|
Исповедь (третье место на осеннем народном конкурсе рассказов)
В кроваво-красном свете аварийных ламп фигура идущего по платформе человека могла показаться призрачной. Звук шагов эхом разносился под сводами станции. Пролавировав между несколькими палатками с надписями «Гостиница» на брезентовых боках, человек прошёл через необычно широкую арку к одному из путей. Здесь его ждала одна из двух знаменитых станционных достопримечательностей.
Перед мужчиной во всю длину станции вытянулся поезд. Уже порядком облупившаяся синяя обшивка, забранные разномастными занавесками и уютно светящиеся окна, кое-где даже сохранившие стёкла. Большая часть дверей была закрыта, но несколько створок было раздвинуто, из-за чего на платформу падали дорожки света. Слышались приглушённые голоса, откуда-то доносился смех. Рабочий день был позади, и жители Кузнецкого Моста готовились ко сну.
Человек почесал бороду, одёрнул потрёпанный ватник и пошёл вдоль поезда к последнему вагону, стоящему перед самым входом в туннель. Дойдя до него и пройдя к его задней части, мужчина заметил, что в отличие от первой половины свет в ней не горит, а двери закрыты наглухо. Немного поколебавшись, человек постучал в оконное стекло.
Какое-то время ничего не происходило, затем занавеска за стеклом слегка отдёрнулась, и за ней что-то промелькнуло. После этого за дверью кто-то завозился, поспешно отпирая запоры. Створки раздвинулись, и из мрака вагона донеслось:
- Здравствуйте, отец Павел. Я вас ждал.
Бородачом в ватнике овладело лёгкое удивление, граничащее с недоумением: с момента Катастрофы его лишь несколько раз называли по имени, и уж точно никто не обращался к нему, как к священнику. Ведь он и священником-то никогда не был.
До Судного дня Павел был звонарём в одной из часовен. Ему повезло оказаться в метро в тот памятный для многих момент. Памятный настолько, что хотелось его забыть…
Когда жизнь вернулась в более-менее прямое русло, о его церковном образовании постепенно стало известно. В то время утешение требовалось практически каждому, и Павел был готов оказывать помощь всем, кто к нему обращался. За доброту и отзывчивость его прозвали Батюшкой, что, скорее всего, ещё больше «прославило» его по всему метро. Иногда называли Звонарём. Но так, как его только что назвал обладатель этого таинственного голоса, к Павлу не обращался никто.
- Проходите, не стесняйтесь, - вырвал его из омута мыслей всё тот же голос.
Павел потоптался на месте, почесал бороду и перед тем, как шагнуть внутрь, сказал:
- Извините, конечно, но... Называйте меня просто Батюшкой, так мне как-то привычней.
Первое, на что обратил внимание гость, войдя в жилище, был запах. Нельзя сказать, что он был отвратительным, но и приятно давно не мытое тело пахнуть не может. К тому же откуда-то тянуло кислятиной. Павлу это показалось довольно странным, ведь Кузнецкий Мост – без пяти минут элитная станция, и порядок здесь должен был возводиться в абсолют.
Когда хозяин зажёг керосинку, и слабый свет немного рассеял мрак жилища, Павел в который раз удивился. Упомянутый им порядок присутствовал тут в полной мере. Пол, стены, диваны – нигде не было видно ни малейших признаков грязи. От остальной части вагона жилище отделяла толстая фанерная перегородка, какими, вероятно, пользовались жители для отгораживания своих жилищ от соседей. При свете лампы Павел заметил, что эта стенка увешана фотографиями, но подробнее разглядеть не смог, к тому же нужно было бы доставать очки.
Всё выглядело чисто и опрятно. Разве что на столе, втиснутом между диванами, была разлита лужа какого-то напитка, отдающая тем самым кислым запахом. Впрочем, хозяин уже исправлял это недоразумение, спешно вытирая поверхность стола куском ветоши.
- Садитесь, садитесь, отец… э-э… Батюшка… Чего в дверях-то стоять, - сказал он как-то излишне бодро. Затем опасливо оглянулся на фанерную стенку. Только теперь Павел заметил, что на диване перед ней лежит кто-то, закутавшийся в старое, побитое молью, покрывало. – Надо говорить потише, а то внучка проснётся.
Он подошёл к дверям и запер их на импровизированный засов, засунув в приваренные к створкам скобы обрезок диванного поручня.
Проследив за его действиями, Павел перевёл взгляд на точно так же запертые створки в противоположной стене, глянул в сторону заднего выхода. Кроме того, что тот был заставлен столом, так ещё и дверная ручка была скреплена с одним из поручней неизвестно как взявшейся здесь цепью. Картину дополняли чёрные занавески, наглухо закрывавшие окна.
- Опасаетесь чего-то? – спросил Павел, подслеповато щурясь и пытаясь нащупать очки в кармане штанов.
- Скорее, кого-то, - пробурчал хозяин, задумчиво уставившись в одну точку.
Батюшка наконец нащупал очки во внутреннем кармане ватника и, выудив их на свет, нацепил на нос. Теперь он мог разглядеть хозяина жилища. Им оказался немолодой уже человек, о чём свидетельствовало испещрённое морщинами и окаймлённое сединой лицо. Под лихорадочно блестящими глазами темнели круги – видимо, он редко спал.
- Вы просили о помощи…
Хозяин вдруг встрепенулся и, часто кивая, быстро заговорил, чуть ли не срываясь на отчаянный крик:
- Да-да-да, мне нужна помощь. Я больше не могу так! Не могу и не хочу! Вы должны, слышите, должны мне помочь! Они придут за мной… Придут…
- Кто они?
Хозяин опять оглянулся на внучку и, убедившись, что та спит, разом стушевался, взгляд его потускнел, и он каким-то даже обречённым голосом проговорил:
- Простите меня, это от нервов. Батюшка, пообещайте, что никому не расскажете о том, что услышите от меня. Пусть это будет нечто вроде исповеди, и всё, сказанное мной, останется в тайне.
- Да, конечно. Обещаю.
Сев, хозяин пригласительным жестом указал Павлу на противоположный диван. Затем, немного поёрзав, спросил:
- Может, чаю хотите?
- Нет, спасибо, - отказался Батюшка.
Хозяин ещё некоторое время молчал, видимо, собираясь с мыслями, затем начал рассказ:
- Когда всё случилось, моя семья была в безопасности. Это я постарался. Многие из тех, кто работал в метро, догадывались, что что-то назревает. Проверки систем, технического оснащения, суета вокруг бомбоубежищ – всё это было неспроста. В последнюю неделю большинство из нас начали собирать вещи, так, на всякий случай. Как видно, не зря. В итоге Марина и Макс, мои жена и сын, оказались живы благодаря мне.
Шло время. Сыну стукнуло двадцать. Мы тогда жили на Савеловской, я работал эдаким «подземным сталкером»: обходил туннели, доставал различные инструменты, оборудование – в общем, всё то, что можно было найти. Я же до Катастрофы путевым обходчиком был, вот и использовал накопившийся опыт.
Потом случилось нечто из ряда вон: Тимирязевская была уничтожена крысами. Нас самих тогда чуть не сожрали, только огнемётом и спаслись. Я его, кстати, и разработал. После этого у меня напрочь пропало желание соваться в туннели, да и искать что-либо было уже бессмысленно, по большому счёту: всё уже растащили. Поэтому я устроился работать по технической части: чинил всё, мастерил разные механизмы. В общем, и польза была, и положение не бедственное. Да и огнемёт мой все видели, так что…
Обо мне узнали на Кузнецком Мосту, там нужны были такие, как я. Приезжали какие-то люди, предлагали работу, жильё, дали время подумать.
Мужчина тяжело вздохнул, выудил откуда-то из-под стола бутыль, откупорил, мгновенно распространив вокруг кислый запах, и сделал большой глоток. Утеревшись той же ветошью, которой до этого протирал стол, продолжил:
- А потом я попал к сатанистам. Не помню, как это произошло, и, честно говоря, не хочу вспоминать. Наверное, меня похитили. Как бы то ни было, но я оказался в плену. В заточении.
Было плохо. Всех заключённых поили какой-то дрянью, от которой случались галлюцинации. Я стал замечать, что не могу вспомнить некоторые вещи. Похоже, это зелье что-то делало с памятью… Не могу сказать определённо…
Они рыли какую-то яму в центре платформы, хотели, кажется, в ад подкоп сделать. По мне, так у них на станции он уже настал. Помню, спросил я у кого-то из соседей, что это за место, а мне отвечают, что Тимирязевская. Я ещё тогда не поверил ушам своим. Как это Тимирязевская? В двух перегонах от Савеловской? Да не может быть! А потом сам убедился.
Спустя некоторое время, нескольких человек, меня в том числе, повели на работы в котлован. Я к тому моменту уже всякого об этой яме наслушался: и что крики оттуда страшные доносятся, и что свет красный по ночам из неё бьёт. Может, и глюки это были, я и сам был тем пойлом постоянно накачан, но мало ли что…
Подошли мы к этой яме, а потом…
Хозяин опять глотнул из бутыли, затем вновь заговорил:
- Что было потом, я смутно запомнил. Знаете, как сквозь пелену. Помню, что кинулся на сокамерников, кричал «Слава Сатане»… Дальше – пустота.
Когда очнулся, гляжу: руки в крови, во рту ржавый привкус, рядом два тела валяются. Пригляделся, а это соседи мои по клетке. И у обоих горло перегрызено. И эти бритые вокруг стоят, переглядываются.
В общем, стал я одним из них. Они меня Зверем прозвали. Я, конечно, не в восторге был от того, что сделал. Но я ведь жить хотел, понимаете, Батюшка?
Взгляд мужчины лихорадочно заблестел, а сам он, мгновенно напрягшись, наклонился вперёд. Павел, опасаясь, как бы тот опять не начал кричать, поспешно кивнул и произнёс:
- Понимаю.
- Я ведь правда не хотел, это инстинкт сработал.
Мужчина бессильно откинулся на спинку дивана и продолжил:
- Так я и обустроился на Тимирязевской, в двух шагах от дома, не в силах увидеться с семьёй. Я делал почти то же, что и на Савеловской: чинил генераторы, дрезин ещё пара была, расхлябанных, правда. У начальства был на хорошем счету.
Он горько усмехнулся, уставившись на огонёк в керосиновой лампе. Павел вопросительно посмотрел на хозяина. Тот заметил немой вопрос Батюшки, поспешил поправиться.
- Нет, я это со слов знаю, сам я никого из верхушки не видел. Ходил, правда, какой-то мужик в плаще с капюшоном, приказы раздавал. Вот он, может, у них начальником и был.
Потом я стал за заключёнными приглядывать, новоприбывших принимал. Частенько провинившихся к плахе конвоировал. Смотрел, как головы рубят и на колья насаживают.
Хозяин чему-то улыбнулся, глотнул из бутылки.
- Не знаю, сколько времени прошло с моего попадания на станцию. Может, год, может, два. Я уже отчаялся сбежать, да и жилось вроде не так уж и плохо. Но ни один зверь не забывает о семье, вот и я всегда помнил о Марине с Максом.
Однажды один из новоприбывших показался мне смутно знакомым. Как ни странно, но я узнал его. Да и трудно было не узнать: он у нас на Савеловской в службе охраны работал. Массивный такой мужик, с бычьей шеей. Его ещё за неё Быком прозвали. Он меня тоже вспомнил, мы ведь с ним частенько общались. Сначала глазам не поверил, видать… Я, понятное дело, у его клетки тогда задержался, чтобы о семье узнать, да и вообще…
В общем, оказалось, что меня вроде как похоронили. Сначала пытались искать, даже с Кузнецкого Моста прибыло несколько человек, но ничего из этого не вышло. К северу от Савеловской какая-то чертовщина приключилась: люди, прочёсывавшие туннель, в какой-то момент испытали безотчётный ужас и повернули обратно, отказываясь идти дальше. Со второй группой то же самое вышло. Думали на тех самых крыс, но я-то знаю теперь, что это сатанисты что-то намудрили.
Ещё Бык рассказал, что Макс, мой сын, женился на девушке Юле с соседней станции. У них недавно родилась девочка, Машенькой назвали. Да-а, многое я пропустил…
Взгляд хозяина на миг наполнился неподдельной грустью, но тут же от неё не осталось и следа.
- Конечно же я не мог допустить, чтобы голова Быка покоилась на палке рядом с плахой. Рано или поздно это бы случилось, там все этим заканчивали. Я помог ему сбежать. Пока надсмотрщики следили за ямой, я подсуетился, чтобы его в вагонетку вместе с землёй погрузили и отправили куда подальше. Слава Богу, никто ничего не заподозрил. А вагонетка обратно пустая пришла. Так что я его, можно сказать, от верной гибели спас.
Тогда я и решил бежать во что бы то ни стало. Я и узнал к тому моменту достаточно. Подговорил двух надсмотрщиков, Ваську с Сусликом, я с ними там дружбу водил. Они согласились. Не знаю, может, им тоже такая жизнь надоела. Отправились мы тогда якобы на починку генератора, он в туннеле боковом стоял. Мужика, что его охранял, приложить пришлось хорошенько, но он, гнида, всё-таки успел тревогу поднять. Еле ушли от погони. До Савеловской добраться успели, а дальше они сунуться побоялись, видать…
Он закашлялся, поперхнувшись своим кислым напитком. Опасливо оглянувшись на мирно спящую девочку и убедившись, что та крепко спит, мужчина вновь повернулся к Павлу.
- Конечно, жена и сын меня не узнали сначала. Да, я постарел, да и вообще изменился со времени похищения. Видели бы вы, как они радовались, когда поняли, что это действительно я. Мы обнимались, целовались, даже праздник маленький устроили.
Хозяин широко улыбнулся. Видимо, воспоминания о возвращении к семье были для него очень дороги.
- Но я понимал, что рано или поздно сатанисты дадут о себе знать. Поэтому я принял решение переехать на Кузнецкий Мост, даром что предложение о работе оказалось всё ещё в силе. Через пару дней всё было сделано. Нас поселили в этот самый вагон, перегородок тогда ещё не было, кстати… Мы ведь тогда были большой семьёй. Я устроился в одну из мастерских, начал работать. Сына в помощники взял. Зажили, в общем, почти припеваючи.
Вдруг мужчина замер и напрягся, прислушиваясь к чему-то. Затем резко дунул на пламя в керосинке, погрузив жилище во тьму, подскочил к одному из окон и чуть-чуть сдвинул в сторону край занавески.
- Вы ничего не слышали? – прошептал он.
Батюшка отрицательно мотнул головой и, спохватившись, добавил:
- Нет. Что-то не так?
Хозяин некоторое время молчал, вглядываясь во мрак за стеклом, затем подошёл к столу и вновь затеплил огонёк в лампе.
- Вы в порядке? – Павел вопросительно посмотрел на него.
- Нет. Не в порядке. – Мужчина принялся расхаживать рядом со столом взад-вперёд. – Я постоянно слышу странные звуки. Слышу с тех самых пор, как мы переехали сюда. Я сразу понял, что это были они. Я так и знал, что они найдут меня.
Голос мужчины дрожал. Было видно, что он заметно нервничает.
- Я решил попросить помощи у Суслика с Васькой, они тогда тоже дёрнули подальше от Савеловской. Но увидеться нам было не суждено. Васька, как оказалось, пропал при загадочных обстоятельствах. На Китай-Городе, где он осел, мне сказали, что он прямо из палатки своей исчез. Говорили, что слышали его крик, потом оттуда красным полыхнуло. И всё.
А с Сусликом вообще чёрт-те что вышло. Он на Павелецкой обосновался, в дозоры ходил. В общем, мне сказали, что он на поверхность убежал. Просто встал однажды ночью и как был в обычной одежде, так и убежал. Про красный свет и ад что-то кричал. Его даже и искать не стали.
Хозяин поскрёб заскорузлым пальцем седую щетину на подбородке.
Помню, что тогда со мной было. Я перестал спать, ел мало. Всё ждал, что и за мной придут. Звуки эти проклятые слышал.
А потом они дали о себе знать.
Хозяин, перестав расхаживать по вагону, сел на диван. Его губы дрожали.
- Однажды утром к нам прибежал дозорный. Стоит, на меня смотрит, рукой дрожащей в сторону туннеля показывает. Я у него спрашиваю: «Что случилось?» А он молчит. Гляжу, а диван, на котором Марина спала, пуст. Меня тревога взяла, я как был в майке, так и побежал в туннель.
Мужчина судорожно сглотнул.
- Они распяли её. Мою Марину… Распяли на своде туннеля.
- Как это распяли? На своде туннеля? Но… Как? Сатанисты? – Павел был не готов к таким словам.
- Они. Я точно знаю, что это было их рук дело.
Мужчина помолчал.
- Её тело… Она была обнажена, всё было в крови. Я стоял и смотрел. Смотрел и понимал, что это же ждёт и меня.
На похоронах я не был. Я целыми днями не выходил из дома. Боялся.
Как ни странно, но больше ничего не происходило. Даже звуки из туннеля исчезли. Я сначала не верил, сидел дома, заперевшись. Потом расслабился.
Зря, как оказалось.
Они пришли ровно через год после смерти жены. Я тогда в мастерской задержался допоздна. Помню, кто-то закричал, потом погас свет. Я пошёл к выходу, но меня что-то ударило в бок, опрокинуло. Я почуствовал чьё-то обжигающее дыхание. Я заорал, но тут свет вновь зажёгся, и оказалось, что вокруг никого нет. Смотрю, а у меня руки по локоть в крови, а на стене слово «жертва» написано, тоже кровью.
Теперь уже хозяин трясся всем телом, как от сильного холода. Обхватив себя руками за плечи, он принялся тихонько раскачиваться из стороны в сторону.
- Я всё понял тогда. Они дали мне шанс. Шанс, понимаете?
Лицо его озарилось безумной улыбкой.
- Юлю я убил в тот же день. Перерезал ей горло и бросил в туннеле. И готов поклясться, я видел этот чёртов свет. Я не сумасшедший, понимаете?
Бешено вращая глазами, мужчина наклонился ближе к столу.
- И это сработало. Сработало! Я снова жил в спокойствии. Никто ничего не узнал, уж я постарался.
Но они пришли вновь спустя год. Я уже был готов. Я оглушил Макса, когда мы были в одной из складских подсобок в туннеле, и связал его. Потом я убежал оттуда. У меня не хватило духу убить его своими руками. Он звал меня, умолял, проклинал… Я слышал, как он кричал, когда за ним пришли. Я знал, что отбежал достаточно далеко и просто не мог его слышать. Но я слышал.
Речь мужчины становилась всё более невнятной.
- С тех пор прошёл ровно год. Я знаю, что сегодня они придут опять. Они придут за мной.
Бешенный и одновременно злой взгляд остановился на Батюшке.
- И тогда вы поможете мне, отец Павел. Вы же священник! Я не выпущу вас отсюда, пока вы не поможете! Я жить хочу! Жить!
.
У Павла аж горло перехватило от таких слов. Он бросил негодующий взгляд на хозяина.
- Помочь? Помочь вам? Я многое повидал на своём веку, но никогда не помогал убийцам.
Хозяин зло глянул на Батюшку и выплюнул:
- Я спасал их всех не один раз. А меня не спасал никто. И когда помощь понадобилась, я сам решил их судьбу. Я всё сделал правильно.
Его рот растянулся в зловещей улыбке, и хозяин забормотал:
- А если вы не хотите помогать… Тогда…Машенька… Это же и на два года потянет…
Павел замер, ошеломлённо переводя взгляд то на бешеного старика, то на свернувшуюся калачиком маленькую фигурку, и беспомощно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба.
В наступившей гробовой тишине со стороны туннеля появился какой-то странный звук. Сначала далёкий, он постепенно приближался, превращаясь в оглушительный крик тысяч глоток. Батюшка с хозяином одновременно повернули головы в сторону запасного выхода. Внезапно крик оборвался. По помещению пронёсся поток ветра. Огонёк в керосинке моментально потух, а чёрная занавеска, закрывавшая стекло запасной двери, вдруг колыхнулась, на мгновение открыв перед мужчинами чёрный зёв туннеля. От увиденного у Батюшки шевельнулись волосы на голове, а хозяин сдавленно вскрикнул.
Издалека, затопляя туннель от одной стены до другой, приближалось красное свечение. Остро запахло серой.
Хозяин, окончательно потеряв над собой контроль, бросился к внучке.
Павел и сам не понял, как всё произошло. Вскочив, он бросился вперёд и со всей силы врезался в хозяина, припечатав того к стене вагона. Яростно зарычав, тот извернулся и что есть мочи заехал коленом Батюшке под дых. Скорчившись от боли и потеряв равновесие, Павел отлетел к входной двери, ощутимо приложившись затылком обо что-то твёрдое. Очки слетели с переносицы. Пошарив рукой, он нащупал обрезок поручня, которым хозяин запирал дверь. Послышался детский плач.
- Не плачь, Машенька… Иди к дедушке, - послышался в темноте безумный голос.
Павел, пошатываясь, встал, сделал несколько шагов и, вложив все силы в последний рывок, обрушил обрезок поручня туда, откуда прозвучали слова. Что-то хрустнуло, послышался звук падающего тела. Батюшка подбежал к плачущей девочке и, подхватив её на руки, поспешил к дверям. Нашарив на полу рядом с входом очки и распахнув створки, он выбежал из вагона и без сил повалился на платформу. Отползая всё дальше, Павел глядел на то, что произошло дальше.
Из чёрной пасти туннеля вдруг вырвался огромный язык ревущего пламени, мгновенно охватившего жилище безумного старика. Послышался треск. Светящаяся красным трещина пробежала по обшивке, отделяя заднюю часть вагона от остальной его половины. Изо всех окон ударил красный свет, на мгновение высветив искажённое гримасой ужаса лицо хозяина, державшегося за кровоточащую рану на голове. Послышался пронзительный скрип колёс по рельсам, а затем объятая пламенем часть вагона, всё больше набирая ход, понеслась в туннель, прочь от станции.
Последнее, что увидел Павел перед тем, как провалиться в небытие, была не тронутая огнём фанерная стенка в уцелевшей половине вагона, на которой остались висеть старые фотографии когда-то счастливой семьи.
|
Рейтинг книги: 7
1385 место
|
Георгий, сам удивляюсь )) Выложил в декабре, даже в скобках подписал статус рассказа, так сказать. Но всё равно как-то вяло читают. А, может, читают, но не отписываются? Всё может быть... )