РАССКАЗ №14.

Забытое счастье

За большим дубовым столом в маленькой комнате с железными стенами сидел мужчина средних лет. Зубы сжимали сигару, которая искрилась на конце. Дым сизыми клубами поднимался к потолку, упираясь в него и растворяясь, оставляя запах. Кустистые смоляные брови мужчины сошлись на переносице, желваки то и дело двигались. Он провел пальцами по густым гусарским усам и вернулся к бумаге, лежащей на столе. С «Технологического института» пришла повестка о том, что на другом конце синей ветки неполадки. Начальник станции был недоволен. В железную дверь постучали, от чего он чуть ли не подпрыгнул на старом стуле.

— Войдите, — пробасил он, убирая бумагу в стол.

— Иван Павлович? — в комнату проскочил молодой паренек, являющийся заместителем начальника. Губы подрагивали в улыбке, а спина визитера была неестественно согнута, образуя горб. — К вам пришли.

— Кто? — флегматично отозвался Ткачихин, подперев рукой щеку. — Пусть войдут.

Паренек кивнул, заулыбался, замигал раскосыми глазами и на слегка согнутых ногах удалился. Тут же в помещение зашел высокий статный юноша в военной униформе. Одна рука сжимала маску, а другая потянулась к начальнику станции в качестве приветствия.

— Добрый день, — улыбнулся парень, пожимая морщинистую руку Ткачихина. «Добрый день» - теперь не приветствие в связи со временем суток, а лишь условное уважительное обращение.

— Здравствуй-здравствуй, Синица, — просиял Иван Павлович, узнав в запачканном лице сталкера Синицына. — Зачем пожаловал?

— Да я вот по какому вопросу, — Синица тяжело вздохнул и уселся на деревянный стул, стоящий напротив стола. Он стянул с руки гигантскую перчатку и вытер с лица пот, перемешавшийся с грязью. — Скоро по календарю Новый Год, — после этих слов Ткачихин помрачнел. Сталкер тут же продолжил свою речь, — недалеко от «Электросилы», на поверхности, старый «Максидом» есть. Там наверняка украшений всяких полно. Можно было бы ёлку шпане сделать. Они что, не люди что ли? И так света белого не видят, так хоть праздник им небольшой организуем. Нам с «Достоевской» картошки привезли, пир такой забабахаем!

— Синица, дурью ты маешься! — спустя несколько минут молчания произнес Иван Павлович, достав из ящика бумагу с «Парнаса». — У нас проблемы начинаются, а ты Новый Год предлагаешь сделать! На конце тоннель рушится, а мы в «Максидом» за ёлкой ходим. Не порядок! Мы, как-никак, почти центральная станция! «Садовая» испокон веков была одной из главных передовых! И тут начинается цирк, — начальник замолчал, переводя дыхание. Внутри него боролось две сущности: юнец, заставший Новый Год еще на поверхности, и состоявшийся начальник станции, основной защитник.

— Иван Павлович, ну, сами вспомните! Как хорошо раньше-то было! Как елку дети наряжали, хороводы водили! Как с работы родители приносили пригласительные на ёлки, как мама готовила салаты, курицу запекала! Как салюты до утра пускали, что спать было невозможно! Как желание загадывали под бой курантов, — этакий черт, знает, куда давить. Синица исчерпал свои аргументы и поник, понуро помотав головой. — Неужели в Вас не осталось ничего человеческого? Я ежедневно хожу на поверхность. И знаете? Я никогда в жизни не мог представить, что буду спасаться от трехпалых амфибий. Почему наши дети вынуждены страдать без праздников? Почему вместо пряника их поощряют только кнутом?

В помещении повисла мертвая тишина. В зеленых глазах Синицына застрял немой вопрос: почему? Ткачихин не осмеливался взглянуть на собеседника. В голове всплывали эпизоды из молодости. Когда все еще жили там, наверху. Когда отец приносил пушистую зеленую ёлку с базара, когда кот игрался с шарами, разбив парочку старых. Когда под бой курантов открывали бутылку с шампанским, искрящимся и с пузырьками; как звенели вилки и ножи. Салюты гремели за окном, рассыпаясь в небе тысячами искрящихся лепестков. Теперь этого всего нет. Нынешняя шпана, большинство из которой альбиносы, никогда не увидит ярких снопов искр в небе, не услышит речь президента по телевизору, не нарядит елку. За что им это?

— Вы сами поглядите на людей со станции! Все серые ходят, на женщин и детей смотреть больно! Мужики экипированные, а девушки молодые? На старух похожи! Все понурые, грустные! А половина так вообще не слышали о таком празднике, поэтому и не знают, что они потеряли! — запыхавшийся Синица задрал вверх курносый нос, пытаясь переплюнуть начальника аргументами.

— Собирай отряд, Синица. В «Максидом». А я разберусь с «Парнасом». Ступай, да игрушки найди. С мишурой, — нехотя выдавил Ткачихин, не желая признавать поражение.

— Спасибо, Иван Павлович! Я всегда знал, что вы поймете меня! — воскликнул Синицын, пожимая руку начальнику станции.

— Только сам отвечаешь за своих бойцов и праздник, у меня и так дел по горло, — вслед выкрикнул Ткачихин, но его голос растворился в хлопке железной двери.

Паша Синицын, не смотря на то, что ему недавно стукнуло двадцать шесть, являлся довольно-таки опытным бойцом. И у него даже имелась своя небольшая команда, с которой он и собирался исследовать заброшенный магазин. Выйдя на платформу, Синица побежал вдоль торговых лотков, гремя армейскими ботами. Его внимание привлекла одна картина. На холодном камне сидел маленький паренек, ковыряя что-то ножичком. Из палатки вышла молодая женщина, которая, скорее всего, приходилась матерью этому пацанёнку. Она принялась отчитывать его за что-то. Светлые волосы мальчугана были взъерошены, а глаза с фиолетовым оттенком бегали из стороны в сторону. Таких на станции «Садовая», да и по всему метро, полно. Разные стадии альбинизма, но всех объединяет одно – добрый лучик света в глазах. Эти дети еще не видели всех ужасов поверхности, они верят в светлое будущее, поэтому их зеркало души не покрылось слоем пыли.

— Синица! — окликнули бойца сзади. Парень обернулся, завидев своего лучшего друга, Кольку Зубарева. — Ты с начальником покалякал? Что он сказал по поводу «Максидома»?

— Согласился, но без его участия, — на выдохе произнес Синицын, широко улыбаясь. — Ну что, Коля? Наших предупредим и в путь? Нам нельзя терять не минуты, чтобы не нарушать традиции.

Большие станционные часы показывали время, которое когда-то завел Иван Павлович. Не известно, было ли оно точным, но Садовая и прилежащие станции жили именно по этому времени. Будь то проходящие мимо караваны, или же коренные жители. Красный свет мигнул еще раз, и цифры показали шесть часов.

У самого края платформы группа Синицы разожгла маленький костерок. Два молодых бойца сидели прямо у самой гермодвери. Язычки пламени облизывали паленья, будто пробуя их на вкус, а после и вовсе заглатывали их целиком. Один из бойцов, лежа на брезенте, запевал какую-то песню. Причудливые русые кудряшки рассыпались по импровизированному ложе. Точеные скулы делали его мужественнее в сравнительно небольшие года.

— О, Синица с Зубом вернулись, — усмехнулся он, отхлебнув немного браги из жестяной кружки. — Ну, что начальник сказал?

— Отпустил, — воодушевленный Зубарев уселся рядом с третьим членом команды, самым старшим и суровым мужчиной по кличке Макар.

— Ну, тогда прямо сейчас и пойдем. Нечего время попросту тратить, — отозвался Макар, заново перемешивая колоду карт.

Шутник, которого прозвали простой кличкой Беляк из-за фамилии Беляков, осушил жестянку, засунул ее в рюкзак и принялся сворачивать брезент. Старик Макаров выпрямился в полный рост и большим армейским сапогом потушил костер, от чего искры посыпались в разные стороны, словно огненный дождик. Затем он взвалил на плечи рюкзак со снаряжением. Команда завозилась, зашумела, гремя пожитками, забурчала, заворочалась. Синица перепрыгнул через потрескавшийся кусок гранита и взобрался на миниатюрную импровизированную площадку.

— Чуточку внимания прошу! — громко воскликнул парень, так, чтобы даже на другим конце длинной «Садовой» его было слышно. — Все помнят про такой замечательный праздник, как Новый Год? — улыбнулся Синица, собирая вокруг себя толпу зевак.

Из огромной массы людей он заметил даже того пацана с матерью. И дети со смешными и удивленными глазами, хлопая длинными ресницами, открывали рты, разглядывая сталкера. Синицын слегка наклонился и подал руку Беляку, самому главному заводиле. Уж если он растрезвонит о празднике, тогда как минимум вся синяя ветка будет знать об этом. Люди все подходили и подходили. Даже проходящие по путям челноки взобрались на перрон, прислушиваясь к голосам бойцов. Но не было ни в ком той искры, которая бы хоть как-то зацепила бы настроенных бойцов. Скучная серая масса.

— Как уже сказал Павел, все мы наверняка помним такой замечательный праздник, как Новый Год? Который мы отмечали там, на поверхности, — начал свою длинную красочную речь Беляк. Он активно жестикулировал, а Синица в то время тихо посмеивался над комичным поведением товарища. — Хотя среди нас не все даже слышали об этом празднике. Новый Год – это этакий обряд. Праздник, когда мы встречали новый год, новое время, новый отсчет. Родители готовили подарки, мама крутилась у плиты весь день за приготовлением всякой всячины. А после полуночи в небо запускали тысячи салютов! — Беляк совсем замечтался, забыв о том, что дети не знают таких слов.

— Салюты – это стрельба красивыми искрами в небо. Сейчас, такое, конечно, сделать будет невозможно, но вот… — Синицын хотел взять инициативу в свои руки, но Беляк его перебил.

— А в качестве символа праздника люди наряжали красивые, пушистые ёлки, прямо, как на картинках из книжек, — замечтался парень, рассматривая покрытый копотью потолок «Садовой». — И шары на ветках весели, красивые-красивые! А под бой курантов шампанское наливали! Но я не пробовал его ни разу, мне тогда только четыре года было…. — грустно усмехнулся Беляк, вспоминая красочное небо в салютах, шипучее шампанское в бокалах родителей. Удивительно, насколько сильно вписалась в голову эта картина четырехлетнему пацану. — Так вот! Наша команда, — жестом он указал на товарищей, вся публика устремила взгляды на угрюмого Макара и вечно улыбающегося Зуба, — отправляется на поверхность, добывать елку. Хотелось бы попросить женщин собраться вместе и приготовить чего-нибудь съестного, а мужчин составить ящики для столов, пока мы будем отсутствовать. Гонцов отправьте по ветке, пусть приходят люди с других станций! Челноков созывайте! Мы должны вернуть волшебство! Должны сделать так, чтобы наши дети знали, кто такой Дед Мороз! — воскликнул Беляк, побуждая публику к действиям.

Толпа загудела, завозилась, осыпая юношу овациями. Тот пару раз театрально поклонился и спрыгнул с пьедестала, направляясь к своей команде. Макар уже взвалил на плечи свой увесистый рюкзак, в руках он сжимал дробовик. Синица плотно натянул перчатки и, подхватив «Калаш», побрел в сторону гермодверей.

— Эй, подождите! — Зубарев обернулся, услышав женский крик позади.

На него неслась причудливая девица в огромном комбинезоне. Наверное, у отца взяла. Коротко подрезанные рыжие волосы бросались в глаза из окружающей ее черноты. Впалые щеки, местами посыпанные веснушками, и синяки под глазами напоминали о том, где путники сейчас находятся. Девчонка подбежала к Беляку и отдышалась, чихнув от пыли из-под грузных армейских сапог. Зуб начал потешаться над ней. — Мне нужно на поверхность, возьмите меня с собой, — четко произнесла девушка, выпрямившись в полный рост. Хрупкая бледная рука с коротко подрезанными ногтями сжимала винтовку.

— Еще чего, — рассмеялся Беляк, опуская забрало. — Тебе лучше к женщинам идти, там сейчас готовить будут, народ нужен.

— Меня зовут Олеся, — девчонка пропустила гудение Беляка мимо ушей и подошла к Синице, важно задрав вздернутый нос. Парню она была по плечо. — Мне нужно туда, — словно для умственно отсталого, объяснила она, указав пальцем наверх.

— Я понял и с первого раза, — усмехнулся Синицын, уперев руки в боки. — Знаешь что, девочка, не место тебе там. Это мужская работа, так что….

— Я иду с вами, — широко улыбнулась она, подняв вверх противогаз.

— Мы за тебя отвечать не будем, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что в любой момент тебя может утащить та или иная гадость? — завелся Зубарев, пока Синицын мерился взглядами с бойкой девицей.

— Я все прекрасно понимаю. Мне папа рассказывал. У него вот такой шрам на лице, — девушка развела руки в стороны, преувеличивая в размерах.

— Ну, конечно, а у меня тогда вот такой, — передразнил ее Беляк, еще шире разводя руки в стороны. — Что, съела?

— Хватит! — громко перебил бойцов Синицын. Он еще пару минут ходил кругами вокруг девушки, делая вид, что оценивает ее физические способности. На самом деле, ему просто было страшно брать ее с собой, на поверхность. Ведь правильно сказал Зуб, что там девушкам делать нечего. Она и доверия-то особого не вызывала. Лисьи глаза с крапинками изумруда, тонкие губы. Ну, вылитая плутовка! — Отвечаешь сама за себя, — наконец выдавил он.

— Пашка! — протестующе воскликнул Беляк, скользнув по Олесе ледяным взглядом.

— Отставить разговоры, — одернул команду Синица. Бойцы понуро опустили головы и поплелись в сторону гермодверей.

В сторожке сидел пожилой мужчина. Стариков обычно не отправляли на работы, не заставляли что-либо делать на спокойной «Садовой». Достаточно было просто сидеть в своей сторожке и ждать команды к дальнейшим действиям. Станция защищена тяжелыми исполинскими гермодверями, поэтому жители более менее спокойны. Команда, поднажав, столкнула засов, и с жутким скрипом, словно острым ножом по стеклу, двери приоткрылись. Нельзя было ни в коем случае открывать на полную, мало ли, что затаилось во тьме. Синица, направив на эскалаторы огромный фонарь, доставшийся ему от отца, мелкими шажками пошел вперед. Следом за ним, освещая пространство вокруг, крался Зуб, прикрываемый Беляком. Посередине, сжимая в увесистых перчатках зубчатый нож, шла Леся. Девушка настроила фонарь на шлеме и осторожно озиралась по сторонам. Последним шел Макар – спиной к команде, лицом к дверям. Чисто.

Раздался стальной скрип, леденящий душу. Двери были закрыты, станция, на которой всегда оживленное движение, закрыта для внешнего мира. Осталась лишь маленькая команда из пяти человек, которые так рвутся вернуть под Землю радость. Чтобы нынешнее поколение знало, кто такой Дед Мороз. Правда, пушистую красавицу с зелеными лапами они вряд ли найдут, но вот из проводов на железном каркасе получилось бы отличное подобие ёлочки.

Тишина казалась настолько осязаемой, что хотелось непроизвольно вытянуть руку и потрогать ее. Лишь лучи фонарей рассекали не просветную тьму. Свет врезался в нее, ломался и распадался на искры. Послышался скрип – Синица ступил на первую ступень ржавого эскалатора. Удивительно, насколько сильно заросли эти ступени мхом. Местами и вовсе обвалились, обнажая ржавые механизмы. Нога Леси чуть не провалилась в одну из трещин, но девушка не издала ни звука – лишь громкий вздох неожиданности сорвался с губ. Макар подсадил ее, в благодарность получив жест рукой. Все-таки отец у Олеси действительно знал, что нельзя лишний раз говорить. Нужно молчать вместе с осязаемой тишиной. Нельзя.

Клубы пыли десятилетий вздымались в воздух, похожие на волшебную пыльцу. Луч ловил каждое движение, каждый шорох. Клубы, выхваченные из темноты серебристым светом, кружились в танце, миллионы маленьких частичек танцевали друг с другом. Но ведь это обычная пыль разрухи, поднявшаяся из-за громкого набата и армейских сапог. Преодолев развилку, бойцы, во главе с Синицей, поднялись по поросшей мхом лестнице и вышли на Сенную Площадь.

Сразу же Зуб обратил свое внимание на разрушенный Сытный Рынок. Друг Кольки, Фарид со «Спасской», рассказывал о том, что его мать когда-то тут работала. Они вообще не местные были, приехали в Петербург, новую жизнь начинать. Вот его мать и пошла на Сытный работать. Фарид рассказывал, как мамка его водила на ярмарки, чтобы он знал больше и просвещался духовно. Только теперь это никому не нужно. Да и пропал этот Фарид. Уже года три его не видно и не слышно.

Ярко-рыжее солнце утонуло за горизонтом. Небо словно горело, пожар бушевал. В ядовито-красном мареве облаков отражаются здания, отбрасывая причудливые тени. Словно огромный метеор летит, будто огненные шары разлетаются на тысячи частичек. Прямо перед заревом вниз спикировала большущая тварь, рассекая воздух когтистыми перепончатыми крыльями. Клацнула зубастым ртом и скрылась внизу.

Шаг за шагом группа идет вперед. Леся уже пару раз пожалела, что вышла за пределы своей родной «Садовой». Ей недавно стукнуло только семнадцать. Юношеский максимализм брал над ней верх, поэтому она старалась держаться, как отважный боец, повидавший многое. Беляк заметил ее неуверенность в себе и поравнялся с девушкой.

— Ты хоть за чем идешь-то? — тихо спросил он, но фильтры загудели так громко, что Синицын шикнул.

— Видишь этот дом? Мне всего-то нужно залезть на первый этаж и взять фото одно, очень важное для меня, — отозвалась Леся, не чувствуя обиды на парня. — Одну бы меня никто не отпустил, а так я с вами сбежала. Круто придумала?

— Ты совсем дурочка еще, — покачал головой Беляк. — Как ты об этом Синице скажешь? Он тебя расстреляет тут же. Все, что касается поверхности – для него табу. Не разговаривать, не идти сюда по пустякам. Он всю семью растерял.

Леся промолчала, внутри чувствуя настроение других бойцов. Синица был напряжен, как капитан команды, он отвечал за всех, даже за эту девчонку, которая так нагло вписалась в его отряд. Макар был мужчиной старой закалки, они не привык болтать не по делу даже под землей. А с Синицей в отряде был лишь потому, что отцу его обещал за сынком приглядывать. Кто тут еще главный?

Нынешний Петербург, увязший во мхе и водорослях, пугал при первом поднятии на поверхность. Дома поросли вьюнками, причудливо спускающимися по каменным стенам. Квартиры пустуют, здесь больше никогда не раздастся детский смех. Олеся шла медленнее всех, хотя Макар краем глаза сторожил девчонку. Земля была усыпана белым снегом, настолько белым, что было удивительно. Небо совсем потемнело, обнажая иссиня черное полотно, прибитое к чему-то серебряными звездами. Напоминало оно больше бархат, нежели настоящее небо. Настолько обворожительным и красивым оно казалось. Хотелось снять эту дурацкую перчатку и запустить пятерню в воздушные облака, потрогать их, умыться. Лесе безумно захотелось поделиться с кем-нибудь несоизмеримым восторгом, но она промолчала, покачав головой.

— Синица, — кашлянула девушка, слегка в впопыхах нагоняя командира. — Можно я загляну в нашу старую квартиру? Мне отец поручение дал, — соврала Олеся, словив лукавый взгляд Беляка. — Прошу, я быстро. Это вот в этом доме, я через окно залезу.

— Черт, еще нам этого не хватало, — выругался Синицын. — Сразу бы сказала, я бы ни за что не взял тебя. А так теперь головой отвечаю за твою тушу. Быстро иди, мы прикроем.

Леська быстро побежала к дому, детально вспоминая рассказы папы о их прошлом жилье. Заглядывая в окна первых этажей, где решетки были расплавлены, можно заметить маленькие тени в самой тьме. Два маленьких светлых глаза смотрят на тебя, проронив маленькие росинки. Девчонка зацепилась за одну из свесившихся лиан и с помощью нее ловко залезла в разбитое окно. Здесь все ей было чуждо, она не знакома с этим миром. Да она даже была не уверена в том, что залезла в нужное окошко. Вроде и ковер этот на стене висит, пылью покрытый. И разбитая люстра валяется на полу, разметав хрусталь по обломкам. На тумбочке сиротливо стоит телевизор с выбитым напрочь экраном. Леся, услышав поторапливания снисходительного Синицы, на которого, скорее всего, подействовало женское обаяние, подбежала к старому полуразвалившемуся шкафу. Ей сейчас было все равно, есть ли кто за очередным углом или нет. Главное было не злить командира, а то вдруг расстреляет.

Открыв створку, она задумалась. Куча каких-то книг, фотоальбомов и коробок со старыми вещами. Достав самую крупную, Олеся тут же ее распахнула. Любопытство взяло верх над этой глупой девчонкой. Луч фонаря скользнул по старым игрушкам, которым было все нипочем. Сделанные еще в Советском Союзе, елочные и обычные игрушки прекрасно сохранились, несмотря на слой пыли. Поставив коробку на тумбочку рядом с окном, Леся вернулась к древнему шкафу, который вот-вот развалится. Скользнув глазами по верхней полке, девушка увидела: «Фотоальбом 30x40». Пальцы в большущих перчатках ухватили за ветхую книжку. Конструкция с грохотом рухнула, поднимая в воздух клубы залежавшейся пыли. Леся отбежала в сторону, впопыхах вынимая первую попавшуюся фотографию молодой женщины, ее матери. Засунув карточку в карман костюма, не успев разглядеть детально, Олеся собиралась идти назад, но за спиной послышался шорох. Из-за летающей пыли ничего не было видно, только неясные очертания. Луч фонаря с каски упирался в пелену пыли. А вдруг там что-то страшное?

Леся помотала головой, отгоняя плохие мысли. Голова заныла тупой болью. Она не решалась пошевелиться. Ноги налились свинцом. Под пристальным взглядом кого-то из тьмы, Олеся замерла, пытаясь ухватиться за винтовку. На улице послышались голоса, громкие голоса. И тут Лесе словно в голову ударила фраза, которую отец все время повторял. Нельзя тревожить царство мертвых. Это их вещи, их эпоха, их воспоминания. Проще уйти, сглотнув подступающие слезы. Слезы горечи и боли. А главное – безмерной обиды.

Олеся развернулась к врагу на ватных ногах и осторожно попятилась в окну. Маленькие неуверенные шаги по пыльному бетону раздавались гулким эхом, что пугало еще больше. Из темноты послышался хруст, будто бы кто-то костяшки трет. Еще один шаг и Леся уперлась в тумбочку. Все произошло за считанные секунды: жирная размытая тварь метнулась из самой тьмы на беззащитную девушку, пытающуюся выловить прицелом врага. Олеся попрощалась с жизнью, зажмурив глаза под темными стеклами. Послышалась автоматная очередь.

Все было словно в замедленной киносъемке. Будто бы фильм снимали. Олеся вжалась в злосчастную тумбочку, сжимая перчатками винтовку и дрожа всем телом. Она нехотя приоткрыла один глаз, думая, что мертва. Перед ней, заслонив девушку от уже мертвой твари, героически выпрямившись, стоял Макар. Дуло автомата испустило последнюю пороховую пыль. Туша валялась на пыльном полу, издавая предсмертные хрипы. Ноги Олеси сами подогнулись, она чуть на землю не рухнула, но удержала тумбочка.

Старик Макаров прошел войну, ему невдомек было сталкиваться со смертью лицом к лицу. Многое повидал, многого наслушался.

— Спасибо, — дрожа от пережитого шока, взмолилась девушка, не смея заглядывать Макару в глаза, после того, как он помог ей выбраться.

— Что там произошло? — выругавшись, спросил Синица, подбегая к двум бойцам. — Макар, ты в порядке? Олеся?

— Все нормально, очередная нечисть, — отмахнулся старик.

— А это что за пожитки? С таким нас не пустят на станцию, — оценивающе поглядывая на коробку, встрял Зуб.

— Это игрушки! Для деток, да и ёлочные тут есть! — опрометчиво заявила Олеся, приподнимая крышку. При лунном свете вещи выглядели еще более таинственными. Таких ярких игрушек Леся никогда еще не видела. Да и вообще ничего яркого, не считая алого света во время тревоги. И резные лошадки, и деревянные ангелочки, немного потрепанные мягкие мишки. На рынке, конечно, челноки продают разную утварь для детишек, но такую красивую девушка не видела ни на одном из прилавков. Ёлочные, резные, красные, синие, желтые – они словно светились. Как волшебные. — Синица, взгляни!

Синицын с укором взглянул на девушку, как бы задавая немой вопрос: во что ты нас ввязала? Та виновато посмотрела на него, поправив винтовку, висящую на плече. Даже сил для слез не было, только страх и капли пота, стекающие по веснушчатому личику.

— Вещь нужная, — оценил Синица, осторожно достав из короба деревянную лошадку. — Такого на станции нет. Макар, доставай чехлы, уберем все, а внизу уже отпарят их.

Макаров послушно присел на одно колено, достав из огромного рюкзака, с которым вообще было невозможно ходить, два сравнительно небольших чехла. Цветные игрушки осторожно сложили внутрь, плотно закупорив каждый пакет. Найденное добро убрали в рюкзак Лесе – сама нашла, сама пусть и тащит. Да и сумка ее пустовала. На дне свернулся кусок бечевки, сиротливо лежал фонарик и пачка спичек. Синица оценил старания девушки и решил не отправлять ее обратно на станцию.

Олеся хотела было вернуться, но злить командира не стала. Лишь молча привязалась поближе к Макару, пытаясь хоть как-то извиниться и отблагодарить его, прокручивая в голове моменты стрельбы. Первой в ее жизни стрельбы. «Садовая» всегда была особой станцией, вместе с торговым узлом «Спасская-Сенная». Единственная тревога за весь момент проживания на этом узле была атака крыс. И то вывели сравнительно быстро.

Синицын несмело ступил на Царскосельскую дорогу – ныне Московский проспект. Пустота настигла путников. И хорошо, не хотели бы бойцы столкнуться со скалящимися волками или же гигантскими крысами. Московский проспект простирался на десять километров вперед, сплошной прямо дорогой, по которой когда-то туда-сюда ходили машины.

У Беляка от дефицита общения начинало зудеть в голове. Хотелось громко запеть сквозь фильтры противогаза, дабы отогнать дурные мысли и плохое настроение. Он опустил винтовку и остановился, смотря прямо на черное небо. Искрящиеся синие звезды так и манили.

— Ребята, смотрите, как красиво, — прогудел он. С лица стекали капли пота, а сердце замедляло свой ход после прилива адреналина. Из-за пота резина жутко натирала, и хотелось почесать кожу, умыться холодной водой.

— Беляк, не дури. Идем, мало ли что тут бродит, — Макар слегка подтолкнул товарища, оглядываясь по сторонам. — Тебе этого было мало?

Тот недовольно посмотрел на соратника, запрокинул ружье на плечо и в развалку пошел вперед, сметая ногами хлопья не растаявшего снега. С кровлей крыш стекала вода, которая не успела пробежаться по трубам. Она застыла на одном месте, блестя на лунном свете. Лесе сосульки показались хрусталем – настолько уж прозрачные и красивые они были. Девушка улыбнулась своим мыслям и перевела взгляд на дорогу. На минуту ей померещилось, что там пробежала какая-то светлая тень, но она вновь потрясла головой и сосредоточилась на пейзаже.

Путники остановились на мосту, перекинутому через Фонтанку. Сейчас она особенно красива: водная гладь скрыта за льдом, который вызывает полное доверие – он настолько толстый, что можно ступить на него. Где-то он припорошен снегом: в этих местах он особо искрится палитрой цветов. А где-то совершенно чистый, манящий. Таит в себе тайны черной воды. Леся опустила винтовку и подошла к краю моста, касаясь перчатками мха. Уж больно любопытно было ей увидеть эту таинственную реку. Про нее много отец рассказывал. Девушка, сквозь запотевшие стекла противогаза, посмотрела на лед. Какой же он сейчас красивый. Умиротворенный. Тихо тут, спокойно так. Леся засмотрелась вниз, чуть ли не свесившись целиком.

— Ей, значит, глазеть можно, а мне нет? — возмутился Беляк, гудя сквозь фильтры.

— Олеся, ты опять за свое? Я тебя сейчас назад отправлю или оставлю прямо тут, — важно прогудел Синица, пытаясь победить в себе праведного юношу.

Девушка краем уха слышала возню за спиной, но не обратила на это ни малейшего внимания. Горячая слеза капнула на стекло противогаза, окончательно перекрывая видимость. Леся судорожно затерла перчатками стекла, но это не помогало. Так и остался один развод. К ней подошел Синица, положив тяжелую ручищу на хрупкое плечико, защищенное костюмом.

— Идите, я догоню, — промямлила девушка.

— Как знаешь, — Синица махнул рукой своим бойцам и пошел дальше.

Сквозь фильтры это раздалось неясно, но Леся услышала отдаляющийся набат. Девушка обернулась, рядом с ней, уперев руки в боки, стоял Зубарев. Ну, не мог Синицын так жестоко бросить девчонку, как котенка. Слабый из него был командир. Олеся вновь положила руки на перила, наблюдая за Фонтанкой. На удивление здесь было так тихо и умиротворенно, что никто не решался даже вздохнуть полной грудью сквозь противогаз. Девушка улыбнулась, вспоминая то, как папа читал ей перед сном сказки и как потом уходил, а она прикидывалась спящей. И тогда стояла такая же тишина, звенящая. Настораживающая. А то вдруг папа отчитает ее за то, что она не спит?

— Пойдем, — серьезно сказала девушка, нехотя отрываясь от красивой реки. Такое она видит впервые.

Зуб поплелся вслед за девчонкой. Остальная часть отряда отдалилась на приличное расстояние, их тени смутно виднелись вдали. Были смазаны и неясны. Зубарев хотел было поговорить о чем-то с девчонкой, но та не располагала к разговорам. Боец решил думать о чем-то отвлеченном, дабы отогнать плохие мысли. Дикий крик вспорол тишину. Парень чуть-чуть пригнулся, задрав голову. Прямо наверху, в черном, усыпанном звездами, небе кружилась большая птица, раскинув мощные крылья.

— Быстрее, — скомандовал Зуб, схватив Олесю за руку.

Стараясь не привлекать внимания летающего гиганта, ребята быстрым шагом добрались до остального отряда. Синицын обернулся, заслышав стук подошвы. Крик раздался вновь.

— Больше не отставать, идем плотно и вместе! — после ругани сквозь зубы, скомандовал Синицын. — Никаких памятных мест, звездочек и прочего. Иначе сам расстреляю.

Бойцы понуро опустили головы, вновь настроившись на дорогу впереди. Под размеренный набат путники пошли дальше, проходя мимо сада имени Маршала Говорова. Он так и остался не отреставрированным, с тех самых пор. Все заросло, и там наверняка много живности, как на Парке Победы. Больше никто не смел нарушить давящую на виски тишину и свернуть не туда. Только прямо, только вперед. Леся чувствовала себя жутко виноватой и старалась вообще не смотреть по сторонам. Уж жутко ей стыдно было за свое поведение. Но глаза словно под чьим-то заклинанием исследовали окружающее ее пространство, находя все новые и новые удивительные места.

На миг Лесе показалась, что Луна погасла.

«Технологический институт» остался позади. С каждой минутой на сердце становилось все тяжелее и тяжелее. Синица взглянул на вшитый в костюм дозиметр. Не фонит, все в порядке. Недавнее происшествие все равно не могло отпустить бойцов, нужно было держать уши востро. Мало ли, кто их поджидает за тем или иным домом. Рысью пробежав по мосту, пересекающему Обводный канал, команда пошла гуськом. Вдруг сверху раздался оглушающий вой. Леся выронила винтовку, присев на землю. Девушка прижала руками стенки противогаза к ушам, широко раскрыв рот в немом крике. Зуб тут же присел, наблюдая за кружащей в черном небе тварью. Настигла все-таки.

Синица, не теряя ни минуты, дал команду «к стене». Беляк метнулся к стене заросшего вьюнками здания. Было такое ощущение, что дикое растение тут же схватит его и задушит, но делать было нечего. Парень словно врос в стенку, почти сливаясь с плетями. Макар, подхватив Лесю, побежал в заброшенное кафе, вывеска которого давно обвалилась. Осталось лишь «..фе Ха.з», остальные буквы повисли на проводах или были вовсе сброшены и растоптаны нелюдями. Макаров буквально отшвырнул шокированную девушку к стене, присев за кофейным столиком.

Синица вместе с Зубом рванули в ближайший подъезд, со скрипом закрывая железную дверь. Осталось молиться, чтобы тварь просто не влезла в проем. Зуб присел на лестничной клетке, полностью заправив автомат. Прицел был направлен ровно на дверь. Раздался удар, леденящий душу. Следы гигантских лап остались на железе, еще удар. Зубарев готов был расплакаться, подобно сопливому мальчишке. Синица, перезаряжая «Калаш», спустился чуть ниже, как самый отважный боец.

Леся попыталась собраться с мыслями. Она чувствовала себя ненужной в этой компании. Даже винтовку потеряла. Макар внимательно наблюдал за тем, как прилетела еще одна тварь. Опустилась с грохотом на то самое место, где осталась Лесина винтовка. Походила вокруг, обнюхала, да как поддала лапой, что оружие отлетело в сторону с визгом. Олеся хотела снять уже этот противогаз и утереть слезы. Правильно ей мать говорила, не суйся ты в сталкеры, из-за тебя все передряги будут. Правильно мама говорила.

Больше всего было страшно Беляку. Он, притаившись во вьюнке, наблюдал за двумя птеродонтами, выхаживающими вдоль подъезда и кафе. Беляк невольно принялся вспоминать молитву, которую он так и не успел выучить. Сейчас он тысячу раз пожалел, что пошел в этот поход. Но бежать и трусить было некогда. Нельзя таким быть, нужно до последнего бороться. До последнего вздоха. В глазах начали плясать цветные круги, а ноги сводило судорогами. Было такое чувство, что это вьюнок ожил и мстит за нарушение своего покоя.

Послышался взрыв. Беляк вжался в стену, зажмурив глаза. Капли пота стекали по губам, щипали глаза. Парень приоткрыл один глаз – ведь он еще был жив. Огромное огненное перо взметнулось над дорогой большим Фениксом. Не то это сказка была, не то Беляк поверил в чудо. Останки двух туш валялись на дороге, забрызгав округу вязкой жидкостью. Боец вырвался из пут растения и выбежал на дорогу, судорожно наводя дуло автомата на виновника торжества.

На большой дрезине с рычагом, сидели трое. В грузных костюмах их было сложно принять за людей, но это были они. Живые. И с гигантским огнеметом. Один из них спрыгнул на землю и стянул противогаз, вдыхая ледяной воздух.

— Лепота, — громко крикнул он, от чего Беляк вздрогнул, опуская автомат.

— Вы кто? — слабо промямлил он.

— А вы кто? — заржал один из визитеров.

Дверь подъезда скрипнула, оттуда появились Зуб и Синица. Они были слегка напуганы, а на лице читалось смятение. Завидев товарища, они бросились к нему. Беляк на радостях обнял Синицына.

— Пашка, я уж чуть коньки не откинул! — воскликнул он, обнимая друга.

Следом из заброшенного кафе Макар вытащил полуживую Лесю, до смерти напуганную сложившейся ситуацией. Сталкер подвел девушку к группе, тем временем визитеры с огнеметом наблюдали за происходящей картиной. Девушка опустилась на землю, стараясь скрыть свои слезы, из-за которых дышать стало уже невозможно. Она стянула тяжелые перчатки, обнажая бледные руки. Затем слетел и противогаз, раскрывая заплаканное веснушчатое лицо. Дозиметр показывал, что все в норме.

— Синица, я не пойду больше никуда! Никуда не пойду! Никуда! — взмолилась она, вдыхая полными легкими ледяной воздух.

— Леся, успокойся. Твоих психов нам сейчас не хватало, — серьезно оценил ситуацию Макар, наблюдая за черным небом.

— Э, помощь нужна? — тележка, обитая свинцовыми листьями, подъехала ближе. С нее спрыгнул молодой боец, стянув респиратор. — Зубарэв?

—Фарид? — удивленно воскликнул Зуб, сбросив с плеча винтовку.

— Зуб!

Фарид кинулся на своего друга, сшибая с ног. Все-таки давно не виделся, Зуб уж и не надеялся найти своего друга! Он не верил своим глазам. Сквозь слегка испачканное лицо товарища он узнал раскосые глаза и частично беззубый рот. Другая половина лица была покрыта мелкими шрамами – попал в передрягу.

— Ты куда пропал? — наконец воскликнул Зуб.

— Да вот рэшил по поверхности рассэкать, да теперь на «Дыбэнко» живу. Ее же забросили, так мы там и обитаэм, — рассмеялся Фарид. Он говорил с небольшим акцентом. — Кстати, знакомьтесь. Это Ахмэд, а это Тымурчик. Мои друзья-отшэльники.

— Спасибо, вы нам жизнь спасли, — с благодарностью в глазах Синица пожал руку Ахмеду. Тот улыбнулся беззубым ртом, струпья на его лице слегка пугали, – вот каково без противогаза гулять.

— Да это вам просто повэзло, что мы рядом проэзжали, — приговаривал Тимур, пытаясь ножом вырезать из остатков головы зубья. — Я их коллэкционирую, — пояснил отшельник немой вопрос Синицы.

— Слушай, Паш, — Зуб отвел товарища в сторону, озираясь по сторонам. Он кивком указал на рыдающую навзрыд Лесю. — Может, попросим Фарида ее подкинуть до «Садовой»? Он парень хороший, доставит в лучшем виде.

— С удовольствием, — поморщился Синица, разглядывая потерянную девушку. Олеся ползала по земле, пытаясь справиться с накрывшей ее истерикой. —А ей ты как это скажешь?

Зубарев осторожно присел на корточки рядом с девушкой, которая уже выла от безысходности. Надо же, насколько сильно повлияла на нее эта передряга. Делать было нечего. Нужно как можно быстрее идти дальше, иначе соратники убитых прилетят на их предсмертные крики. Коля протянул бедной Олесе противогаз и шепотом заговорил. Фильтры загудели:

— Лесь, давай тебя Фарид и ребята отвезут назад? — обходительно поинт

РАССКАЗ №12.

Новогодняя история.

Черт! Вход на станцию занесло снегом! Придется искать другой. Мужчина вздохнул, поплотнее запахнул теплую, белого цвета куртку, поправил рюкзак и покрепче сжал в руках автомат, окидывая взглядом заснеженную местность.

Где-то бродит зверь. Ничего особенного. Обычный мутант, то ли собака в прошлом, то ли волк. Хотя, если подумать, откуда волкам взяться в городе?

Сталкер четко помнил только это. И то, что ему срочно нужно попасть в метро, разрушенный свод вестибюля которого был занесен снегом. А вот зачем - не помнил. Что или кто его там ждет? Зачем ему это нужно? И вообще... Почему именно метро? Неужели заснеженного мира вокруг мало. Вон сколько домов, ощерившихся темными провалами окон. Неужели негде спрятаться? Развести костер, оборудовать, в конце концов, из найденной вокруг мебели более-менее сносное жилище и жить там, не зная печали.

Почему же метро? Да еще в канун Нового Года? Может во всем виновата тварь, бродящая вокруг и желающая полакомиться свеженьким сталкером? Может из-за нее метро оценивается, как реальное укрытие? Сложно сказать, а еще труднее выудить из памяти прошедшие события. Вернее, невозможно. Как будто их вовсе не было. Ни семьи, ни друзей, ни врагов, ни имени. Ничего. Только эти окружающие здания, заваленный снегом вестибюль какой-то станции метро и тварь, вынюхивающая мужчину где-то рядом.

Сталкер вновь огляделся. Обильно выпавший недавно снег мягким покровом застилал все вокруг. Обломки разрушенных зданий, дорогу с раскуроченными автомобилями, хилые деревья, покореженные и завернутые неведомой силой в замысловатые фигуры. Надо идти. Не ждать же здесь встречи с тварью?

Мужчина еще раз огляделся и пошел вдоль дороги. Если верить здравому смыслу, то второй вход в метро должен располагаться где-то рядом, а конкретнее на перекрестке. Видимое пересечение дорог было только в одном направлении, туда-то сталкер и направился, стараясь передвигать утопающие в снегу ноги быстрее.

Антон? Иван? Может, Федор? В голове чисто, словно там недавно прошел снегопад, будто метелью вымело мысли. Не за чего зацепиться. Абсолютно.

И еще кто-то за ним следил. Нет. Не зверь. Его бы он почувствовал сразу. Это едкое чувство, мурашками начинающееся в районе затылка и волнами распространяющееся вниз, вдоль позвоночника, не спутать ни с чем. Каким бы сталкер смелым не был, чувство опасности, со временем вырастающее в инстинкт, появлялось всегда и заставляло мужчину ощущать себя неуютно, нервничать.

Здесь же нечто другое. Этот взгляд следил за мужчиной отовсюду. Даже с неба. Казалось, некто невидимый и огромный скрывается за этими глубокими небесами, полными мягкой белоснежной ваты, и периодически рассматривает сталкера.

Кто это? Бог? Дьявол? Или же нечто иное, порожденное давно Катастрофой и людьми, ее сотворившими? Трудно было сказать. Ведь он даже имени своего не помнил. Так, как, в таком случае, мужчина может знать о своем существовании, значении или о цели, с которой идет в метро? И почему, собственно, в это подземелье? Зачем? Одному богу известно...

Сталкер на секунду остановился посреди заснеженной улицы. Посмотрел вверх, где необыкновенной пушистости облака, расползались по небу, обещая скорый снегопад и скрывая от него небесный купол и того, кто, возможно, за всем этим стоял. Под "всем этим" мужчина подразумевал свою необычную амнезию, которая и мешала ему вернуться... Но, куда, он не знал.

Ничего так и не рассмотрев, но почувствовав с новой остротой на себе любопытный взгляд, сталкер махнул вверх кулаком и побрел дальше.

До перекрестка оставалось чуть-чуть и мужчина за минуту преодолел это расстояние.

Что-то было не так. И снова мурашки побежали по телу в ожидании какого-то подвоха. Скорее уж неприятного, чем наоборот. По-другому в этой «загробной» жизни не бывает. Если сюрприз, то точно плохой.

Сталкер несколько раз протер стекла противогаза, пытаясь понять, что его так сильно насторожило в открывшемся виде. Даже попытался проморгаться, решив, что что-то с глазами, а не старыми окулярами резиновой маски.

Прямо там, где должен был начаться перекресток, ничего не было. Светофор - вот. А перекрестка нет! Как будто все, что должно быть дальше, отсекла стена. Нет. Стена была бы видимой. А здесь... Стекло? Или нечто похожее. Но очень огромное!

Мужчина в очередной раз почувствовал себя снежинкой, которой играет ветер, мотая, вопреки ее настроению, из стороны в сторону.

Что происходит?

Напротив, вместо перекрестка была огромная стеклянная стена, отрезающая путь.

Сталкер еще раз проморгался, но ничего не изменилось. Вот светофор, а вот его еле различимый двойник. Вот дорога, уходящая... обратно! А вот и он, мужчина в теплой одежде и противогазе, с оружием на плече, смотрящий на себя же. На расплывающееся впереди собственное отражение.

Мир словно перевернулся. Интересно, как чувствует себя мотылек в стеклянной банке? Наверное точно так же. Ничего не понимает и боится. Чего? Наверное неизвестности...

На ватных ногах мужчина пошел вперед. Отражение, не желая уступать и повторяя каждое движение мужчины, приближалось, пока, наконец, сталкер не подошел к невероятному стеклу вплотную. Теперь не было никакого сомнения в происходящем. На сталкера смотрел он сам. Такими же испуганными глазами, которые были еле различимы за заиндевевшими с краев стекляшками.

Не веря до конца себе и правильному восприятию, мужчина поднял руку и осторожно дотронулся до гигантской стеклянной стены, уходящей круто вверх. Каких она должна быть размеров, если не видно, что на той стороне? Сталкер различал лишь далекие мутные образы, двигающиеся где-то там... за огромной толщей невероятного стекла.

Разум отказывался верить в то, о чем говорили чувства. Это не возможно. Так не бывает. Что же случилось, если такие галлюцинации начали преследовать его, вроде бы нормального и здорового человека? Хотя если судить по сумасшедшей реальности, что окружала, то вряд ли он здоров.

Сталкер медленно повернул голову влево, затем в другую сторону. Теперь невозможно было скрыть правду от увидевшего ее взгляда. Словно мираж растаял, морок прошел, а стена из стекла осталась, будто была одним целым с этой сумасшедшей реальностью давно изувеченного людьми мира.

Потом мужчина глянул вверх. Там стена растворялась в мягких снежных тучах, из которых вот-вот должен пойти снег. Опять? Вроде недавно был...

А что дальше? Сталкер развернулся, предчувствуя очевидное. Так и случилось. Там, за разрушенными зданиями, в квартале от этого злосчастного перекрестка тоже была стена. Еле видимое искажение поверхности, которое теперь было сложно не заметить. А выше в небе темнело обширное пространство. С такого расстояния оно казалось оком в космос, линзой в другой мир или окуляром чужого бога. Почему раньше мужчина этого не замечал? Может по той же причине, по которой не помнил и всего остального?

На мгновение сталкеру почудился глаз, мелькнувший в черном пространстве за стеклянной стеной. Зрачок сфокусировался на мужчине и морок растаял, растворившись во тьме. Человека передернуло, как будто некая божественная сила действительно коснулась его. Таким образом, боец потратил еще несколько мгновений, застыв в оцепенении и вглядываясь в иной мир, надеясь, что галлюцинация больше никогда не повториться. Ибо, если будет иначе, то точно можно прощаться с разумом и рассудком.

Но случилось совсем другое. Краем глаза сталкер уловил движение в белоснежных сугробах, откуда цепочкой вели его следы. Нечто серое и лохматое подбиралось к занесенному снегом вестибюлю станции метро, откуда недавно ушёл человек. На одно мгновение существо замерло, принюхиваясь, потом продолжило путь.

Поняв, что находится перед зверем, как на ладони, сталкер поспешно стал искать укрытие. Благо зверь его еще не заметил. Первым инстинктивным движением было спрятаться за светофор, как единственно возможное укрытие. И только спустя мгновение высунувший из-за тощего, слегка гнутого столба голову мужчина осознал всю комичность ситуации.

- М-да, что-то пошло не так... - пробубнил он себе под нос, оглядываясь и ругая себя, на чем свет стоит. - Ты сталкер? Или кусок дерьма? Думай. Думай!

Мужчина лихорадочно огляделся. Окна двенадцати этажного здания справа находились слишком высоко, подъезд же - ближе к чудовищу, так что не успеть, заметит определенно. А вот в месте, где здание разрезала гигантская стена, из-за обрушенной кладки от земли образовалась довольно широкая щель, куда мог свободно пролезть человек. Но и чудовище, скорее всего, тоже...

Времени не было выбирать себе укрытие. Тварь была в зоне видимости, хотя бойца еще и не обнаружила, но до этого момента оставались считанные секунды - кривой светофорный столб укрытие "так себе", поэтому, более не мешкая, сталкер "побежал" вдоль стеклянной стены к трещине.

Было трудно переставлять ноги в глубоком снегу, поэтому походку мужчины сложно назвать бегом. Скорее подпрыгивающий и перескакивающий шаг. Ноги вязли в сугробе, а теплое ватное одеяние и снаряжение сковывали движение. Один раз человек упал, чуть не выронив автомат и смешно завалившись в пушистый снег, скользнув противогазом и правой стороной тела по стеклу. Он, конечно же, быстро поднялся, используя все резервы своего тела, но время было упущено. Мимолетный взгляд в сторону входа в метро и стало ясно, что мохнатая тварь его заметила.

- Ну, екарный бабай! И зомби-Санта-Клаус! - С этим возгласом сталкер рванул вперед.

Хоть чудовище и передвигалось по снегу быстрее - четыре широкие лапы, но мужчина был ближе к щели в несколько раз. Мгновение, и он в здании и с удивлением таращится по сторонам.

Сталкер оказался в полуподвальном помещении. Выхода нет. Скорее всего дверь или окно осталось в отрезанной стеной части комнаты, а обратно возвращаться нет смысла. Тварь вот-вот юркнет следом. Боец попятился к стене, поднимая автомат и готовясь к схватке. Если мужчина сейчас промахнется, то зверь не упустит своего шанса. Кроме всего прочего, новый мир наградил животных огромной силой и ловкостью, разве что по стенам и потолку не умеют лазать, хотя и такие экземпляры встречаются. Так что у сталкера один-единственный шанс на точный выстрел, и он не собирался его упускать.

Зверь медленно и тихо вошел в комнату. Именно вошел и не иначе. Видимо, он был слишком уверен в своей победе. Возмущению человека не было предела. Как смеет новая жизнь, только что появившаяся на земле, оспаривать право на жизнь у старой? Беспредел какой-то!

Целясь в зверя, вальяжно вышагивающего по крошенному кирпичу со спокойствием и уверенностью победителя, мужчина закусил губу и нажал спусковой крючок.

Ничего не произошло.

Только тварь села на пол и улыбнулась. Широкая пасть, полная острых зубов, осклабилась в кривой, но неимоверно довольной ухмылке, после чего животное сотрясла мелкая дрожь, словно оно смеялось.

И так продолжалось некоторое время. Сталкер целился и пытался нажать курок, а огромная, мохнатая тварь, более напоминающая собаку, сидела на полу и смеялась. Даже больше - ухохатывалась, подняв одну лапу в направлении человека.

- И ты всерьез хочешь меня из этого застрелить? - низкий голос животного дошел до сознания мужчины медленно, словно сквозь вату в мыслях, которые никогда раньше не могли допустить того факта, что твари разговаривают. Сказать, что сталкер был ошеломлен, как минимум, покривить душой. Он был просто ошарашен. Не каждый день встретишь говорящего и при том еще смеющегося зверя. И на автомате он выдавил из себя, еле слышно:

- И чем это мое оружие тебе не нравиться? - руки непроизвольно опустили ствол вниз.

- Оно пластиковое, - пожал плечами зверь. Он немного успокоился и теперь просто сидел, внимательно рассматривая находящегося в ступоре сталкера желтыми глазами. При ближайшем рассмотрении животное оказалось не таким уж и страшным, а отсутствие с его стороны агрессии делало его и вовсе не опасным.

- Как? – неуверенно протянул боец, осматривая свой автомат. Он ощупывал знакомое издавна оружие и ничего не мог понять. Как такое вообще возможно? И ведь действительно пластиковое, поэтому не стреляет. Но почему? Что вообще здесь происходит?

- Как и ты, как и я, как и всё вокруг. - ответил зверь. Он слегка наклонил лохматую голову вправо и, увидев, что сталкера зашатало, спешно добавил: - Ты только это… В обморок не падай!

- Не буду… - так же спешно согласился мужчина. – А присесть можно?

- Валяй!

На сколько быстро может рухнуть привычный мир? Для кого-то пройдут годы, месяцы, может целая жизнь. А для сталкера, который ничего не помнил и осознал себя у входа в станцию метро, на это ушло чуть больше часа. Он схватился за противогаз, пытаясь стащить его, так как воздуха не хватало, но не получилось. Оказывается, действительно – пластиковый. И он, и тварь, и мир вокруг. Теперь он не сомневался, что и стены этого здания окажутся ненастоящими. Он завыл. Его голос, сначала тихий, начал набирать обороты…

- Ты что! – зверь обеспокоенно подскочил к убитому горем бойцу и потряс его. – Тихо! Тихо. Нельзя нам.

- Чего нам нельзя? – удивление, вызванное высказыванием большой белой собаки, чуть успокоило мужчину, но вызвало новую волну любопытства.

- Нельзя им показывать, что мы знаем.

- Кому им? Тем, кто за стеклом?

- Да. Я вижу, ты тоже уже догадался, - пес довольно ухмыльнулся.

- А почему нельзя?

- Как только они узнают, что мы понимаем, тут же идет снег, и снова… Мы вновь теряем память.

- Но так нельзя! – возмутился сталкер. – Я сейчас пойду и…

- И что ты сделаешь? – зверь опять заржал. Ехидненько так. – Начнешь стрелять в небеса из своего пластикового автомата?

- Я… Я… - не зная, что на это ответить, мужчина вновь сник. – Но, что же делать?

- Успокойся для начала, - проговорило животное. Его лапа лежащая на плече сталкера действовала, как бальзам на душу. Все-таки он не один в этом проклятом пластиковом мире. Этот странный, говорящий пес-мутант с ним, и он не собирается на него нападать. Это уже хорошо. Может подружиться с ним? Глядишь, не так скучно будет время проводить.

- А что ты можешь сделать? – Пес присел рядом и неожиданно тихо запел, дико фальшивя и не дотягивая гласные:

У бабочки всего лишь день,

Последний день, чтобы влюбиться и умереть,

Но она сидит в закрытой банке,

Из неё можно только смотреть,

Как улетают далеко

Все, кто был с нею рядом.

Бабочка долбится в стекло:

Ей больше ничего не надо… (*)

- Слушай, - встрепенулся сталкер. – А может разбить это самое стекло?

- Ну во-первых, это вряд ли, - с умным видом заметил зверь. – Оно слишком толстое. А во-вторых, зачем?

- Как зачем? А свобода? Неужели ты хочешь сидеть в этой ловушке всю жизнь?

- А ты знаешь, что там? – пес махнул рукой в сторону стекла. Мужчина покачал головой. – Нет? Вот и я тоже. А вдруг мы были созданы для этого мира? Ведь, как и он, мы с тобой пластиковые. И наши создатели хотят, чтобы мы занимались своим делом.

- Каким?

- Как каким? – удивился пес. – Я должен охотиться за тобой, а ты спасаться. Это наша жизнь.

- Просто все как-то, - пожал плечами сталкер, - и скучно.

- Ну да, - протянул зверь, - вам людям все посложнее подавай. А просто так не живется? Глобальные мысли, такие же цели, которые и приводят в конечном результате к ужасной катастрофе, когда от вас остается лишь горсточка. А может нас создали, чтобы мы дружили? Просто так, вопреки всему?

- Чему именно? Мы же в клетке. В стеклянной банке.

- Да вопреки им, создателям. Сам подумай, мы были созданы, чтобы охотиться друг на друга, а мы тут. Сидим вместе, разговариваем. Дружим… Почти.

- А давай! – вдруг встрепенулся мужчина. – Давай дружить вопреки всему. Может выпьем за дружбу-то?

- Как? – ухмыльнулся пес. – Фляжка-то пластиковая.

- А вопреки, - тоже улыбнулся сталкер, хотя за противогазом это заметно не было. – Что нам стоит это представить?

Два часа спустя пьяные и счастливые человек с псом-мутантом сидели обнявшись и распевали какую-то веселую песенку. Как говорил, кто-то из великих: «Чтобы обрести свободу, не обязательно покидать, то место, где ты родился». И они были свободны. В мыслях, в чувствах и в душе.

- Слушай, - встрепенулся пес. – А давай им покажем настоящую трагедию!

- В смысле?

- Ну типа, как я откусываю тебе голову.

- А может не надо? – неуверенно проговорил сталкер. – Без головы как-то неудобно будет.

- Да ты че! Я ж не взаправду, а понарошку! Ты просто поместишь мне голову в пасть, а я типа ее откушу…

- Ну давай, попробуем…

Через минуту из здания выскочил сталкер, якобы отстреливающийся пластиковым автоматом от опасной твари, а та, якобы охотясь, мчалась за ним, преследуя.

***

- Мам! Мама! – Мальчик смотрел на новогодний стеклянный шар, что подарил ему папа на Новый год, в котором двигались пластиковые игрушки. – Он его сейчас съест! Что делать?

- Успокойся, Дениска! – Мать что-то подшивала на соседней тахте. – Никто никого не съест, это же игрушка. Мне бы твою фантазию, я б тогда без рук шила.

- Нет, ну правда! – обиженный мальчик, наклонился ближе к шару. – Вон как он его гонит…

- Послушай, сын. У нас сейчас что?

- Новый год, - гордо заметил мальчик.

- Ну так помоги ему! Даже игрушкам иногда нужна помощь маленьких мальчиков. Встряхни шар, пусть метель не даст случиться страшному.

- Да, мам! Я сейчас! – обрадованный мальчик схватил стеклянный шарик, в котором разыгрывалась трагедия, обеими руками и затряс со всей силы. Внутри взметнулся снежный вихрь, смывая все плохое. А довольный Дениска потом еще долго наблюдал, как стихает снежная буря, вызванная им для помощи маленькому пластиковому сталкеру.

***

Черт! Вход на станцию занесло снегом! Придется искать другой. Мужчина вздохнул, поплотнее запахнул теплую, белого цвета куртку, поправил рюкзак и покрепче сжал в руках автомат, окидывая взглядом заснеженную местность, а в голове почему-то звучала странная песня:

Свобода придёт к ним лишь со смертью,

Хотите верьте, хотите не верьте,

Но ещё не поздно освободиться:

Разбить банку, сбежать из темницы,

Чтобы умчаться далеко

С теми, кто будет рядом.

И эта сладкая свобода!

А больше ничего не надо! (*)

* - в тексте использованы слова из песни группы Люмен «Бабочка».

РАССКАЗ №11.

Ёлка надежды.

- И вот девочка в красном противогазе пришла к своей бабушке. А там уже волк-вожак проглотил старушку и стал ждать девочку. До того, как та пришла, волк переоделся в бабушкину одежду...
- А как мутант смог переодеться в человеческую одежду?
- А он не обычный мутант. Ты не слушала что ли? Он ведь девочку обманул, и бабушку тоже. Так вот, волк же еще и человеческим голосом умел разговаривать. И попросил он девочку: "Внучка, ляг рядом со мной, я так давно тебя не видела". Девочка смутилась, но с бабушкой легла. Вдруг она спросила: "Бабушка, а почему у тебя такие большие глаза?". А волк ей в ответ: "Чтобы лучше тебя видеть, внучка!". Девочка и про уши спросила, и про нос. Даже про волосы на руках спросила. Но волк смог извернуться везде. И тут девочка задала такой вопрос: "Бабушка, а зачем тебе такие большие зубы?". И вдруг... волк сорвал одежду и заревел: "ЧТОБЫ СЪЕСТЬ ТЕБЯ!!!". А потом...
- И что потом?
- А что случилось потом, Настена, ты узнаешь завтра, - Виталий улыбнулся и поцеловал дочку в лоб. - Спи давай.
- Ну пап... Я же теперь точно не усну!.. - девочку охватил приступ кашля, и она не успела заметить, как при этом побледнел отец.
- Спи, малыш. Иначе волк придет и за тобой.
Настя слабо кивнула и вновь закашляла. Виталий лишь вздохнул и осторожно вышел из комнаты. На душе было плохо. Это поняла и появившаяся из ниоткуда Марина.
- Я только со смены. Как она?
- Плохо, - Громов прижал жену к себе в надежде на успокоение. Помогло лишь немного. - Кашляет постоянно, бледная вся, температура не хочет падать. Она слабеет, Марина.
- Я сделала все, что могла, ты же знаешь. Но нужного лекарства нет. Она и сама может победить болезнь, но для этого нужна большая волна позитива. А где ты сейчас эту волну достанешь?
- Ну вообще-то скоро...
- Новый Год? Виталик, это, конечно, светлый и радостный праздник... но не теперь. Мы ведь последний раз его отмечали году этак в пятнадцатом. А потом начались проблемы... что теперь в нем радостного? Ни подарков, ни Деда Мороза со Снегурочкой, ни...
- Елки. Знаешь, у меня появилась идея. Может, это и вселит новогоднее настроение в жителей всей общины. И Настя начнет выздоравливать.
- Судя по всему, ты что-то задумал, Громов. Но за двадцать лет нашего знакомства я поняла, что останавливать тебя бесполезно. Значит, елка. Пойдешь подрабатывать дровосеком?
Виталий вздохнул и ответил кивком. Вдруг он улыбнулся и осторожно спросил супругу:
- Марина, а не хочешь Снегурочкой побыть?
- Стара я уже для Снегурки, Виталь, - Громова смущенно улыбнулась, но глаза ее выдали, озорливо сверкнув двумя огоньками. - Но если ты будешь Дедом Морозом, я обещаю подумать.
- Боже, Ольшанская, он же ее дедушка...
***
Через час все были на месте. Несмотря на поздний час, каждый из присутствующих откликнулся на призыв Виталия.
- Гром, - начал Сергей Обухов, перед этим зевнув, - надеюсь, ты придумал вескую причину для того, чтобы вытаскивать нас из кроватей.
- Обух, не гони, ты выпивал в это время.
- Мог бы и промолчать, блин...
- Так, прекращайте, - Виталий резко прервал ссорящихся. - Причина довольно веская. Вы все знаете, что скоро Новый Год. Да, кто-то пожалуется на то, что мне нечего делать. Я таких людей не держу, они могут быть свободны.
Никто не вышел. Громов облегченно выдохнул и продолжил:
- Я хочу выехать далеко за пределы лагеря и найти елку. Как вы знаете, в радиусе десяти километров нет ни одной. Иначе мы бы продолжали их таскать. Что я предлагаю - поедем в Монастырь, позаимствуем у них сани с лошадками, и в духе Древней Руси отправимся рубить елку. Безумная идея, не правда ли?
- Вполне нормальная, если бы не мутанты. Вам напомнить, что в лесах живут одни из самых опасных тварей? Эта вылазка может стать более рискованной, чем те, которые мы делаем в город.
- Да ты никак ссышься, Степан.
- Я тебя сейчас самого обоссу...
- Так, хватит! Если все согласны, отправимся завтра утром. Обух, Кречет, Валик, подготовьте снарягу. Следак, на тебе карта, покажешь мне, как сделаешь. Степа, позаботься о транспорте. Все, свободны.
Утром Виталий поцеловал спящих жену и дочь, тихо собрался и вышел на улицу. Снег приятно хрустел под ногами, а мороз, по утру обычно сильный, не причинял особых неудобств. Лагерь еще спал, поэтому практически никто не догадывался, что группа сталкеров ушла за елкой.
Все бойцы были на месте, занимаясь своими делами, лишь Степан был занят ответственным заданием - следил за температурой машины. Бывало, что в самый ответственный момент транспорт мог просто не завестись на холоде. Но сегодня погода была явно на стороне людей, так что через час группа успешно достигла Монастыря.
- Идея хорошая, но безумная, - со всей честностью заявил глава общины, - но, видимо, переубедить вас не получиться. Тогда хотя бы помогу. Можете взять тройку в конюшнях. Также я могу показать на карте место, где лучше искать. Но у меня есть ответная просьба.
- Какая?
- Найдете еще одну, - монах улыбнулся - Привезите нам. Монастырю тоже не помешает окунуться в веселье праздника.
В лес отправилось пять человек - Громов, монах-проводник, Обух, Кречет и Следак. Шли осторожно, чтобы не привлечь внимание хозяев. Сейчас пятерка напоминала воров, вломившихся в дом.
Окружающий людей зимний лес был прекрасен и одновременно опасен. Там, где красиво блестел снег, могла притаиться спящая до поры тварь. На покрытом инеем дереве могла сидеть какая-нибудь мутировавшая разновидность совы, летучей мыши или ворона. В современном мире нельзя наслаждаться окружающей природой, потому что опасность всегда рядом. Самое красивое - самое привлекательное, а самое привлекательное - удачное логово для монстра.
- Как-то все нудно и затянуто... - вдруг прошептал Обух.
- Ты о чем это?
- Ну, ты заметил, что в общине праздника уже никто не ждет? Все уже и забыли о том, что такое Новый Год. Каждый в своих делах, каждый заботиться о выживании. А почему бы не забыть об Ударе хотя бы на день? Впустить праздник в свое сердце, ощутить радость, которая не приходила давно. Вот я, я не ощущаю ничего радостного уже давно. Но мои дети - другое дело. Они еще во что-то верят. Знаете, я им подарки приготовил. Не знаю почему, но приготовил. Будто знал, что мы сюда поедем. А твоя дочка верит, Гром?
- Моя дочка болеет, Серега. У нее сейчас дела поважнее. Но Марина сказала, что позитив пойдет ей на пользу.
- И права же Марина! Веселье любую болезнь...
Слова Обухова прервал резкий звук. Одно из деревьев качнулось, и на снег перед группой свалилась тварь. Четвероногий мутант в пятнистой шкуре оскалил клыки, четыре глаза с вертикальными зрачками со злобой уставились на людей.
- Спасибо, Обух, - пробубнил Кречет и первым вскинул АК к плечу. Очередь пробудила весь лес, а последовавший за ней рев мутанта усилил эффект.
Окружающий мир оживился: мелкие неопасные звери начали выползать из-под снега и прятаться лучше, птицы слетели с веток, смахнув иней на землю. А где-то в стороне послушался грохот. Не прошло и нескольких секунд, как возбудитель этого громкого звука показался сам. Крупный мутант вчался прямо на нарушителей спокойствия.
- Понеслась... - обронил Обух, после чего развернулся к командиру. - Бежим или стреляем?
- Что за вопрос, матрос? Бежим!
Деревья совсем не мешали монстру - кроны дробились в щепки, если тот задевал их. Пятерка старалась замедлить тварь выстрелами по конечностям, но того это только злило.
Громов решил использовать крайние меры - он вставил в ОЦ-14 магазин с экспансивными пулями, а в подствольник - осколочную самодельную гранату, "петарду". Резко развернувшись, он сначала выстрелил из подствольника, "на веру", а потом стал всаживать в мутанта пулю за пулей, пока тот не упал в паре метров от него. Стерев пот со лба, дрожащий сталкер произнес:
- Куда тебе, гнида, против "розочек"... жаль экспансивные пули, их почти не осталось.
- В Кузнице купишь, я проставлюсь, - Обухов подошел к мутанту. Ткнул в него стволом, чтобы убедиться в смерти врага. - Сдох вроде. Что это, блин, за пакость такая? Я сначала подумал, что медведь...
- Ребят, это лось, - ошарашенно произнес Кречет, указав на голову мутанта. Там росли небольшие рожки, примерно в половину локтя, - или олень, черт его разберет. Причем молодой видать, рога маленькие совсем. Это если молодняк такой, то какого же размера родители...
Оставив Кречета свежевать тушу, остальные отправились дальше. Не прошло и пары минут, как их цель оказалась перед ними. Елка была невысокая, но очень пушистая и зеленая. А рядом стояла еще одна, почти такая же. Такую удачу люди себе и представить не могли...
***
Марина легла поздно, почти перед рассветом. Она убедилась, что выздоравливающая Настя уснула, а после стала ждать Виталий. На всю ночь ее терпения не хватило, и женщина отправилась спать. Только-только хорошо заснув, она почувствовала, что ее кто-то будит. Открыв глаза, Громова едва не вскрикнула - перед ней был незнакомец с длинной и белой, как снег на улице, бородой. Приглянувшись, Марина узнала мужа.
- Громов, зараза, меня чуть удар не хватил, - женщина хотела отвесить оплеуху супругу, но решила повременить. - Не делай так больше, а то Настена без мамы останется. Ты ее не будил?
- Нет, решил начать с тебя, Мариша. С Наступающим, милая. И, как Дед Мороз, я принес тебе подарок.
Виталий протянул ей коробку, в которой лежало красивое платье. Глаза женщины засверкали.
- Виталик, как ты?..
- Только у меня есть ответное условие.
Настя проснулась оттого, что кто-то нарочито громко открыл дверь в ее комнату. Протерев глаза, девочка обомлела - на пороге стоял тот, о котором она только в сказках слышала.
- Узнаешь меня?
- Да! Ты же Дедушка Мороз! Мне про тебя папа рассказывал.
- Твой папа хороший, я решил ему помочь. А ты ведь знаешь, зачем я пришел?
- Мне тебе нужно стишок рассказать, а ты мне подарок отдашь. Только я стихов не знаю, вот.
Дед Мороз только рассмеялся и полез в большой красный мешок. То, что он нашел, издало писк недовольства.
- Смотри, Сластена, она хочет с тобой познакомиться, - старый волшебник расжал руку, и глаза девочки округлились.
- Ой, это же крыса. Только маленькая и симпотичная...
- Нет, это мышка. Они гораздо добрее, и милее, как ты выразилась. Возьмешь себе?
- Конечно! - Настя выпрыгнула из кровати и повисла на шее у дедушки. Виталий лишь улыбнулся - болезнь была побеждена.
В этот день весь лагерь наполнился весельем и позитивом - Дед Мороз и Снегурочка ходили в гости и радовали детей подарками. Настя хвасталась перед всеми своим новым питомцем, который с удобством устроился у нее на плече. Ее родители, как будто пропавшие куда-то на день, лишь счастливо смеялись про себя.
А в самом центре лагеря блистала мишурой и игрушками Новогодняя Елка. Она стала символом, объединившая и вселившая в людей надежду. Надежду на лучшую жизнь.
С Новым Годом!

РАССКАЗ №9.

Пять минут.

- История эта не так давно произошла. Я и напарник Генка, друг мой лучший, по вызову поехали, надо было какому то мужику в доме плиту заменить. 31 декабря, все спешат, суетятся, закупаются. Снег валит, прям как в сказке, пушистый такой, хлопьями. Ребятня на улице визжит, на санках катаются, снеговиков лепят, в снежки играют… короче все прелести зимы пробуют на вкус. Ну вот мы приехали по адресу. Вы бы видели какой там домина… мне на такой лет 20 копить надо было бы… да и то, если питался бы одной водой… Подходим мы значит к забору, звоним, тут слышим женский голос, ну там тырм пырым, они нас впускают. Мы заходим во двор, которых я никогда не видал. Слева лужайка, в середине которой по истине необычайно построенный фонтан в виде человека, рвущего пасть льву, я кстати такой видел где то, только не помню где… в Питере что ли… ну не о том я… так вот… с права беседка, детская площадка, огромный гараж, бассейн, правда закрытый. Вот живут же люди, удивляюсь. А мы тут за нищенскую зарплату вкалываем. Ну ни че думаю, когда ни будь да будет справедливость. Подходим к входной двери, нам открывает красивая дама, мы ей улыбаемся, хотя выглядим со своими улыбками как полные придурки… но дама что надо, я бы ей … ну то самое…хех, ну сейчас уж стар… ну так вот она ведет нас на кухню… а пока шли, проходили мимо гостиной, где и сидел тот, кто нас вызвал. Лысый мужик, на вид лет 40, плечистый, маленько пузатый. В позе полулежа, он пьет какое то пойло(по любому Бренди ) и смотрит новости… ведущий что то говорит о вводе наших войск в Европу, и о ультиматуме Америки, если Россия так поступит. Ну мы не обращаем внимания, и следуем за женщиной. Место для установки плиты было готово, осталось только установить ее туда, соединить шланги, настроить и валить к следующему клиенту… как вдруг… зазвучала сирена… ну мы подумали что опять проверочная, как всегда, но тут выскакивает этот лысый мужик с криками – «Лариса, бегом в подвал! А вы охламоны пошли нахрен из дома!» Ну мы сначала опешили от такой наглости, я начал требовать с него деньги за ложный вызов, но тот достал из кобуры ствол, и направил на нас… ну мы не дураки, сразу выскочили из этого дома, прыгнули в тачку и бегом валить от туда… пока ехали, всё офигевали от произошедшего… но когда мы въехали в город эта история сразу вылетела из головы. Мы просто не могли понять что происходит. Кто то бегает с оружием, кто то разбивает витрины магазинов, кто то выбегает из этих же магазинов с продовольствием в пакетах, и во всех местах куда его можно только засунуть… в основном таранят консервы. Один урод вобще напал на молодую девку, и поволок ее куда то в двор, попутно стягивая с нее одежду. Это был какой то дурдом… мы с Генкой просто смотрели на это все и охреневали. Тут ему звонит жена, даже я услышал как она там кричит истерично в трубку, а у Генки глаза чуть ли не на лоб лезут. Тот успокоив жену, бросает телефон в карман, и поворачивается ко мне… и я эти его слова на долго запомнил: « Саня, нам с тобой жить осталось пять минут минут! Война Саня!»……
- И что дед, это все?!
- Нет же, не все. Мы с ним сразу рванули к ближайшему Метрополитену, а там и без нас толпа была огромная. Все спешат, кричат, визжат. Начинается давка. Я только собираюсь спуститься, а Генка меня за рукав хватает, говорит –« Я без семьи спасать один не буду.» Ну я думаю, ну ты совсем что ли дурак?! Не успеешь же ведь их забрать. Объяснял я ему, да в бестолку все. Дал ему ключи от машины, и договорились мы с ним встретится на этой станции. Но так я больше и не видел Генку… сколько не искал я его по метро, не где знакомой рожи не видел. А ведь знал же, что не успеет он.
- Ладно дед, не будем вспоминать старое… да и сколько уже лет прошло. Многие тогда потеряли и родных и близких.
- Вот вот, согласна! Ну что, народ, минута до Нового года! С наступающим 2034 ым годом! Всех благ и процветания!
- Ага, и поменьше прорывающихся мутантов с поверхности.
Зал заполонил гогот молодежи. А старик уперся в своим мысли. Пять минут. Пять минут. А что если успел?!
- Дед, держи бокал. Выпей с нами!
- С Новым годом ребята! Пускай он будет лучше прежнего. И берегите своих близких. Это самое главное в жизни!
По залу раздался звон бокалов и радостные крики. Дед вышел из помещения, и направился по коридору, волоча запачканные полы своей красной шубы, и напевая какую то песню :
- Пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре…