатку руку с раскрытой ладонью — сигнал «стоп». Не оглядываясь на споро рассыпавшийся отряд, рассредоточившийся среди снежных заносов и занявший круговую оборону, упал на левое колено, вскинул верный «калаш». Большим пальцем сдвинул предохранитель, указательный лег на спусковой крючок. Все движения за много лет отработаны до автоматизма, поэтому не требовали размышления и неизбежных при этом заминок. Вместе со зрачком ствола караванщик напряженно уставился в темноту, ожидая повтора. Несмотря на минусовую температуру, лицо под маской покрылось легкой испариной от вполне понятного волнения, но ухудшению видимости это не грозило — хитрая система вентиляции не позволяла запотевать стеклу.
Чёртовы нервы. Известны случаи, когда люди сталкивались с мутантами, которые научились имитировать свет сталкерских фонариков специально выработанными для этой цели органами. А бывало, что караванщиков, никогда не ходивших порожняком, элементарно грабили двуногие твари. Сколь бы мало не оставалось людей в этом мире, жутко преображенном ядерным дыханием два страшных десятилетия назад, подонки в нем так и не перевелись.
Первый не собирался попадаться на эти трюки. Хавали, знаем.
Чужой фонарик вспыхнул снова, и Первый на глаз определил расстояние — метров девяносто-сто. Быстрый и четкий световой круг на секунду прожег темноту по часовой стрелке, один, второй, третий оборот. «Свои». Не иначе, как незнакомцы разглядели караванщиков в ночной бинокль — луна луной, а темень все же изрядная.
И тут же — вспышка крест-накрест: «Опасность».
Не медля, Первый выпустил автомат и вытащил из специально утепленного кармана разгрузочного жилета ночной бинокль «Филин». Любая оптика — вещь дефицитная и дорогая, поэтому только командиры групп обладали раритетами, да и то не все. Он не собирался слепо доверять сигнальщику, но и игнорировать предупреждение может только полный идиот, а идиоты на поверхности, как правило, долго не живут.
Включил питание, откинул крышки с объективов, прижал окуляры к стеклу маски. Охренеть как неудобно, когда нет непосредственного контакта с лицом, но выбирать не приходиться.
«Щас посмотрим, кто это там такой заботливый».
Приглушенный возглас заставил его резко обернуться, сместив поле зрения бинокля. Второй сидел в снегу в двух шагах от командира, пристроившись под боком сугроба, укрывшего, судя по размеру, легковушку. Поймав взгляд командира, караванщик оторвал пальцы в перчатке от цевья охотничьего ружья и выразительно ткнул рукой назад. Остальные компаньоны и так держали оружие наизготовку, щурясь сквозь прорези прицельных планок.
Мир сквозь окуляры разогревшегося «Филина» привычно расцвел призрачно-зеленым маревом. Снежный покров хорошо отражал лучный свет, так что картинка вышла отчетливой. И Первому очень не понравилось то, что он увидел.
Посреди перекрестка, там, где группа свернула несколько минут назад, отчетливо виднелся черный приземистый силуэт. Зверь стоял неподвижно, но как только взгляд Первого упал на него, поднял тяжелую треугольную голову и коротко взвыл. Затем снова уставился горящими угольями глаз на людей.
Первый остервенело выругался. Судя по характерным очертаниям, в твари угадывался клыкан — собаковидный хищник. А ведь почти дошли… Впрочем, без стрельбы и крови еще ни одна ходка не обходилась. Всегда найдутся безбашенные экземпляры, которые обязательно попытаются отведать человечинки, набить пустой желудок даже в ущерб инстинкту самосохранения.
Почему сейчас должно быть иначе?
Пустые надежды.
Но один зверь — это еще не препятствие.
Бывало, караванщики и сами устраивали привал, закусывая хорошо прожаренными на костре, для дезинфекции и вкуса, филейными частями слишком торопливых противников. Мысль о костре и ужине заставила командира хищно, по-звериному, осклабиться. Но всего на мгновенье, ухмылка тут же стерлась. Не до охоты. Отряд перегружен вещами, люди устали. Да и Второй пару километров назад умудрился подвернуть стопу, и теперь хромал все сильнее.
Эх, зря их остановили незнакомцы пустым предупреждением, только время потеряли. Нет смысла поднимать переполох из-за такой ерунды, ни один клыкан не нападет в одиночку…
Первый уже собрался опустить бинокль, и вздрогнул — зверю, застывшему на перекрёсте, из глубины переулка донесся ответ. Длинный, заунывный вопль, преисполненный раздирающей сердце тоски, взвился среди полуразрушенных временем зданий, растекся по небу — квинтэссенция жалобы о вечном полуголодном существовании. К нему присоединился еще один, не менее голодный и злой. А затем воздух улицы буквально всколыхнул густой, леденящий душу многоголосый хор. Судя по мощи «охотничьей песни», приближалась свора, с которой лучше не сталкиваться даже хорошо вооруженному каравану. Подствольный гранатомёт имелся только на «калаше» Первого, но даже израсходуй он все три осколочные гранаты, доставшиеся дорого и хранимые на крайний случай, такую массу это не остановит.
Первый вскочил, разворачиваясь. Поймал в бинокль все еще стоявшую возле подъезда многоэтажки темную человеческую фигурку — того, кто их предупредил. Человек снова вскинул руку, и караванщик торопливо опустил бинокль, уберегая глаза от нестерпимо умноженной оптикой вспышки: ночной воздух прорезал свет фонаря, вычертив еще один предупреждающий «крест». За крестом последовала быстрая «восьмерка» — «сюда».
Вот теперь все встало на свои места. Видимо, эти неведомые наблюдатели каким-то образом разглядели именно стаю, а не одинокую тварь, поэтому и сочли нужным просигналить.
За спиной раздались встревоженные крики компаньонов.
На перекресток уже выплескивалась густая темная волна, чернильной кляксой заливая блестевший в лунном свете снежный покров. Несмотря на расстояние, до людей донесся нарастающий звук поступи нескольких десятков, если не сотен лап, ломающих мощными когтями плотную корку наста.
Выход был только один — бежать к тем, кто их предупредил. Не та ситуация, чтобы тратить время на тактическую игру «свой-чужой». Чем больше бойцов, тем выше шанс избежать потерь.
— За мной! — рявкнул Первый.
Подхватившись, караванщики бросились за своим командиром — к подъезду. Пришлось свернуть с тропы, протоптанной сталкерами с Автозаводской. Отряд ломанулся прямо через короткий сквер, увязая в снегу по щиколотку.
Стая за спиной торжествующе взвыла, устремившись за убегающей добычей.
От резкого старта дыхание сбилось уже через пару десятков шагов, словно у нетренированного пацана. Первый несся, перепрыгивая через сугробы и наносы, ломая ледяную корку наста, с трудом выдёргивая увязающие берцы из рыхлой массы. Хрипло дыша, быстро оглянулся на бегу. И тут же затормозил, холодея от увиденной картины. Растекаясь среди сугробов на темные ручьи из быстрых поджарых тел, часть стаи уже неслась вдоль здания, стараясь опередить, отсечь людей от спасительного убежища. А несколько особенно резвых клыканов, вырвавшись далеко впереди атакующей волны, уже настигали начавшего отставать Второго — последнего в цепочке из бегущих компаньонов. Угораздило же его, опытного мужика, так по-дурацки подвернуть ногу!
— Скидывай рюкзак! — чуть не сорвав и без того простуженную глотку, заорал Первый.
Большим пальцем левой руки он сдвинул предохранитель подствольного гранатомёта в горизонтальное положение и изготовился к стрельбе.
Ременные замки рюкзака можно было расстегнуть на ходу, но Второй то ли не расслышал, то ли не захотел подчиниться и бросить с таким трудом вырученный торговлей скарб. Он явно не успевал. Бежал, тяжело загребая снег башмаками, бежал изо всех сил, но его все сильнее клонило в сторону. Нога подводила. А псы все ближе, еще немного, и, стрелять будет поздно — можно накрыть гранатой своего…
— Скидывай, твою мать, бросай, потом подберем!
Первый вскинул калаш. Две коротких очереди с сухим треском прошили стылый воздух. Парочка самых нетерпеливых псов с отчаянным, полным смертельной боли визгом закувыркалась в снегу, но их тут же накрыла следующая волна мохнатых тел. И все же дистанцию хоть на пару секунд, но удалось разорвать.
Четверо караванщиков пронеслись мимо командира, один вознамерился было присоединиться, встать плечом к плечу и помочь автоматным огнем, но Первый успел рявкнуть:
— Прочь!
И компаньон, отшатнувшись от крика, исчез за спиной.
К черту экономию, жизнь друга на кону.
Еще раз бегло прицелившись, Первый разрядил подствольник. Граната врезалась в десяти метрах за спиной Второго. Негромкий хлопок. Рев боли и несколько судорожно извивающихся тел отшвырнуло прочь. Сугроб от взрыва взвихрился снежным облаком, словно дымовая завеса, скрыв картину настигающей людей стаи.
Подхватив под локоть запыхавшегося друга, Первый поволок его к подъезду.
Где-то сверху, почти над головой караванщика, теряясь на фоне накатывавшей из рычания и воя волны, послышался металлический лязг оружейной затворной рамы. Бросив на бегу короткий взгляд за плечо, Первый увидел, как вынырнувшие из снежного вихря стремительные силуэты клыканов вдруг покатились, сбитые с лап меткими выстрелами невидимого стрелка. Кто-то из сталкеров их всё же сумел прикрыть.
Уже чувствуя, как зубы кровожадного зверья вот-вот вонзятся в загривок, Первый со Вторым влетели в вязкий мрак подъезда. Поджидавший их все это время незнакомый мужик с пронзительным скрежетом захлопнул ржавую, но все еще исправную дверь, окончательно отрезав улицу от дрожащего света луны.
— Шустрее! — поторопил сзади сталкер, судя по голосу и комплекции — мужик в летах. — Могут и выбить, железка уже ветхая. Дуйте на второй этаж!
— Дурень, товар псам ни к чему, почему не бросил!? — Первый поволок друга по лестнице, спотыкаясь на невидимых во мраке ступеньках. — Позже забрали бы!
Второй лишь упрямо отмахнулся, хрипло втягивая воздух сквозь фильтр респиратора.
Дверь подъезда содрогнулась от мощных ударов. Рычание, легко проникая сквозь ржавое железо, упругой волной пронеслось по лестничным пролетам до самого чердака.
Подходящее для отсидки убежище оказалось в одной из квартир второго этажа — не церемонясь, незнакомец втолкнул в чернильный мрак замешкавшихся караванщиков, попытавшихся войти в дверной проем почти одновременно и зацепившихся рюкзаками. Лязгнула, захлопываясь, дверь, скрипуче щелкнули ржавые замки.
Враг остался за порогом.
Пока.

Сталкеров оказалось трое.
Нотка тревоги в душе Первого немного ослабла — командира устраивал такой расклад сил, караванщиков все-таки вдвое больше. Эх, даже как-то обидно, нынче ни к кому доверия нет, особенно к незнакомцам. Троица собралась возле голого оконного проема, молча изучая обстановку снаружи, и не мешая караванщикам располагаться, где душа пожелает.
Лунный свет, проникавший снаружи и освещавший небольшой участок пола возле подоконника, позволял более-менее сносно ориентироваться в вязкой темноте, царившей в большей части комнаты. Не сговариваясь, фонарей зажигать не стали — нечего зверье дразнить. Зала древней трехкомнатной квартиры для девяти человек оказалось маловато. Набились как сельдь в бочку, мрачно подумал Первый, скидывая рюкзак. Нет, так сейчас не говорят. Какая, в задницу, сельдь. То, что сейчас водится в реках, скорее сожрет рыбака, чем позволит засунуть себя в бочку. Ничего, в тесноте и темноте, да не в обиде. Могло быть хуже.
Сидеть здесь давно было не на чём, так что устроились кто на корточках, а кто прямо на древнем, покоробившемся на бетонной стяжке линолеуме. Близстоящие к жилым станция метро здания обыскивались в первую очередь, так что за двадцать лет сумасшедшей жизни после Катаклизма здесь все вымели начисто. Объемистые рюкзаки компаньонов Первый распорядился аккуратно сложить в углу комнаты. Использовать их в качестве стульев — себе дороже, часть товара требовала деликатного отношения, раздавишь — не продашь. Все сняли маски, подставив взмокшие лица колючему от легкого мороза воздуху. Радиационный фон стоял нормальный, так что можно сэкономить на фильтрах, да и нормально отдышаться. В отличие от сталкеров, жутких перестраховщиков, караванщики не боялись открывать лица на поверхности. Если бы это действительно было так опасно, как считают метрошники, то все караванщики давно бы перемерли.
Но Первый чувствовал себя вполне живым и здоровым. Поэтому и сейчас не стал ломаться, скинул перчатки и капюшон и, ослабив головные ремни, стянул панорамку, позволив маске свободно упасть на грудь. Смахнул заскорузлой ладонью, привыкшей к военному железу, испарину с лица, ожесточенно потеребил крепкими пальцами короткую бородку, под которой нестерпимо зудела кожа. Зря, наверное, в который раз мелькнуло с легкой досадой — но так его физия больше нравилась жене, щетина почти скрывала неприятные шрамы на подбородке. Минувшим летом в одной из ходок по лицу, разбив маску, когтями полоснул нетопырь. Чуть нижнюю челюсть не вырвал, поганец. Спохватившись, Первый вернул ладони на оружие и с закоренелым подозрением снова оглядел тройку своих спасителей, теперь внимательнее. Завистливо хмыкнул. Этим-то бегать не пришлось, так что остались в намордниках. В неверном свете луны сложно толком разглядеть детали, но и так ясно, что одеты почти так же, как и караванщики.
Мода сезона, хмыкнул Первый. Сезона, который растянулся на два десятка лет. Разве что рюкзаки, сваленные возле стены — тощие, одно название, а не рюкзаки. Ребята явно прогуливались налегке. За намордниками внешности не разглядишь, куда уж там, а по очертаниям фигур, проступавшим на фоне оконного проема, словно нарисованные углем тени, мало что скажешь. У мужика, проводившего наверх, с голосом пожилого, комплекция покрупнее, а двое остальных помельче, видимо, помоложе. Один из молодых, немного сгорбившись, все ещё что-то высматривал в прицел оружия, в характерных очертаниях которого угадывался пистолет-пулемет «Бизон» с «глушаком» на стволе. Теперь Первому стало понятно, почему он не слышал выстрелов. Именно этот парень и стрелял сверху, прикрывая отход, его и следовало благодарить в первую очередь…
Интересно, столько эти ребятки слупят за спасение караванщиков? Немаловажный вопросик. Делиться товаром Первому крайне не хотелось, но неписаные правила тоже нарушать не стоит — в следующий раз на помощь могут и не прийти. Так что «жабу» в душе лучше попридержать до лучших дней. В крайнем случае, можно поторговаться.
Но сперва отсюда еще надо выбраться.
Первый нахмурился. Своевременная мыслишка. Компаньоны молча сопят в две дырки — это понятно, дисциплина. За свою сцепку разговор всегда старший ведет, остальным рот разевать не положено. Но эти-то чего? Выкуп за спасение их не интересует вовсе, или значимость себе набивают? А может, собрались прикарманить весь товар и обдумывают, как ловчее завалить полдюжины недотёп? Нет уж, дудки. Караванщики любым сталкерам за товар глотку порвут. Кровью прибыль достается. И не всегда — малой кровью. Кровью и отдается.
Ох, не хотел Первый выходить этой ночью. По-хорошему стоило переждать, когда выпадет новый снег, скроет, смягчит наледи, но старейшина все же решил иначе, понадеявшись на опыт Первого. Стойбище давно планировало пополнить запасы патронов, но все время что-нибудь мешало организовать ходку — то шальная волна зверья захлестывала подступы к жилищу, то погода дурила, нагоняя оттепели или метели, то просто возникали срочные хозяйственные дела, требующие как можно большего количества людей. А ведь день, когда вдруг нечем станет отстреливаться, всегда наступает внезапно — для тех, кто не позаботиться о будущем заранее. Мерилом жизни в изменившемся мире давно стала не еда, не одежда, а патроны.
Вот и решили больше не ждать — а вышло вон оно как.
— Спасибо, мужики, — нехотя обронил Первый, постаравшись, чтобы его сиплый, простуженный голос звучал хоть немного дружелюбно. — Выручили. Что делать-то будем?
— Ты старший? — Поинтересовался пожилой.
Несмотря на маску, голос сталкера прозвучал довольно отчетливо. Далеко не на всех противогазах есть переговорный узел, как в панорамке Первого. За окном при звуках человеческой речи тут же вырвался угрожающий вой из нескольких десятков глоток. Сталкер сделал спутникам знак рукой, и все трое присели под подоконником, скрывшись из поля зрения клыканов — нечего псов зря дразнить.
— Вот же падлы, у них не уши, а локаторы, — шепотом выругался караванщик. — Зовите меня Первым.
На самом деле у него было нормальное имя, так же, как и у остальных караванщиков. Но эти имена они оставляли за порогом дома, как только выходили в путь. Караванщики верили в судьбу и во власть, которую она оказывала на настоящие имена. Чужакам незачем их знать. Сглазить удачу — раз плюнуть.
— Давайте уж обсудим, раз такое дело, — продолжил Первый. — Понятно, что у вас тут свои дела, и шуметь вы не собирались, да мы подвернулись. А теперь мы все вместе — в одной гребаной ловушке.
— Каравай, — представился пожилой, тоже понизив голос. — Мои ребята — Солёный и Стажер. Что предлагаешь?
Первый покосился на компаньонов, но называть по именам их не стал. Не видел смысла. Пока он отвечает за своих людей как старший, ему и речь держать.
С того момента, как они оказались запертыми в этой квартире, прошло уже минут двадцать, люди уже отдохнули, а клыканы все еще не желали признавать, что почти загнанная дичь ускользнула за крепкие стены и запоры. Низкое остервенелое урчание рыскающих внизу тварей вибрирующим гудением проникало даже сквозь перекрытия под ногами. Слышался топор множества лап, хруст разбитого стекла — зверьё бродило по комнатам квартир первого этажа, запросто заскакивая с земли в оконные проемы, там, где давно отвалились проржавшиеся решетки. Что странно — в подъезд они почему-то так и не сунулись, хотя двери квартир внизу, насколько Первый успел заметить, когда пробегал мимо, были выбиты. Очередная загадка давно свихнувшегося мира. Не найдя поживы, звери выпрыгивали обратно, в снег, и раздосадовано ворча, носились вокруг дома.
Да уж, ситуация паршивая. До рассвета не больше часа, а их здесь слишком много для спокойной отсидки, да и псы не уйдут, выдадут своей возней людей тем, кто придет позднее, с рассветом. Эти и собачками полакомятся, и людьми закусят. В городских трущобах жизнь не замирала даже зимой.
Первый не сомневался, что и сталкеры это отлично понимают. Так что можно было сразу переходить к сути.
— У меня только два варианта. В одном умрем быстро, в другом еще помучаемся, — Первый мрачно усмехнулся собственной шутке. — Можно попробовать прорваться с боем — нас девять бойцов, у всех опыт, а до Автозаводской метров двести.
— Клыканы мишени изображать не станут, — с сомнением покачал головой Каравай. — Твари шустрые, да и неглупые. Кроме того, многих просто не видно, рыскают вокруг дома. По моим прикидкам, их здесь не меньше полусотни.
— Тогда остается мучительный вариант. Если двери надежные, попробуем отсидеться, пока собачки не свалят. Только я совсем не уверен, что мы грядущий день сможем пережить, если останемся здесь. Эта квартирка не оборудована для полноценной обороны.
— Ну а что еще придумать? — буркнул Второй, вытаскивая из подсумка флягу и прикладываясь к горлышку. Первый покосился на него неодобрительно. Хоть и, что называется, правая рука, ближнее звено в сцепке, хоть и друг, а права голоса он не давал. Порядки у караванщиков на этот счет были строгие.
— Зря ты гранатой шарахнул, — голос у одного из молодых сталкеров оказался резкий, неприятный, ржавая пила по нервам и то приятнее пилит. — Всю округу всполошил, сорвал нам разведку.
Снаружи, откликаясь на сталкера, с новой силой взвыло зверьё.
— Соленый, не заводись, — тихо бросил Каравай.
— Это я-то округу всполошил? — Второй возмущенно дернулся, расплескав воду. Чертыхнувшись под нос, завинтил горлышко фляги. — Шума много? Ты послушай, что за окном творится, вот где шума много! Да мне чуть задницу не порвали, если бы не командир!
— Если бы Стажёр псов не сбил, которые эту самую задницу собирались отхватить, то порвали бы тебя вместе с командиром! — неприязненно проскрипел Солёный. — На тряпочки!
— Солёный, хорош, — чуть с большим нажимом повторил Каравай. — Нечего сейчас считаться.
— Ты тоже остынь, — Первый успокаивающе похлопал Второго по плечу. На поверхности не принято донимать людей лишними вопросами, особенно тех, кто пришел тебе на помощь. Но Первого всерьёз тревожила неопределенность ситуации, и состояние Второго он прекрасно понимал. — Мы все тут на нервах, но нужно держать себя в руках. Нас их дела не касается. Люди нам помогли, это главное.
— Да нет у нас никаких секретов, — Каравай тяжело вздохнул, поёрзал, устраиваясь возле стены поудобнее. — Задание у нас было простое — пошарить в окрестностях Автозаводской, проверить кой-какие слухи.
Первый даже головой потряс, не веря своим ушам. Изумленно вытащился на собеседника. И сам не смог сдержаться от ехидного замечания:
— Вам что, заняться больше нечем — слухи проверять? Или вы какие-то особенные, у каждого по девять жизней, как у кошаков?
— Хуже, — Каравай хмыкнул. Похоже, реакция караванщика его не удивила, уже сталкивался с таким отношением. — Работа у нас такая.
— Это какая-такая работа — проверка слухов, что ли? Тьфу, въехал. Ну и шуточки. Веселые вы… люди.
— Да какие уж тут шутки. Ты, видимо, еще не слышал про спецотряд с Ганзы?
— А, так вы с Ганзы…
Второй брякнул это таким понимающе-уничижительным тоном, что трудно было не услышать подтекст: «Раз с Ганзы, значит с жиру бесятся». Первый откинул голову к стене, звонко стукнувшись затылком, и закатил глаза. Но слово уже вылетело, не поймаешь. От караванщика не укрылось, как тот из молодых, который вроде Солёный, дернул автоматом, пристроенным на коленях, и сам невольно напрягся. Нервный парнишка, как бы стрельбу не поднял. Хреново все-таки общаться, когда темно, как у черта под хвостом, лиц не видно, только по голосам да движениям приходиться ориентироваться. Черт. Как же теперь как-то сгладить впечатление?
— Ну и что искали-то? — как ни в чем ни бывало, продолжал Второй.
Первый тихо хмыкнул. Иногда так удобно быть толстокожим.
— Хотели бы мы сами знать, что ищем, может, и не пришлось бы этой ночью столько валандаться по подъездам да квартирам, — пожилой сталкер развел руками, неторопливо продолжив разговор и даже и не думая обижаться. — Завелась в этом районе, понимаешь, какая-то хрень — пока не вляпаешься, не заметишь. Говорят, люди погибают, а понять не успевают, от чего. И ничего, главное, от этих «счастливчиков» не остается, кроме лохмотьев и костей. Вот нас, героев, блин, и послали, проверить… не понапридумывал ли народ очередных баек. Потому как мы с некоторых пор, благодаря Стажёру, спецы по этим самым байкам… Задатки у парня… особенные.
Первый вздрогнул.
Он вдруг понял, о чем идет речь, хотя ни разу не сталкивался с этой напастью лично. Находиться в здании резко перехотелось. И не только ему — компаньоны тоже обеспокоенно зашевелились, переглядываясь. Караванщик медленно поднял голову, пытаясь в абсолютном мраке разглядеть потолок, и чувствуя, как от подступающего ужаса коротко стриженая шевелюра встает дыбом. Спохватившись, выхватил из кармана разгрузки фонарь. Вспыхнувший луч заплясал по обшарпанной бетонной поверхности, высвечивая паутину и лохмотья старой штукатурки.
Сталкеры, насторожившись, молча наблюдали за его манипуляциями, не пытаясь остановить — хотя бестии снаружи, завидев свет, опять подняли заунывный вой.
— Та-ак, — многозначительно протянул Каравай, — когда караванщик, закончив изучать потолок, погасил фонарь и с нескрываемым облегчением выдохнул, смахивая с лица мгновенно проступивший бисер ледяного пота. — Выкладывай, что знаешь. Мы сейчас, как говорится, в одной дрезине. Что искал?
— Удильщиков, — слово упало тяжело, словно приговор. Первый сдавленно кашлянул, пытаясь справиться с пересохшим горлом. Угораздило же простыть перед самым выходом, дерёт, зараза, как наждачкой. — Вы что, никогда не слышали об удильщиках? Но я не думал, что эта пакость и сюда доберется. Всегда район чистым считался…
— А подробнее?
— В жопу подробности, мужик, — Первый резко поднялся. Глядя на него, повскакивали и другие караванщики. — Ноги надо отсюда уносить! Слухи просто так не появятся! Так что вариант у нас только один, прорываться с боем, оставаться здесь нельзя!
— Хорош панику разводить, — Каравай тоже начал подниматься, — тебя что, кто-то уже за яйца схватил, чего разоряешься? Объясни толком, чего бояться?
— Наросты на потолках, — сквозь зубы процедил Первый, кое-как совладав с нервным всплеском. — Серо-зеленая дрянь, словно плесень, но плотная на вид. Чем больше нарост — тем хуже. Если окажешься под ним — хана. Да и ближе трех метров подходить не рекомендую. И никакое оружие тебе не поможет. Достаточно? А теперь собираемся, и выходим!
— Эй, караванщик…
Первый не понял, как этот парень оказался прямо перед ним — молчаливый стрелок из спутников Каравая. Только что вроде сидел на полу возле подоконника, и вот уже стоит напротив. Когда маску снять успел — непонятно. По лицу — совсем еще пацан, едва усы пробились. Глядя в глаза Первому, мальчишка медленно и проникновенно произнес:
— Спокойно, караванщик. Не будем пороть горячку, хорошо?
Первый вздрогнул, завороженный какой-то животным магнетизмом, прямо бьющим из глаз сталкера, невольно попытался отступить, но натолкнулся спиной на стену, замер. Что-то странное произошло с его сознанием. В голове зашумело, словно от контузии — был как-то в жизни случай, едва не снесло башку близко разорвавшейся гранатой, впечатления незабываемые. Ну и глаза у пацана… прямо в душу заглянул… словно всю подноготную увидел… Прочитал. Как книгу. И что-то для себя решил.
— Хорошо, — послушно выдавил Первый. Никогда никого не боялся из людей, а тут вдруг захотелось стать меньше ростом. — Но надо же что-то делать, нельзя…
— Есть одна идейка.
Мальчишка невозмутимо отошел к своим, и… принялся снимать снаряжение. Спокойно, деловито. Прислонил к стенке оружие, скинул жилет разгрузки, взялся за ткань химзащиты.
— Стажер, что ты задумал? — Каравай обеспокоенно шагнул к напарнику, подхватывая сброшенную ему на руки химзу.
— Обеспечу отвлекающий манер, а вы как можно шустрее доберётесь до метро. — Оставшись в обычной легкой одежде — штаны, куртка, вязанная шапка, парень несколько раз энергично присел, взмахивая руками — размялся.
— Пацан, а может не надо, а? — Теперь Каравай встревожился уже не на шутку. — Мы с Солёным в курсе, что ты многое умеешь из того, что нормальному человеку не под силу, но ошибки совершают все.
— Надо, Каравай, надо. Время идет. Людям пора на станцию. Да и нам пора. Вернёмся через пару суток, когда живности здесь будет поменьше, и поищем удильщиков снова. Теперь мы хотя бы знаем, что искать, благодаря караванщикам. Нехорошо, когда задание остаётся невыполненным.
— Выпендрежник, — буркнул в противогаз Соленый.
— Я твою шкуру спасаю, уж мог бы и не ворчать. Давай «кошку», Солёный.
— У тебя же своя есть.
— Обе понадобятся, не жадься для дела.
Соленый выудил из рюкзака моток троса, на конце которого блеснули острыми гранями четыре загнутых крюка. Приспособление для взятия небольших высот Первому было знакомо. Иногда в дома, для поиска хабара, в которых обрушились лестничные пролеты, по-другому не забраться. А иногда и от хищных тварей так можно спастись, закинув крюк на любую подходящую высоту — низкую крышу дома, оконный пролет, полуобвалившуюся пожарную лестницу, не достающую до земли. Но сами караванщики лишних железок не таскали, не их профиль — шарить по домам.
— И как ты это собираешься сделать? — с искренним недоумением поинтересовался Первый, наблюдая, как парень вытаскивает и вешает на шею еще один абордажный моток из другого рюкзака. — Этот отвлекающий маневр? Человеку от псов не убежать!
— Тише, тише, караванщик. Действовать надо спокойно, не привлекай лишнего внимания. Стреляешь хорошо?
— Пока никто не жаловался…
— Солёный, Каравай, Первый — вы за мной, остальные ждут здесь. — Проходя мимо звеньевого караванщиков, Стажёр всунул ему в руки свое оружие. — Прикроешь. На «Бизоне» глушитель, как и у моих парней, а на твоем стволе нет, нам лишний шум ни к чему.
Затем двинулся через короткий коридор в комнату, окно которой выходило на другую сторону дома. На ходу бегло подсветил фонарем потолок, следую примеру караванщика. Чисто. Быстро учится.
«Моих парней»…
Происходило все так неестественно буднично, что Первый опомнился, лишь когда его в спину подтолкнул Каравай, увлекая за Стажером.
Караванщик все еще не мог поверить, что парень это сделает. Ведет себя спокойно, деловито, словно ничего особенного и не произошло, так, небольшая задержка перед дальнейшим походом, а полсотни тварей, рыскающих внизу — это мелочи, не стоящие волнения. У него что, нервы из стальной проволоки?! Вот теперь караванщику стало ясно, что главный в этой троице сталкеров — не Каравай, а этот парнишка с чудным прозвищем Стажёр.
Вчетвером они расположились возле окна. С этой стороны дома клыканов пока было не видать, даже снег не истоптан. Стажер зацепил крючья одной из «кошек» за батарею отопления под подоконником, дернул, проверяя надежность сцепления. Извивающийся трос уверенным движением руки с тихим шелестом отправился вниз, звучно шлепнув концом по корке наста.
— Действуем так. Вон тот кирпичный короб все видят? Сразу после гаражей?
— Трансформаторная, — напряженно кивнул Каравай.
— До неё мне и нужно добраться.
Первый прикинул расстояние. Черт, до строения метров сто. И напрямую не добежишь — узкая дворовая дорога занесена снегом, справа от нее — длинный ряд металлических гаражей, слева — покосившая, сбитая в колтуны и разлезающаяся в клочья проржавевшая сетка бывшей волейбольной площадки. Не проход, а западня. А если добежит, дальше-то что?
— Когда спрыгну, — продолжил Стажёр, не замечая смятения спутников, — отстреливайте только тех, кто окажется ко мне ближе. Заберусь на будку, помаячу на крыше, подразню, сколько потребуется. Псы при виде такой наживки устоять не смогут. Вы тем временем приготовьтесь к выходу. Как только все клыканы соберутся возле будки, дам сигнал, — парень похлопал по набедренной кобуре с пистолетом. — Сразу выдвигайтесь к метро. И советую ног не жалеть. Пока клыканы будут во дворе глазеть на меня, вас за зданиями не увидят, так что фора будет.
— А если все-таки заметят? — глаза Солёного, сумрачно блестевшие отраженным лунным светом, выдавали с трудом сдерживаемый страх. Впрочем, затея сталкера мало кому понравилась, но альтернативы пока никто не предложил.
— Соскочу с будки и лично псов от тебя оттащу, — усмехнулся Стажёр. — Делов-то.
— Извини, понял, — Солёный отвернулся, скрывая неловкость. — Дурацкий вопрос.
— Но как потом выберешься ты? — Первый в который раз окинул хмурым взглядом заснеженный рельеф под окнами, снова прикидывая, какое количество самых разнообразных препятствий может встретиться бегущему. Не говоря уже о том, что глубокий снег — сам по себе не подарок. Здание будки показалось караванщику еще более пугающе далеким. Бежать по сугробам, когда тебя по пятам несется свора… Это не план, это отчаяние смертника, отмороженного на всю голову.